Завернув за угол, тигр неторопливо пошел по улице. Он рассматривал пустые окна, остовы машин, пробившиеся сквозь асфальт деревья. Добычи нигде не было. Ни птиц, ни даже какой-нибудь несчастной мыши — совсем ничего.
Хищник отвлекся на что-то блеснувшее в далеке и случайно наступил на что-то острое. Недовольно рыкнув, он посмотрел вниз. Острый камень — похоже, осколок стены. Тигр обиженно ударил камень, потом изучил свою лапу. Порез неглубокий, но есть кровь. Нужно зализать.
Тигр вскочил на заросшую сорняками клумбу, огляделся. Все еще никого, можно сосредоточиться на ране.
Вскоре из-за выстроившихся вдоль дороги ю похожих на огромные деревья башен выглянуло теплое летнее солнце. Клумба быстро нагрелась, тигру стало совершенно лень куда-то идти. Он потянулся, широко зевнул и лег на высокую траву. Нужно дать лапе отдохнуть. Заодно можно поглядеть на любопытные вещи вокруг.
Тигр уже бывал в похожих каменных лесах, правда те были меньше. Там всегда пахло людьми, поэтому другие хищники туда не заходили. Люди — плохая добыча. Мяса у них мало, еще и жесткое, невкусное. Еще и не каждого получится съесть. Многие ведь не побегут, а начнут махать своими острыми палками и огнем, кричать.
А если их много — совсем плохо. Забьют, снимут шкуру, вырвут клыки. Жуть.
Здравомыслящий зверь должен держаться от таких мест подальше. Но очень уж много в этих каменных лесах интересного. Всякие цветные стекляшки, странно пахнущая вода, летающие по воздуху огоньки. Где еще такое встретишь?
Вот хотя бы эти каменные фигуры, которые украшают башни. Не отличить от настоящих людей, и каждую можно часами разглядывать, столько деталей! Вот один что-то кричит, вот другая несет какой-то сундук, вот третий как будто в ужасе смотрит на этот сундук. Чего только не выдумают.
Таких красивых штук в этом месте было много. Но больше всего тигра удивляло, что здесь будто не было человеческого запаха. Неужели совсем никого не осталось?
Странно это, очень странно. Люди вряд ли оставили свои жилища добровольно. А это значит, что либо к ним пришел очень страшный хищник, либо…
Тигр резко вскинул голову. Ветер донес до него знакомый запах свежей крови. Значит где-то недалеко есть добыча. Причем только что раненная, ослабленная. Такая далеко не убежит.
Хищник спрыгнул с клумбы и уверенной трусцой направился на север.
***
Кабут лежал на крыше и следил за тигром через подзорную трубу. Линза была старой и поцарапанной, поэтому хищник выглядел как яркое полосатое пятно.
— Опять барьер криво поставили, ходят тут всякие, — проворчал охранник себе под нос.
Привычка разговаривать с собой у него появилась сорок лет назад. Тогда пятилетний Кабут надолго остался один. Его родители ушли собирать урожай, обещая вернуться через два дня. Он прождал их два года — так и не вернулись.
Позже из-за разговоров с пустотой у него часто возникали проблемы в Красной Гвардии. На службе у Бессмертного Всеправителя можно насмотреться разных ужасов, поэтому за психическим здоровьем гвардейцев следили очень внимательно. Всех, кого подозревали в отклонениях, быстро отправляли в отставку без пенсии.
Но Кабута в итоге выгнали за обычное неисполнение приказа. Один раз не захотел бить крестьянина цепями, начал спорить с сержантом — и все. Ни выслуга не спасла, ни боевые награды.
Несколько лет Кабут перебивался разными подработками. Для одних он чинил крыши, для других — учил детей драться, для третьих — выбивал долги. Городская жизнь ему быстро надоела, так что когда ему предложили пойти руководителем охраны к археологам, он тут же согласился.
Знал бы он, к чему это приведет — остался бы в своей тесной квартире на улице Великой Симфонии. Там хотя бы горячая вода и электричество были. Иногда.
Он думал, что наконец нашел тихое место, где будет скучно, зато не придется рисковать и сильно напрягаться. Оказалось совсем наоборот. Он гонялся по всему континенту, дрожал от холода в тундре, обливался потом от жары в джунглях, подавлял бунты рабочих, отстреливал диких животных и несколько раз попадал в неприятные драки.
Все ради того, чтобы несколько стариков и их ученики раскопали какую-то древнюю рухлядь, потом поспорили про нее и отправили находки куда-то в музей или на склад. Кабут был далек от академических дел и никак не мог понять, что в этих старых штуках такого важного.
Однажды он не выдержал и попросил одного из профессоров объяснить, что же они такое ищут. Старик обрадовался возможности прочитать лекцию и с энтузиазмом принялся за дело. Спустя полчаса объяснений, Кабут махнул рукой и ушел, так ничего и не поняв.
В бороде бойца уже появилась седина. Он давно оставил надежду выучиться и стать важным человеком. Это, впрочем, его не слишком расстраивало.
Кабут понимал, что у археологов очень щедрый спонсор. Ученые всегда носили новую, хорошую одежду, ели досыта и пользовались дорогим оборудованием. Они были совсем не похожи на худых оборванцев, которые учились и учили в столичной Академии Познаний. Археологи работали на кого-то другого, на того, кто не жалел денег.
Часть этих богатств перепадала и самому Кабуту. Ему уже удалось скопить приличную сумму, а если и в этой экспедиции все пройдет гладко — он наконец сможет уйти на покой. Купит себе ферму где-нибудь у восточных морей, будет растить овец и рис… Хорошее дело.
Пережить бы только это все. Археологи выбрали для раскопок очень неприятное место. Формально окружавшие древний город степи были под властью Всеправителя. Но здешние жители и не думали платить налоги или слушаться чужих законов. Они были дикими, буйными и вечно голодными.
Да и ладно. И не в таких передрягах бывали. Нужно только быть настороже, глядеть в оба и…
***
— Господин капитан, обед!
Начальник охраны вздрогнул и резко обернулся, выдергивая из-за пояса кривой кинжал. Алима вздрогнула и отшатнулась, чудом не выронив миску с остывшим рагу.
Боец быстро сообразил, что опасность ему не грозит, и испуг на его лице сменила злоба. Он выругался незнакомыми студентке словами, вырвал миску и рявкнул:
— Предупреждай, когда к караульному подходишь! А то железо в пузо схлопочешь, поняла?!
— Поняла, прошу прощения, — Алима смиренно склонила голову.
— Не надо мне тут на цыпочках ходить, — чуть успокоившись, охранник добавил. — И я не капитан, говорил же. Капитаны все в гвардии…
Студентка поклонилась и поспешно отступила. Капитану определенно хотелось с кем-нибудь поговорить, но у нее было еще много дел. Она вышла вниз, помахала необращавшим на нее внимание охранниками и повезла телегу с мисками и большим котлом рагу дальше. Защитников накормили, теперь к палатке исследователей.
Строго говоря, Алима и сама должна была сидеть в этой палатке и заниматься своими главными обязанностями: описывать находки и вести журнал экспедиции. Но все рабочие были заняты раскопками, а ее старшие товарищи разносить еду отказались. Пришлось взяться за дело самой.
Алима не возражала и не обижалась. Она была готова делать что угодно, лишь бы оставаться частью этой великой работы.
Подумать только — она еще не выпустился из Академии, а уже работает с именитыми учеными в самой важной экспедиции века. Да что там, тысячелетия!
Когда на факультете древностей объявили, что профессор Павуч набирает добровольцев — ее однокурсницы захихикали. Репутация в академических кругах у Павуча была плохая: мол, забыл про научные принципы, продался торговым гильдиям, мотается из одного края страны в другой и публикует скандальные статьи. Клоун, а не археолог.
Алима похихикала вместе с остальными, но все равно подала заявку. На всякий случай.
Через неделю ее позвали на собеседование. Усталый секретарь объяснил, что профессор собирает команду для коммерческой экспедиции в Ур-Град, после чего сделал паузу. Наверняка ожидал, что Алима, как и другие кандидаты, скажет что-нибудь язвительное и уйдет.
Ур-Град был сказкой. Волшебным городом, затерянным либо в океане, либо в горах, либо еще где-нибудь. Все слышали истории о нем, но ни один уважающий себя человек науки не верил в его существование.
Но Алима не ушла. Она начала задавать вопросы: почему профессор считает, что город находится именно там? Какие источники он рассматривал? Что он надеется там найти? Получив ответы, она рассказала о своих навыках и сказала, что будет ждать ответа.
Через три дня она получил приглашение работать в экспедиции. В конце осени Алима отправилась из столицы в восточные степи.
Строго говоря, Павуч действовал почти наугад. Ему удалось найти несколько документов, которые, по его словам, указывали на нахождение Ур-Града. Но формулировки были расплывчатые, да и сам текст сохранился плохо. Возможно, в документах говорилось о каком-нибудь заводе или форте. А может экспедиция и вовсе шла на пустое место.
Однако вскоре они нашли останки древней дороги. Потом им начали попадаться руины отдельных строений, затем — целые пригороды. И вот, к началу сезона тайфунов, они вышли на вершину высокого холма. Оттуда им открылся вид на ожившую легенду — улицы, площади и монументальные башни Ур-Града.
За работу принялись в тот же день. Город сохранился удивительно хорошо — даже энергетические духи, которые когда-то согревали и освещали жизнь древних, все еще бродили по домам, пытаясь оживить давно неработающую технику. Но нижние уровни Ур-Града все равно пришлось освобождать из-под земли.
В первую неделю они нашли потрясающие сокровища. Технологии, книги, предметы искусства, оружие — все, о чем мечтает любой исследователь. И это только начало!
Если профессор Павуч был прав, то именно здесь началась катастрофа, которая уничтожила Первую Цивилизацию. Экспедиция может наконец найти ответ на загадку, которая мучает весь мир: что случилось с теми, кто жил на Йемле раньше, до того, как Солнце стало серым?
Каждый, кто имеет хоть какое-то отношение к этой работе, станет звездой науки. Они будут читать лекции, открывать собственные лаборатории, учить богатых и влиятельных людей…
— Девушка, а у вас не найдется воды?
Алима недовольно обернулась на того, кто отвлек его от фантазий. И тут же смягчилась. На углу улицы, у похожего на пирамиду старого здания, нервно переминался с ноги на ногу бледный мужчина средних лет в пыльном комбинезоне.
Это был один из рабочих-арузов. Их в экспедицию наняли по пути, чтобы компенсировать нехватку копателей — в столице набрать достаточно желающих идти в такую даль не вышло. Алиме они нравились: тихие, скромные, ничего не требуют, работают исправно. Простой, добрый народ.
— Конечно будет! Вот, возьмите.
Алима протянула рабочему свою флягу. Тот благодарно улыбнулся и сделал пару маленьких глотков. Забирать флягу обратно Алима отказалась.
— Оставьте себе, я потом новую наберу. Может перекусить хотите? У меня тут одна лишняя порция осталась…
— Пусть тебе улыбнется Шан-Хранитель, — рабочий улыбнулся, принимая миску, и осторожно осмотрел студента. — Девушка, можно я вам подарок подарю?
— Спасибо, ничего не нужно, просто хотела помочь… — Алима насторожилась.
— Я не могу принять вашу доброту и ничего не предложить взамен. Вот, возьмите. Это защита от всего плохого.
Рабочий вложил в руку Алимы браслет. На тонкой веревке болтались зеленые пластины, украшенные удивительно тонкими желтыми узорами из железа. Какой-нибудь оберег или талисман на удачу?
Студентка скривилась. Арузы жили далеко от цивилизованных мест и цеплялись за свои суеверия, особенно когда речь шла о древности. Они верили, что над всем наследием Первой Цивилизации все еще висит какое-то «проклятие», а летающие в воздухе огоньки хотят утащить людей в ад. Объяснить им что-то про законы спиритологии и научное понимание духов было бесполезно
Удивительно, что они вообще согласились работать в Ур-Граде. В их деревне, наверное, голодный год выдался.
— Не брезгуй, надень, — вкрадчиво сказал рабочий. — Береженого Шан бережет.
Поклонившись, аруз поправил лямку комбинезона и пошел вверх по улице. Там, на главной площади города, раздавались звуки бурлящей работы.
Алима пожала плечами и сунул оберег в карман. Пусть останется как сувенир.
Весело дребезжа, тележка покатилась в сторону палатки казначея.
***
Мать Зимриха часто говорила: «в деньгах красоты нет». Она жила скромно и отраду находила в цветах. Благодаря ее стараниям, под окнами их дома цвели георгины, розы, ромашки и много чего еще.
Сам Зимрих с ней был категорически не согласен. Цветы, конечно, симпатичные, но все одинаковые. Нет в них ничего индивидуального, уникального. А вот деньги все особенные, двух одинаковых монет не сыщешь.
Вот, к примеру, железный околь. Старый, потемневший, затертый. Даже чеканный герб разглядеть сложно. Сколько рук его держало, сколько кошельков он поменял? Пора монете на покой — отдадим ее в оплату какому-нибудь труженику, он ее унесет в свою глушь. Там она и потеряется.
А вот серебряный визь. Свежий, блестящий, работа филигранная! Наверняка на новом монетном дворе делали, там мастера талантливые. Он еще много повидает. Довезем его обратно в столицу, там положим в банк под процент. Полежит сколько-то в сейфе, потом его достанут и дадут какому-нибудь купцу, как часть ссуды. И покатится серебряный по миру…
Зимрих мечтательно вздохнул и окинул взглядом осторожно разложенный по стопкам бюджет экспедиции. Нет, сами деньги его не интересовали. А вот их силу, то, что с ними можно сделать — это его завораживало. Как магия, только по-настоящему.
Поставленную перед ним миску с рагу он отодвинул подальше. Он, конечно, проголодался, но не настолько, чтобы яд есть. Перекусит сухарями из своих запасов, до вечера хватит.
Повар экспедиции наотрез отказывался подсыпать экстракт веренки в свой котел. Никакую плату не хотел брать, грозился позвать охрану. Зимриху пришлось прямо сказать, что он знает, где живут поварские дети, и что с ними случится, если их папа продолжит капризничать. Упрямец тут же стал послушным.
Зимрих не любил работать так топорно. Он же не бандит какой-нибудь, в конце концов, чтобы грубо угрожать ни в чем неповинным людям. Но что делать, когда на кону так много?
— Шеф, вам еду погреть? Я к костру иду, могу захватить, — спросил его вечно бодрый и услужливый помощник.
— Не нужно, спасибо. И можешь прогуляться, если хочешь — я сегодня сам все доделаю.
Казначей так и не запомнил имени помощника, но парень ему нравился: ответственный, сообразительный, иногда приятно напевает что-то себе под нос. Даже немного жаль его. Пусть развеется, пока яд не подействовал.
Зимрих не считал себя злым человеком. Он даже стсарался делать добро: помогал старушкам донести тяжелые сумки, подавал милостыню нищим, придерживал двери перед девушками. Однажды он даже подобрал с улицы бродячую кошку. До сих пор живет у него, ждет хозяина домой.
Он считал себя рациональным человеком. А когда сам гильдейский магистр просит тебя об услуге и обещает хорошую плату — отказываться крайне нерационально. Тем более дело-то плевое: избавиться от археологов, забрать находки и доставить все в условленное место.
Убивать Зимриху было не впервой. Был тот назойливый деревенский староста, глупый начальник склада, а потом и его истеричная вдова. Обрывать их жизни было неприятно, но что поделать? Они мешали ему, а он этого не любил.
В этот раз погибнет не один человек, а не меньше двадцати. Однако и выигрыш будет соответствующий. Все справедливо.
Подкупленные заранее охранники и рабочие помогут ему упаковать находки экспедиции и довезти до места встречи с гильдейскими. Там он получит свои богатства и страшно дорогую лицензию на заморскую торговлю шелком. Затем наконец откроет свое дело и заживет спокойно.
Может даже жену и детей заведет. Без них деловой человек выглядит не солидным. Хотя, вся эта возня, суета с ухаживаниями и воспитанием… Лучше найдет какую-нибудь вдову с уже готовым паводком, поселит их в своем доме и пусть изображают семейное счастье.
В палатку вплыл мутно-зеленый шар. Энергетический дух ненадолго завис над столом, будто рассматривая керосиновую лампу и размышляя, не нужна ли ей подпитка. Поняв, что никакой подходящей техники тут нет, шар полетел дальше.
Зимрих хмыкнул. В юности он и сам интересовался историей, даже подумывал поступить на подготовительные курсы в Академию. Рассказы о великолепии древних и их чудесных машинах оживляли даже его сухое воображение. К счастью, Зимрих все же решил заняться более прикладными вещами и стал подмастерьем одного глупого начальника склада.
Казначей не знал, зачем гильдиям понадобились находки археологов. Но было понятно, что они этими древностями распорядятся правильно. Ну что полезного с ними могут сделать ученые? Засунут в какой-нибудь музей или в лабораторию, будут глазеть на них, писать никому ненужные книги.
А в гильдиях люди умные, практичные. Они просто так платить за что-то большие деньги не станут. Значит уже придумали, что с находками делать. Может прознали, про какую-нибудь технологию Первой Цивилизации, которую восстановят и используют на общее благо. И всем хорошо будет!
Зимрих посмотрел на миску с рагу и нахмурился. Он так и не позаботился о последней важной проблеме.
Отраву получат все в лагере. Зимрих добавил яд не только в еду, но и в запасы воды и даже в лекарства — медик в экспедиции был невнимательный и часто оставлял аптечку без присмотра.
Вот только начальник экспедиции — этот напыщенный профессор Павуч — сидел на какой-то особенной диете. Пил только кипяченую воду, а ел только свои пилюли. Очередная академическая придурь.
С ним придется поработать отдельно.
Зимрих надел перчатки, затем достал печать экспедиции и пузырек яда. Осталось совсем немного, но на дряхлого профессора хватит.
***
— За утренний период работ найдено двадцать поврежденных предметов повседневной одежды, десять целых предметов защитной рабочей одежды, два бумажных носителя информации — расшифровка надписей еще не проведена — сорок семь единиц техники — идентификация еще не проведена, шесть поврежденных единиц оружия…
Руководитель младшей научной группы читал опись ровным и бесцветным голосом. Профессор рассеяно кивал и смотрел вдаль.
Михель Павуч был уверен, что давно разучился удивляться. Он прожил долгую жизнь и успел много повидать, особенно за последние пару лет. Он любовался потрясающими произведениями искусства, неописуемо сложной техникой, несметными богатствами.
И видел бесконечные следы историй. Старых, ужасно старых. Все, кто участвовал в этих историях, были мертвы уже сотни лет. Но от этого они не становились менее настоящими, менее важными чем истории современников профессора.
Другие ученые в его экспедициях прыгали от счастья, когда они находили очередной артефакт Первой цивилизации. Представители его спонсоров рассыпались в комплиментах, обещали, что его работа «войдет в историю науки». Но сам Павуч никогда не проявлял ярких чувств.
Он знал, что открытия архивов древних министерств, вилл самых богатых людей минувших веков и крепостей, где тренировались могучие воины далекого прошлого — мелочи, просто ступени на лестнице его успеха. Да и что тут может быть удивительного? В конце концов, он — профессионал, который знает, что делает, и получает ожидаемые результаты.
Обнаружение Ур-Града, конечно, было особенным событием. Когда стало ясно, что высмеянная в столице гипотеза Павуча подтвердилась, экспедицию захлестнуло ликование. Увидев город, один из старших археологов даже заплакал. Шестидесятилетний, дородный и быстро лысеющий отец большого семейства плакал как ребенок, которому наконец подарили щенка. И его можно было понять — не каждый день видишь ожившую сказку.
Сам Павуч тогда позволил себе только довольную улыбку. Приятно было оказаться правым и утереть нос скептикам. Но настоящая работа была впереди — нужно составить карту города, разбить его на зоны работы, выбрать приоритетные места, провести первичные описи… Все это было привычной и приятной рутиной, которая была для него намного важнее, чем какие-то там абстрактные восторги.
Теперь же, стоя в огромном подвале одной из ур-градских башен, профессор наконец почувствовал себя взволнованным. Совсем рядом рабочие расчищали от земли и мусора настоящую цель его работы, о который он мечтал еще со студенческой скамьи.
Возможность поговорить с живым человеком из Первой Цивилизации.
В его вечно упорядоченный, сухой и размеренный поток мыслей вдруг вмешалась смесь радости, страха, интереса и раздражения. И чем ближе к горизонту становился красный круг солнца, тем больше в нем становилось раздражения.
Кто-то подошел сзади и откашлялся:
— Профессор, нужно вот здесь подписать и печать поставить.
На стол легли исписанная мелкими буквами бумага, перо и увесистая печать.
— Сами подпишите и поставьте, мне некогда, — огрызнулся Павуч.
— Тут важный документ, нужно посмотреть…
Павуч фыркнул и не глядя поставил печать на бумажке. Вдруг почувствовал укол в палец.
— Вы что, в печать иголки вставляете?
— Прошу прощения, наверное, рукоятка износилась…
Профессор окончательно вышел из себя. Отмахнувшись от принесшего бумагу служащего, он ударил кулаком по столу.
— Сколько они будут возиться? Там работы на раз плюнуть!
Руководитель младшей научной группы понял, что опись профессора уже совсем не интересует, отложил бумагу и ответил:
— Говорят, что к вечеру закончат.
— К вечеру?! — Павуч гневно изогнул тонкую бровь. — Они полы до вечера протирать будут?!
— Насколько я понял, большую часть слоя уже убрали, но по технике безопасности им нужно убедиться, что…
Профессор раздраженно махнул рукой, встал и пошел к лестнице в дальнем конце зала. Он, в конце концов, всех сюда привел. Может и поторопиться раз в жизни.
Винтовая лестница в подвал была короткой, но она будто разделяла два разных мира. Наверху было тепло и душно, пахло бумагами и костром. Внизу было холодно, неожиданно просторно и пахло горячим железом.
А еще подвал заливал медленно пульсирующий красноватый свет ламп. Там, в большом зале, тихо гудели последние рабочие машины Первой цивилизации в Ур-Граде. А может быть и последние в мире.
Для кого-то эти тонкие коробки, овалы с зеркальными поверхностями, длинные холодильные камеры и прочие устройства были великими сокровищами. За каждую машину можно было купить среднего размера город или полтора десятка богатых деревень.
Именно поэтому у выхода из подвала дежурили четверо вооруженных охранников. Вдруг у кого из рабочих окажутся слишком цепкие руки.
Для Павуча все эти чудеса были просто любопытными вещицами, инструментами. Внимание профессора было приковано к стоявшему в центре подвала саркофагу из неизвестного науке белого металла. К нему тянулись провода и трубки, а с южной стороны стояли дисплей и клавиатура.
Внутри лежал человек, заснувший очень давно. И совсем скоро он проснется.
Рабочие заканчивали оттирать грязь и выносить землю. После двенадцатичасовой смены они выглядели изможденными, но иначе нельзя. Пробуждение должно пройти в стерильных условиях — рисковать здоровьем Древнего непозволительно.
В углу инженер Мурьев корпел над одной из машин. Он специализировался на технологиях Первой Цивилизации и был единственным членом экспедиции, кто мог работать с техникой такой сложности.
Павуч подошел к инженеру и, постаравшись унять волнение, спросил:
— Ну что, коллега, как продвигается?
— Тяжело, если честно, — Мурьев почесал нос, не отрываясь от переливающихся на экране символов. — То руководство, которое мы нашли в прошлом году, сильно помогает. Но даже с ним здесь много непонятных переменных, другая система…
— Я верю, что вы обязательно справитесь.
— Разморозку-то я запущу. А вот пройдет ли она без осложнений для субъекта… Там ведь и физическое, и психическое может поехать…
— Нет, коллега. Это для нас совсем не вариант, — сказал Павуч, не скрывая угрозу в голосе.
Инженер нахмурился. Павуч отвернулся и тихо вздохнул. Жаль обижать такого ученого и умного человека, который от многого отказался ради этой экспедиции. Но им всем пришлось чем-то пожертвовать.
Михель Павуч отдал свою жизнь Первой Цивилизации. Он знал о давно умерших людях больше, чем о тех, кто был рядом с ним. Он не женился, не завел друзей, даже не обзавелся собственным домом. Все его время и все его силы уходили на изучение Древних.
Люди, которые жили на Йемле раньше, добились невозможных чудес. Они подчинили себе природу, покорили недра, моря, воздух и даже звезды. Они могли лечить любые болезни и победили саму старость, заставляли неживое оживать и строили огромные мегаполисы. Могли за пару часов переместиться в другую точку мира, видеть друг друга на разных континентах и обмениваться мыслями без слов.
По сравнению с ними даже короли и императоры нового времени были жалкими нищими, ползающими в темноте и грязи.
А потом с этими повелителями реальности что-то случилось. То ли природная катастрофа, то ли страшная война, то ли эпидемия — из-за чего-то великие города опустели, мощные машины замерли, а бесконечное множество людей погибло. Даже солнце над Йимлем будто было ранено и стало кроваво-красным.
Что могло быть важнее, чем поиски ответов на загадки Древних? Что еще могло дать надежду этому жестокому и больному миру, кроме шанса вернуться к былому величию?
Спонсоры профессора Павуча — наследник престола и его сторонники в Вишневом дворце — поддерживали исследования в интересах политики и своих огромных проектов. Сам Павуч занимался исследованиями в интересах человеческого духа.
Вскоре комната была очищена. По-хорошему, стоило провести повторную уборку, но Павуч больше не хотел ждать.
— Всем, кроме научных сотрудников, покинуть помещение, — приказал он.
Рабочие с облегченными вздохами вышли из подвала. Охранники проворчали что-то про «самодурство», но спорить не стали. Знали, что начальника лучше не раздражать. Остались только Павуч, руководитель младшей научной группы и Мурьев.
— Коллега, вы готовы?
— Лучше уже не сделаю, — инженер устало пожал плечами. — Можем начинать.
— Да, давайте.
Павуч надеялся, что дрожь в его голосе была не слишком заметной.
Мурьев подкрутил пару тумблеров, нажал на несколько кнопок. Выдохнул и ткнул в какой-то символ на экране.
Профессор ожидал, что процесс пробуждения будет сопровождаться грохотом, скрежетом, искрами, облаками пара. Ничего этого не произошло. Внутри саркофга что-то тихо зажужжало, зажглась пара ламп. Сначала они горели желтым, потом — зеленым.
Инженер подошел к дисплею у саркофага, посмотрел на него, сверился со своими заметками, кивнул.
— Все готово, можете открывать.
— Почему я? — растерянно спросил Павуч.
— Вы заслужили эту честь, — Мурьев вяло улыбнулся. — Первый современный человек, которого увидит последний Древний. Не скромничайте, войдите в историю.
Павуч зажмурился и на секунду снова почувствовал себя ребенком, который впервые открыл «Деяния Ушедших», обобщенную историю Первой Цивилизации. Книга была написана без структуры и косноязычно, зато в ней были потрясающие иллюстрации. Он смотрел на эти картинки часами и пытался представить: каково было жить в том мире?
Этот вопрос любопытство привело его в полный чудес подвал в потерянном городе посреди дикой степи.
Открыв глаза, он прочистил горло и поднял крышку саркофага. Она оказалась удивительно легкой.
Внутри лежала женщина. На вид молодая, не старше тридцати. У нее были коротко стриженные темные волосы и стройная фигура, на грани худобы. Одета она была в приталенную рубашку и широкие брюки из странной перламутровой ткани. Большие глаза медленно открылись, грудь поднялась от первого за долгие века вдоха.
Павуч онемел. Он просто стоял и смотрел на эту женщину, которая знает ответы на все его вопросы. Как с ней заговорить? С чего начать?
Он услышал осторожные шаги своих коллег. Вежливость вежливостью, но им тоже хотелось увидеть чудо. Профессор стряхнул оцепенение и спросил:
— Вы меня слышите?
Врач предупреждал, что пробуждение может быть неприятным. Точнее, он предупреждал о «плохо предсказуемых болевых ощущениях разной тяжести». Занудный он был, говорил как машина. Впрочем, в Резерв только таких и набирали.
Анна тогда только пренебрежительно пожала плечами, тщательно скрывая, что такой прогноз ее расстроил. Сама по себе боль ее не пугала — на войне она хорошо научилась игнорировать ненужные ощущения. Однако начинать новую жизнь с какой-нибудь жуткой агонии не хотелось.
Проснется в будущем, ее встретит новый виток человеческой эволюции, а она будет со стиснутыми зубами, бледная и вспотевшая? А если у нее еще и откажет что-нибудь, не сможет двигаться? Понятно, что медики нового человечества ее быстро вылечат, но стыдно же!
Как только сознание Анны проснулось, она приготовилась к худшему. Постепенно в темноте и тишине криокамеры появились звуки и свет. Затем в онемевшее тело начала возвращаться чувствительность. Анна пошевелила пальцами, осторожно вдохнула. Ничего. Только легкое покалывание в конечностях, как после обычного долгого сна.
Значит просчитался врач. Анна обрадовалась. Пролежала три тысячи лет — и ничего, может хоть сразу на пробежку. Не зря она себя пересобирала столько раз.
Через пару минут криокамера закончила процесс оживления. Крышка начала медленно подниматься. Анна смогла приоткрыть глаза. Сейчас она увидит будущее.
У будущего было старое узкое лицо, седая щетина и сухая кожа. Склонившийся над криокамерой старик дрожал и был одет в какой-то нелепый красный халат с золотыми звездами.
Странно. За три тысячи лет человечество разучилось прилично выглядеть? И почему старика не омолодили? Ладно, может представления о прекрасном сильно изменились.
За спиной старика показались еще двое мужчин. Оба были грязными, худыми и одетыми в еще более дурацкие тряпки. Все трое смотрели на нее с благоговейным ужасом.
Старик открыл рот и что-то спросил. Язык был странным: то ли турецкий, то ли монгольский, то ли венгерский. Анна попробовала включить универсальный переводчик — имплант работал, но распознать слова не смог.
А потом случилось страшное. Анна поняла, что так раздражает ее нос. Дыхание старика жутко пахло чесноком.
Как это вообще возможно, чтобы новая ступень эволюции воняла чесноком?!
Анна резко встала. Трое чудаков испуганно отпрянули назад. Протерев глаза, Анна попыталась подключиться к сети. Совсем странно — сенсоры нащупали локальную сеть в подвале, но не могли найти Общую. Анна увеличила радиус — ничего. На запрос ответили только мобильные аккумуляторы, которые растерянно летали по городу. Больше ничего.
Перед усыплением ее убеждали, что она сможет подключиться к Общей сети и через три тысячи лет, даже если к тому моменту люди будут использовать другие технологии. И даже если что-то случилось с Сетью, сканеры должны были показать хоть какую-то активную технику вне подвала. Если они не находили вообще ничего, то это могла означать только одно: в городе больше не использовали электричество.
Что вообще происходит?
Анна выбралась из криокамеры и направилась к выходу из лаборатории. Тело окончательно вернулось к жизни, налилось силами и требовало движения. Нужно найти кого-нибудь, кто объяснится с ней на нормальном языке.
Старик в халате что-то испуганно затараторил и схватил ее за плечо. Анна раздраженно фыркнула и толкнула его в грудь. Совсем обнаглел, дикарь.
Она не собиралась толкать сильно. Но с непривычки забыла включить ингибиторы в руках.
Старик врезался в стену и рухнул на пол как тряпичная кукла. Перед ударом в его глазах будто мелькнула страшная обида.
Двое других бросились к выходу. Анна расстроено посмотрела им вслед, потом на свою руку. Ну надо же так все начать! Жаль старика, да и вообще неудобно получилось. С другой стороны, он сам нарушил принцип неагрессии, да и вообще… Ладно, как-нибудь объяснится. В конце концов, у нее особое положение, она явно важнее этого дряхлого лаборанта.
Она неторопливо поднялась наверх. Увидев винтовую лестницу, Анна будто на секунду перенеслась в последний день своей предыдущей жизни. Такой недавний для нее и такой далекий и для этого нового мира.
В городе тогда еще шли бои. Боевое крыло Резерва постепенно возвращало контроль над городом, но последние отряды беженцев еще удерживали окраины. Где-то вдалеке раздавались взрывы, дроны рассекали небо, горизонт светился от плазмы. Красиво, даже жаль было уходить от всего этого. Но у Анны была своя миссия, которую она не могла отложить.
Она вышла в холл башни и опешила. Зал был забит людьми еще более дикого вида, чем та троица, которая открыла криокамеру. На грязном полу разбросали какие-то допотопные лопаты, ведра и тряпки, вдоль стен были развешаны факелы. Не было видно ни одного компьютера, ни одного электрического инструмента. Вообще ничего сложнее уровня Позднего Средневековья.
Пять дикарей вышли вперед, встали полукругом и вытащили мечи. Обычные мечи — без встроенных шокеров, бензопил и огнестрела. Анна даже просканировав их, чтобы быть уверенной. Просто мечи.
Один из этих горе-рыцарей что-то крикнул. Судя по тону, приказал замереть и поднять руки.
Анна начала злиться. Она собиралась на торжественную встречу с будущим. А попала в какой-то цирк реконструкторов. Где потрясающий воображение прогресс? Где чудеса новой науки? Где, в конце концов, электричество?!
Ее кто-то обманывает. Кто-то над ней смеется. Иначе весь этот бред не объяснить. А федеральный генерал пехотных войск и герой Ташкентских войн Анна Долговская никому не позволяет над собой смеяться.
Она перевела импланты в боевой режим. Если за ней наблюдают, то сейчас она покажет знатное представление.
Крики стихли через пару минут.
Отмыв кровь, Анна вышла на улицу, посмотрела по сторонам, потом наверх и тяжело вздохнула. Ее подозрения подтвердились. Город выглядел давно заброшенным и разбитым — это ладно, можно было предсказать. Зуб на Резерв точили не только беженцы, война наверняка шла еще долго.
Но здания почти не ушли под землю, а солнце все еще было красным. Значит спала она не запланированные три тысячи лет, а намного меньше. Значит выбросы от катастрофы на BLS еще не рассеялись. Значит человечество не вышло на новый виток развития, а только выбирается из дыры, в которую их вогнала катастрофа. Если повезло, то у них, может быть, осталась одна сотая от знаний предков.
Земля скатилась в дикость. И теперь какие-то дикари случайно нашли лабораторию и вывели ее из стазиса намного раньше, чем нужно. Заснуть обратно она не сможет. Теперь она застряла в этом паршивом времени.
Нет. Не «случайно». Такие вещи не происходят случайно. Кто-то их направлял, кто-то сказал им, куда идти и что делать.
Она найдет этого умника и задаст ему несколько острых вопросов.
***
Тигр доедал пойманную лисицу. Обычно догонять этих мелких вредителей было сложно, но эта была раненной — в ноге у нее торчала тонкая палка с острым наконечником, которые так любят использовать люди.
Очень это по-человечески — начать убивать, но не закончить, оставить мучаться. То ли от лени не добили, то ли отвлеклись на что-то. Как будто смерть другого — это незначительная мелочь, которая не заслуживает их полного внимания. Никакой хищник так не делает. Как только эти дураки выживают?
И вот так у них все. Оставляют добычу недобитой, оставляют древесные леса наполовину срубленными, свои каменные леса — полупустыми. Как маленькие тигрята, которые постоянно отвлекаются на что-то.
Даже друг друга они оставляют. Пару лет назад тигр шел по лесу и наткнулся на стаю людей. Они шли беззаботно, не прятали, громко болтали, даже по сторонам не смотрели. Быстро спрятавшегося в зарослях зверя они не заметили.
К вечеру, когда тигр шел обратно в свое логово, он встретил одного из тех людей. Он был один, испуганно озирался, дрожал, сжимая свою деревянную палку. Потерянный, замерзший, голодный, но не старый и не больной. Как он смог потерять стаю? Или он ее бросил?
Дураки, страшные дураки.
Доев лису, тигр облизнулся, зевнул и начал приглядывать место для сна. Но звериная интуиция вдруг заставила его убежать с дороги и спрятаться за развалинами дома. Кто-то шел в его сторону. Какой-то страшный хищник, опаснее любого тигра или льва.
Вскоре он услышал шаги. Двое людей, шли быстро, но не бежали. Одолеваемый любопытством, тигр осторожно выглянул из-за камней.
По улице шли две женщины. Одна была босой, в белой одежде, испачканной кровью. Другая была бледной, испуганной и зачем-то держалась за браслет с маленькими зелеными пластинами.
Вторую женщину тигр почти не заметил. Добыча, по ней сразу ясно. А вот первая… Она была хищником. Причем из самого опасного вида. Из тех, кто убивает не для еды, даже не для развлечения. А просто потому, что иначе не умеют.
Дождавшись, пока люди уйдут, тигр выбрался из укрытия и побежал на юг. В обычных джунглях все понятнее.
Автор: Вадим Загоренко
Источник: https://litclubbs.ru/writers/8062-ur-grad.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
