Юго-Конёво – одно из старейших русских поселений за Уралом. Оно упоминается ещё в начале XVIII века в числе прочих деревень, возникших вокруг Багарякской слободы – наряду с Боёвкой, Зотиным, Огнёвым, Полднёвым, Шаблишем. Все эти населённые пункты старше Екатеринбурга, Каслей, Сысерти, Кыштыма и ряда других окрестных поселений, превратившихся впоследствии в города. Юго-Конёво навряд ли доросло бы до города, однако и в наши дни почти наверняка сохраняло бы статус крупного посёлка, если бы в 1957 году в его судьбу неожиданно не вмешался советский атомный проект...
Первые развернутые сведения о селе Юго-Конёве – тогда ещё небольшой деревушке Конёвой – сохранили для нас датированные 1745 годом документы о споре за земли вдоль реки Синары между башкирами Салзаутской волости и багарякскими крестьянами:
"...а крестьяне деревни Конёвой перешли из Арамильской слободы ещё сорок лет назад, и покосы имеют вёрст на шесть вверх по Синаре-реке, а ныне в той деревне уже 33 двора".
Места здесь, несмотря на довольно суровый и непредсказуемый климат, располагали к честному крестьянскому труду. Широкая долина Синары, богатая плодородным чернозёмом и сочными покосами, обилие дичи, грибов и ягод в окрестных лесах, полные рыбы близлежащие озёра – Пороховое, Карасье, Малый и Большой Игиш. Под рукой всегда были и отличный сосновый лес, и пригодный для строительства камень-плитняк. Всё это дало предпосылки к стремительному росту села, число дворов в котором уже к началу XIX века приближалось к двум сотням.
В 1819 году в селе была заложена каменная церковь. Правда, строительство храма затянулось, и главный придел был освящен лишь в 1839 году. Приход получился небольшим, и помимо самого Юго-Конёво состоял из деревень Трошково, Игиш и Шабурово. Последняя отстояла почти на 12 верст, что многовато для центральных губерний, но для Урала с его низкой плотностью населения было в порядке вещей.
К началу XX века Юго-Конёво превратилось в огромное процветающее село, вытянувшееся вдоль Синары на семь с лишним километров. Местные жители шутили, что, пока пройдешь его из конца в конец, полдня пройдёт. Примерно на две равные части его делила центральная улица, на которой стояли больница, школа, торговые лавки, купеческие дома. На этой же улице находился единственный в округе проезжий мост через Синару – арочный, каменный. Он был построен в 1897 году как часть тракта, призванного соединить железнодорожные станции Баженово и Маук, обеспечив хоть какую-то связь между Тюменской железной дорогой и Челябинской. Одна примечательная черта конёвского моста бросается в глаза и по сей день: изначально его строили не на реке, а чуть в стороне. Когда мост был готов, воду под него пустили по рукотворным каналам, а естественное речное русло преградили завалом. Именно поэтому Синара делает в этом месте хоть и характерный для нее, но всё же чересчур крутой изгиб.
С установлением советской власти в селе появились столовая, клуб, библиотека хлебопекарня – в общем, вся положенная инфраструктура. В окрестностях были созданы колхозы с цветастыми названиями "Красное поле", "Заветы Ильича", "Красный доброволец", "Энергия красных партизан". Потом, правда, все они объединились в один колхоз – как несложно догадаться, "Заветы Ильича". В 50-x годах он считался одним из наиболее преуспевающих в Челябинской области, принося государству более 1 миллиона рублей годового дохода. Удивительно, но местная церковь не только не пострадала от повсеместных гонений на религию в годы становления советской власти, но и успешно продолжала функционировать, в то время как прочие храмы разорялись, переоборудовались под склады и клубы или попросту разрушались – как, например, произошло в селе Большой Куяш. Здесь же власти духовные и партийные уживались вполне мирно, а священнику и церковному старосте даже удалось уберечь от разграбления церковное убранство и иконостас.
Конёвский храм долгое время оставался едва ли не единственным действующим на всю округу: сюда приезжали верующие даже из Сверловска и Челябинска, не говоря уж о близлежащих Каслях и Каменске-Уральском. И это притом, что дорогу до села язык не повернулся бы назвать простой. Геннадий Кузьмич Базуев, проживавший в Юго-Конёво в середине 1950-х годов, в своей повести "Заложники" вспоминал:
"Обычная бортовая машина зимой и летом ходила в райцентр – село Багаряк – полный рабочий день. До села Тюбук, то есть до тракта Свердловск-Челябинск – ещё дольше. Ничейную дорогу от Юго-Конёво до Булзей зимой и летом зачастую можно было осилить только с помощью гусеничного трактора...".
Ещё один мощный импульс к развитию село получило в 1930-е годы, когда в его окрестностях были открыты четыре вольфрамовых рудника, об одном из которых – Боёвском – я уже рассказывал ранее. Все они были объединены в одно предприятие – Юго-Конёвское вольфрамовое рудоуправление. Как следует из названия, локомотивом предприятия являлся именно Конёвский рудник, дававший вольфрама больше, чем Карасьевский, Пороховской и Боёвский вместе взятые. Вокруг рудника, находившегося в сосновом бору к югу от села, возник рабочий посёлок Горный. Разрастаясь, он довольно быстро практически слился с Юго-Конёвым – два населенных пункта разделял лишь небольшой берёзовый перелесок. И все же Горный с его спецификой рудного производства, непонятной простым колхозникам, стоял как бы особняком: в нём были свои магазины, медпункт, клуб, баня, школа.
О Юго-Конёвском вольфрамовом руднике, а заодно и о посёлке Горный, я напишу отдельно как-нибудь в другой раз. Ну а в канве сегодняшнего рассказа Горный интересует нас лишь потому, что именно оттуда 30 сентября 1957 года пришли первые тревожные вести. В начале утренней смены начальник геологоразведочного отдела рудоуправления Авенир Михайлович Кадочников собирался проводить радиационные замеры в забоях. Дозиметрический контроль горных выработок был неотъемлемой частью работы геологической службы: эти данные, старательно наносившиеся на геологические карты, позволяли сделать определенные выводы о наличии минералов в горных породах. Привычно взяв из сейфа прибор "Луч" и включив его, чтобы убедиться в исправности элементов питания, Кадочников увидел, что стрелка зашкаливает. Естественные в данной ситуации сомнения в исправности прибора были исключены, когда его показания сверили с показаниями ещё одного радиометра, имевшегося в местной геологоразведочной партии. Вот так – буднично и даже как-то походя – начинался конец Юго-Конёво.
О радиационной аварии, случившейся на комбинате "Маяк" 29 сентября 1957 года в 16 часов 20 минут местного времени, я уже рассказывал. Как известно, после аварии было организовано обследование местности, позволившее грубо очертить границы зоны сильного загрязнения, где высокий уровень радиации требовал незамедлительной эвакуации людей. Практически сразу были отселены деревни Бердяниш, Салтыково и Галикаево, где радиационный фон местами превышал 1 Р/ч. В те дни считалось, что восточнее дороги Свердловск-Челябинск уровень загрязнения не настолько критический, поэтому до Юго-Конёво дозиметристы впервые добралась лишь 16 ноября 1957 года. Тщательное обследование местности растянулось на несколько недель. По воле случая вышло так, что ось радиоактивного облака прошла аккурат по центру села, где уровень радиации превышал допустимый в 5-7 раз. Примерно та же картина наблюдалась и на окраинах. Зато сразу за Конёвским рудником загрязнение резко сходило на нет и уже на околице деревни Юшково уровень радиации не превышал природного фона.
Решение о ликвидации села далось непросто. Одно дело – переселить две-три сотни человек из Салтыково или Бердяниша, совсем другое – 4,5 тысячи человек из Юго-Конёво, да ещё и с одновременной консервацией крупного месторождения вольфрама. Тем не менее, Минсредмаш приказал немедленно приступить к расселению села, а также близлежащих деревень Трошково и Игиш и рабочего посёлка Горный. С горняками и инженерами дело обстояло проще – их просто переводили на новые рабочие места на других добывающих предприятиях области. Сложнее было с колхозниками. Им предлагали на выбор либо переезд на земли Муслюмовского совхоза, где планировалось возведение нового жилого фонда, либо денежную компенсацию за имущество. Но земля полнилась слухами про то, как первая очередь вынужденных переселенцев до сих пор мается в лесу в армейских палатках и землянках в ожидании обещанного жилья – немудрено, что большинство людей, поставленных перед выбором, склонялись к денежной компенсации, с получением которой уезжали устраивать жизнь с чистого листа в ближайших посёлках и городах.
По воспоминаниям очевидцев, самыми тяжёлыми были последние месяцы существования села, выпавшие на лето 1958 года. Почти все жители разъехались кто куда. По опустевшим улицам, стремительно зараставшим бурьяном, бродили сбившиеся в стаи собаки, брошенные хозяевами на произвол судьбы. Нередко такие оголодавшие своры нападали на рабочих, которые, выполняя задания руководителей ближних и дальних колхозов, нагружали машины обрезками труб, кусками кабеля, оконными рамами, мебелью и вообще всем, что хоть как-то могло сгодиться в колхозном хозяйстве. А с приходом ночи наступала пора мародеров. Семи-восьми часов хватало опытной "артели", чтобы разобрать, погрузить и вывезти целый дом, да ещё и вместе с забором. Старушки из ближайших деревень – в обычное время типичные "божьи одуванчики" – без устали тащили стулья, табуретки, иконы, одежду. Из подвалов выгребали загрязнённый радиоактивной пылью картофель и везли продавать на рынок. Участились пожары, тушить которые было попросту некому. Тяжело пришлось жителям окрестных деревень: из-за наплыва не дружащих с законом людей, привлечённых наживой, разбой и кражи стали обычным явлением. В общем, когда дело дошло до окончательной ликвидации населённого пункта, оказалось, что большая часть работы уже сделана. Военным оставалось лишь взорвать церковь да снести несколько десятков добротных купеческих домов, построенных ещё в XIX веке – в остальном от Юго-Конёво к тому времени уже почти ничего не осталось.
Ныне долина Синары на месте бывшего села выглядит, наверное, почти так же, как и триста лет назад, когда сюда пришли первые поселенцы. Лишь отдельные холмики да заросли бурьяна напоминают о том, что здесь когда-то кипела жизнь. На месте церкви – груда битого кирпича, поросшая молодым лесом. Неподалёку сохранился памятник красноармейцам, погибшим в годы Гражданской войны. Здесь же – установленный в 2017 году аляповатый знак “жертвам радиации 1957 года". Прискорбно, но именно Юго-Конёву суждено было стать в общественном сознании этаким символом радиационной аварии на "Маяке" – так же, как затопленный город Молога стал символом всех населённых пунктов, перемещённых при создании Рыбинского водохранилища. Можно понять трагедию людей, которых не зависящие от них обстоятельства вынудили покинуть место, где жили многие поколения их предков. Нельзя понять тех, кто эту трагедию использует как повод, чтобы в очередной раз облить грязью советскую власть и напоказ возложить копеечные искусственные цветы к очередному "стихийному мемориалу”.
Удивительно, но мародёрство в Юго-Конево продолжается и по сей день. В округе постоянно ошиваются маргинального вида личности – идейные последователи тех пьяниц и грабителей, которые шестьдесят лет назад жгли оставленные дома и кошмарили колхозников. Теперь они вооружились металлоискателями в надежде поживиться хоть чем-нибудь ещё. Местные жители тоже не отстают, потихоньку разбирая сохранившиеся фундаменты домов, сложенные из камня-плитняка. Сомнительное начинание, хотя радиационный фон на территории Юго-Конево сейчас находится в пределах нормы и составляет 12-15 мкР/ч. Но радиоактивные нуклиды с периодом полураспада в 25-30 лет никуда не делись: они по-прежнему находятся почве и речном иле. Оттого-то и вызывают недоумение окрестные просеки, заваленные штабелями готового к вывозу строевого соснового леса. Что это? Незаконные рубки или чьё-то попустительство? Видимо, в будущем ещё не одному десятку человек доведётся попариться в баньках, срубленных из конёвского леса, щедро удобренного радиоактивным стронцием-90!
В окрестностях бывшего села Юго-Конёво немало интересных мест, о которых я уже писал на своём канале ранее. Часть ссылок вы можете найти в тексте статьи. Кроме того, если вы соберётесь в эти места, настоятельно рекомендую заехать в Багаряк – старинное село с уникальным ландшафтом и красивым каменным арочным мостом XIX века. Можно проехать и чуть дальше, посетив Ольгин водопад на реке Межовке, по которой раньше проходила граница между Екатеринбургским и Шадринским уездами Пермской губернии. Совсем рядом, подле деревни Зотино, на высоких живописных скалах по левому берегу Багаряка расположено древнее укреплённое городище, где рудознатцы иткульской культуры осваивали азы металлургического производства.