Только когда оказалась под защитой знакомых с детства, почти родных стен Переявлавского кремля, Евдокия поняла насколько устала, насколько изболелось, не окрепшее после родов, тело, как иссохлась от тревоги душа. Теперь оставалось лишь ждать и молиться, чтобы поскорее увидеть мужа, чтобы не вернулся Тохтамыш, повинуясь жадной своей прихоти.
Она смотрела на детей, быстро позабывших о том ночном бегстве из Москвы и туманном утре на реке. Лишь Василий, порой внимательно вглядывался в лицо матери, словно искал в нем ответы на тревожащие его вопросы. Находил или нет, Евдокия не знала, но понимала, что беззаботность детства покинула ее старшего сына и никогда уже не вернется. С грустью вспоминала и свое беззаботное время, проведенное и в этих стенах, не надолго забывала, что уже не дитя, что является она матерью шестерых детей - трех сыновей и трех дочерей, а еще двух сыновей схоронила в младенческом возрасте - Даниила, от рождения слабого, да Симеона, прожившего на свете лишь пару дней. Рожала почти каждый год, а все еще была стройна, щеки тугие, волосы без проблесков седины. А ведь вошла уже в зрелую пору - тридцать годков скоро! Недалече то время, когда уже не сможет приносить Дмитрию по ребенку в год, не за горами день, когда возьмет на руки не сына, а внука!
Акулина тоже встрепенулась, приобрела прежнюю свою властность, а уж в Переяславле чувствовала себя вольно, ведь когда еще суздальские княжны были совсем детьми, она уже распоряжалась тут всем, покуда Евдокия и Мария, учились под стол пешком ходить.
Вернулся возница Вывезший ее из Москвы, вывел из леса и клячу, и многострадальный возок. По велению Евдокии, предстал пред ее очи и только тут она узнала, что звать его Микулой, как покойного мужа Марии, что жил он при храме в Москве, так как семьи не имел. Мор унес жену и детей, родители померли за несколько лет до этого и Микула надумал оставить мирскую жизнь, решив, что поздно ему начинать сначала. При храме он выполнял черную работу и готовился к постригу, а когда нагрянул Тохтамыш, митрополит Киприан кликнул его и велел готовить возок.
-Ну ступай! - опустила его наконец княгиня, выслушав внимательно отдающий горечью сказ о его жизни, - Прибудет князь, скажу о тебе!
Микула поклонился учтиво и сказал:
-Благодарствую княгиня! Да только другая просьба у меня есть, ты только не прогневайся!
-Ну говори! - улыбнувшись, разрешила Евдокия.
-Попроси, матушка, за меня игумена Сергия! Пусть возьмет меня к себе - я о том лишь и мечтаю!
-Замолвлю слово за тебя! - пообещала княгиня, - Но ты тоже, слово свое дай!
-Что прикажешь, княгиня?
-О том куда митрополит отправился - ни одной живой душе не говори!
У Микулы и в мыслях не было делиться своими знаниями с кем бы то ни было, а потому, давая слово княгине он был уверен в себе. Сама Евдокия, понимая, что Дмитрий, узнав о том, что духовный наставник его земель перешел к врагу, взъярится, а потому решила, что не от нее получит эти сведения Дмитрий. Большим отблагодарить Киприана за спасение не могла.
Для Тихона, спасшего и ее, и детей от неминуемой беды, Евдокия придумала другую участь. Решила приставить его к самому младшему своему сыну, пока безымянному, дядькой, а покуда нет князя, велела определить его на постой, да кормить и поить сколько пожелает.
Князь Дмитрий никогда прежде не ощущал себя таким беспомощным и униженным. Даже когда был еще юным отроком, ставшим во главе княжества и слышавший за спиной сомневающиеся и разгневанные шепотки. Даже когда восстанавливал сгоревшую Москву вопреки всему. Сейчас он сгорал от стыда, прежде всего перед самим собою. Крылья, выросшие было у Дмитрия, после победы над Мамаем, были жестоко обломлены и брошены в канаву, а все из-за чего?! Из-за того, что русские князья, в прошлый раз поддержавшие его, выбрали спокойствие под рукой Орды вместо свободы, и он остался в меньшинстве. О том, чтобы бить Тохтамыша теми силами, что успел наскрести и речи быть не могло. Ведь тогда, с огромной ратью, победил лишь потому, что не дал застать себя врасплох.
А в этот раз сам чуть не попал в ловушку и долго еще ему придется за это расплачиваться. В Москву, разоренную и тлеющую после Тохтамышева войска, заезжать не стал. Направился по следам Тохтамышева отряда. Следы те, хоть уже и остыли, однако еще долго их можно будет рассмотреть на многострадальной земле. Дмитрий молился об одном - успеть! Знал, что Евдокия с детьми из Москвы сбежать смогла, а дальше не ведал о ее судьбе - стояла между ними Орда.
Высланные вперед гонцы доложили, что Тохтамыш развернул войско в сторону Владимира. Дмитрий и не подумал попытаться догнать его. Владимирцы давно были предупреждены о возможном нападении. Вся живность и ценности были унесены в густы леса, окружавшие город. Там же велел Дмитрий укрыться и людям, коли прознают о приближении врага. Сердцем чувствовал Дмитрий, что Евдокия ждет его именно в Переяславле и торопился туда. Не выдержав оставил войско и рванул вперед, подгоняя белоснежного коня.
Поздней ночью Евдокия не спала, а потому сама услышала стук подков под окнами. Стража не переполошилась, а значит не чужак прибыл! И в то же время приехавшего встречали, провели в терем - княгиня поняла это по отдаленным голосам, скрипу дверей.
-Дмитрий! - догадалась она.
В простой сорочке, позабыв про страх предстать в не подобающем виде перед челядью, она выбежала в коридор. Он шел ей на встречу быстрыми шагами, лицо в дорожной пыли, на лбу отметила от только что снятого шлема.
-Дуняша! - выдохнул он, зарываясь губами в ее волосы, вдыхая родной аромат.
Она не могла ничего произнести в ответ. Только слезы текли из глаз, да сердце гулко билось от счастья.
Переяславль, только теперь в полной мере осознавший, какая беда миновала их, гудел, наполнялся слухами, которые быстро расползались по всем московским землям, а за ними и дальше по Руси. Бог укрыл княжескую семью от глаз Орды, а с ними и Переяславль. Явил чудо спрятав княгиню в густом тумане, вынудил ворогов уйти, а значит угодна Ему своими делами княгиня Евдокия!
С утроенной силой возносились молитвы, пелись здравницы в честь Евдокии в первую очередь, а лишь потом в честь Дмитрия и княжат. Челядницы, служившие в княжеском терему, теперь ходили гордые от того, что так близко к спасительнице и лишь сама Евдокия, как и Дмитрий, не ведали о том, какие настроения царят в народе. Они тихо радовались воссоединению, находя утешение друг в друге. Евдокия словно возрождалась рядом с мужем, крепли душа и тело.
Сына новорожденного Дмитрий решил назвать Андреем. Его покрестили тихо, без подобающей пышности, ведь следы Тохтамыша еще не успели остыть. Шли вести из стонущей от разорения Рязани и никто не радовался постигшей предателей участи - вся вина на князе Олеге, в который раз ставшим на сторону Орды и получившему взамен лишь горести да несчастия. А простой люд везде одинаков, расплачивается за ошибки своих правителей!
Из Москвы шли к князю вести, полные стенаний и горечи - сколько люда полегло, сколько уничтожено добра, сколько потушено пожарищ. В каждой вести сквозил призыв к князю - ждет тебя Москва! Однако Дмитрий оставался в Переяславле. Никому не показывал, насколько горько ему сознавать, что родной город предал его, отворив перед Тохтамышем ворота, пустив врага за свои крепкие стены, тогда как велел им носа наружу не казать и ничего не бояться. Если уж на Москвичей не мог положиться, то что взять с соседних княжеств? Ему вспоминалось, как долго и трудно пришлось восстанавливать Москву после пожарищ, с какой любовью строил он новые, почти неприступные стены, а они сами пустили татар внутрь!
Евдокия, понимая его, с возвращением не торопила. Наслаждалась тем, что вся ее семья в сборе. Из Москвы пришла весть, что Мария с Василисой страшную ночь нашествия пересидели в подполе и теперь уж ничего не грозит - Сергий о мачехе и сестре достойно заботится. В те дни, наверное впервые, Евдокия, дочь князя и жена князя, стала задумываться о том, как бы жили они, если бы были простой семьей, а не княжеской. Порой завидовала служанкам своим, у которых каждая минута была занята делом, не оставлявшим времени на сомнения и раздумья, отгоняющем страх. Сама же терзалась предчувствиями чего-то страшного, надвигающегося неумолимо и безжалостно.
Почти месяц провели они в Переяславле, когда из Твери, в простой одежде, ничем не выдававшей его происхождения, сопровождаемый лишь несколькими ратниками, прибыл княжич Иван. Дмитрий был удивлен. С той поры, как Иван вернулся к отцу, минуло немало лет. Княжич возмужал, окреп, обзавелся недлинной бородой. Чем жил все эти годы, о чем думал Иван, Дмитрий не знал, и не мог понять, что привело его теперь к нему, да еще и тайно.
-Что я здесь никто не знает, думают, что я на охоте! - объявил Иван, чем еще больше удивил Дмитрия.
-Изволь потрапезничать со мной! - пригласил Дмитрий, не желая уподобляться бабе, нетерпеливо выпытывающей у кумушки последних сплетен.
Иван игру принял, поблагодарил. С удивлением увидел за столом и княгиню - так пожелал Дмитрий. Гость не обрадовал Евдокию, хоть она и не подала виду. Сердце подсказало, что с этого ужина и начнутся вновь их беды и хлопоты.
Приступили к трапезе молча, ели сдержано. Иван заговорил первым, когда уже поставили на стол пирог с брусникой и душистый сбитень на меду.
-Я, князь, не забыл твоей доброты! - начал он издалека.
Дмитрий промолчал, понимая, что слова эти, всего лишь прелюдия к тому главному, о чем желал поведать гость.
-Отец мой, князь Михаил, в орду отправился... - слова повисли в воздухе и каждый, сидящий за столом понимал, что они значат.
-Тебя княжить оставил? - спросил Дмитрий, словно пропустил предыдущие слова мимо ушей.
-Меня!
-Из тебя хороший князь получится!
И разговор потек совсем о другом, о чем-то бессмысленном, словно и не было той короткой фразы. Евдокия сидела молча, уставившись глазами в пустоту. Она прекрасно поняла, зачем Михаил поехал в Орду! Не иначе просить ярлык на Московское или Владимирское княжение у нового хана! Едва почувствовав, что в ставке явилась новая сила, решил попытать еще раз счастья. А значит время свилось в клубок и все началось сначала! Вспомнила месяцы, проведенные Дмитрием в Орде и те бессонные ночи в ожидании его возвращения. Сердце сжималось, зная что новая разлука неизбежна.
Однако еще не знала, что, какие думы в тот миг витали под высоким лбом Дмитрия, не ведала, что предстоит ей испытать новое для себя, страшное, еще непознанное...
Поддержать автора можно с помощью перевода на карту ЮМани: 2204120116170354
