Евдокия слушала мужа и словно не слышала, не понимала того, что произносили его уста. Впервые в жизни хотелось прервать его, заставить замолчать. Но вместо этого, она безмолвно вглядывалась в его лицо, надеясь углядеть в нем неудачную, злую шутку.
Однако Дмитрий продолжал говорить что-то, серьезно и проникновенно, взывая к ее разуму.
-Евдокиюшка! Нет выхода иного! Василию придется поехать в Орду! - князь вздыхал, - Не могу я сейчас сам отправиться - беда по Руси прошла, и коли я сгину сгинет и Русь!
Она подняла на него глаза, полные упрека.
-А если Василий...? - не смогла вымолвить самого страшного.
-Для чего Тохтамышу жизнь отрока? Он не тронет его, покуда я не пойду против воли Орды!
-А ты не пойдешь против нее? - в голосе Евдокии звучало явное сомнение.
-Ради Василия - не пойду! А как только силу восстановим, я сына выкуплю!
Дмитрий видел, что жена не верит ему. Материнское сердце отказывалось внимать его разумным речам, обливалось кровью, словно Василий был уже далеко отсюда, в чужом, страшном краю.
-Собирай княжича в дорогу! -велел Дмитрий, видя что уговорами только продлевает муку и себе, и Евдокии, - О решении своем сам сыну скажу!
Он оставил Евдокию одну. Долго не могла она подняться, сидела на скамье и лила горькие слезы. Холопки-челядницы, всегда и все знавшие, не смели подойти к княгине, зная причину ее расстройства. По терему полз шепоток, исполненный страха и сочувствия - княжича Василия, впрочем как и остальных княжеских отпрысков любили. Были они под стать отцу и матери - добры и справедливы. Акулина, которой велели княжича Василия привести к отцу для серьезного разговора, с трудом сдерживалась, чтобы не прижать юношу к своей широкой груди, ибо для нее, каждое дитя Евдокии, было как свое собственное - выпестанное, вымученное и иступлено возлюбленное.
Василий заметил странное поведение старой Акулины, но промолчал. Мало ли отчего на красном месте глаза у старой девы! Может и спросил бы, да надо было торопиться к отцу. Акулина же, начав говорить, могла долго и не всегда связано вести речь, потому Василий решил отложить это дело на потом.
Князь Дмитрий встретил сына стоя посреди большой горницы, серьезный и строгий. Василий сразу напялил на лицо такое же выражение, и если бы в тот момент кто-то видел отца и сына со стороны, то подивился бы их схожести.
Дмитрий молчал, собираясь с духом, не находя слов, чтобы сын понял его. боялся увидеть в глазах Василия упрек, такой же, какой видел в глазах Евдокии.
-Будучи отроком в твоем возрасте, я уже княжил и досталось мне в княжении восстанавливать Москву от страшного пожара! Были и войны - много кто захватить хотел эти земли!
Василий слушал с почтением, хоть то, что говорил ему отец не было для него тайной. Отцом княжич восхищался, а уж после победы его на поле Куликовом, так и вовсе казался он ему недосягаемым в своем могуществе и облик сей не принизило даже недавнее поражение, ибо Василий был твердо уверен, что отец восстанет из пепла и вновь обратит свой меч против ненавистной Орды.
-Пришла пора и тебе, сын, познавать тяготы княжения, ибо ты мой старший сын, первая надежда и опора моя, и Москвы!
Василий навострил уши, так как эти слова были явно присказкой к тому, зачем собственно отец и призвал его.
-Князь Михаил Тверской направился в Орду, чтобы снова вытребовать для себя Владимир. Не можем мы земли свои дробить, а Владимир в приданое твоей матушке достался, а потому и твое наследие он!
-Как же делать станем, отец? - не выдержав, спросил Василий.
-Вместо меня в Орду пойдешь, слово мое перед ханом Тохтамышем держать!
Дмитрий думал, что сейчас сын испугается, но виду постарается не подать, однако не углядел страха в его глазах. Наоборот, вспыхнули они гордым блеском. Василий распрямил плечи, посмотрел отцу в глаза.
-Выполню все, князь, как велишь!
Дмитрий не смог сдержать одобрительной улыбки. Все как положено сделал сын - не испугался, не назвал отца жалобно "батюшкой", а ответил как подобает всякому, кому князь озвучивал свою волю.
В дорогу с княжичем Василием собирались и многие проверенные, отобранные Дмитрием, мужи. Самые опытные и ловкие, искусные в красноречии и умении выторговать для себя самую лучшую цену, как на товары, так и на выгоды. Собраны были сундуки с необходимым для княжича, да с дарами для Орды. Василий ежедневно получал от отца наказы ценные, вечерами слушал его рассказы о повадках и укладе жизни в Орде. Словно наяву мыслями уносился Василий на узкие, пыльные улочки Сарая, как называл отец главную ставку хана, слышал громкие голоса бесчисленных торговцев и покупателей, толпящихся на торге, ощущал ароматы невиданных им специй и сладостей.
Дмитрий, старался передать Василию, насколько опасна на самом деле эта поездка, которую Василий воспринимал, как приключение, но у него плохо получалось. Оставалось надеяться, что придет понимание, как только покинет сын отчий кров.
Евдокия собирала сына в дорогу, внешне старалась казаться спокойной, да только плохо у нее это получалось. Видя состояние жены, ставшей похожей на собственную, бледную тень, Дмитрий решил проведать игумена Сергия, которого по годам и статусу многие называли теперь "старцем", под предлогом благословения для Василия, а на самом деле для утешения Евдокии. Знал, как чтит она мнение Сергия, как дорожит и верит каждому его слову. Да и самому отпускать сына было бы спокойнее. Помнил, как предрек ему Сергий победу над Мамаем, надеялся на доброе предвестие и теперь. Отправились в Лавру всей семьей.
Старец Сергий поседел еще больше с момента их последней встречи. Многочисленные морщинки, изрезавшие лицо, делали его еще более добродушным. Голубые глаза, уже начавшие выцветать, смотрели на каждого внимательно, словно читали в душе то, в чем не каждый мог признаться и самому себе.
-Пойдем, княгинюшка, покажу тебе новую икону! - сказал Сергий обращаясь к княгине, - Послушник Захария Богом наделен удивительным даром! А уж какие росписи сделал на стенах в главном храме! Да ты не волнуйся, матушка, князя и деток по кельям разведут пока мы с тобой погуляем по Лавре!
Обычно немногословный Сергий, говорил, не давая времени Евдокии и слова молвить, увлекал ее за собой. В который раз подивился Дмитрий его умению понять самую суть! Ведь именно Евдокию вез сюда Дмитрий, именно для ее души искал поддержки и успокоения. А Сергию и говорить о том не понадобилась - сам все узрел удивительным своим взором!
Дочерей княжеских увели за собой монахини, жившие неподалеку, за монастырскими стенами, дабы заботиться о существах одного с ними полу, когда те приходили к Сергию за усмирением своих страстей.
Дмитрий знал, что для Евдокии не везде открыты двери Лавры, но не было их с Сергием долго. Когда же, наконец, дождался жену, понял, что правильно поступил, прибыв сюда. Лицо жены посветлело, стало спокойнее. Она поцеловала крест, протянутый Сергием и он отпустил ее с миром, переключив внимание на князя.
-Не сомневайся - правильно поступаешь! - сказал Дмитрию старец, сразу развеивая пелену тревоги, висевшую над ним все эти дни, - Покамест Василий на чужбине будет, мы ему жену подберем. А покуда дел много тебе предстоит исполнить!
-Тревожит меня Михаил Тверской! Видно снова схлестнуться придется! - посетовал Дмитрий.
-Не в ту сторону глядишь, не то дело думаешь! - сказал Сергий наставительно, - Ты погляди в ту сторону, откуда Орда смогла так легко, без препон, напасть на тебя!
-Рязань...Думаешь надо Олега Рязанского проучить, отче?
Сергий махнул на него рукой, словно отгонял от князя навязчивого слепня.
-Слушай, что говорю, князь! Не войной мысли! Какая война между русскими, единоверцами! Вспомни чем взял Мамая, так и действуй!
-Так ведь предали меня те, кому я доверился, с кем дружбу заимел!
-Значит плохо старался, сам-то скоро про дружбу позабыл?! Да и уговоры крепче, коли узами родства повязаны!
-Что же мне, к князю Олегу с добром идти, после того, как он столько раз мне нож в спину вонзал!?
Сергий помолчал немного, потом ответил:
-Да, тебе к Олегу соваться не след! Горячи оба, обижены сильно друг на друга. А вот меня он может и послушает, коли дашь мне слово исполнить все, о чем я с Олегом сговорюсь!
Дмитрий задумался. Задетая гордость и самолюбие огнем жгли изнутри. Однако привык доверять Сергию, как когда-то Митрополиту Алексию. Знал, что и тот и другой не пожалели бы и жизни своей, ради спасений Руси и ее люда. Кивнул головой, соглашаясь.
До Коломны князь и княгиня провожали сына. Не плакали, покуда стояли друг против друга, обнялись. Обозы княжича покатили дальше, в сторону степи, а Евдокия и Дмитрий все стояли посреди чиста поля, глядя как исчезает в дали их сын, впервые ощущая боль расставания с ребенком. Евдокии казалось, что от ее груди, вслед Василию, тянется тонкая серебряная ниточка, сотканная из сотен выплаканных и еще не пролитых слез. Теперь ее главной задачей было удержать ту ниточку так, чтобы не оборвалась она где-то в дороге, не истлела под солнцем, не замерзла на холоде. Молитвой и любовью могла поддерживать сына и ни на минуту не переставала ждать его возвращения.
Поддержать автора можно с помощью перевода на карту ЮМани: 2204120116170354
