После прохлады купе, в котором ей к тому же посчастливилось ехать без попутчиков, пропитанный обжигающим солнцем июньский зной вкупе с многоголосой суетой пассажиров, провожающих, встречающих и прочих лиц на перроне, ошеломили, сбили с толку и даже как будто чуточку испугали Наташу.
— Женщина, такси надо?! Недорого возьму!
Рука улыбающегося щедро из—под усов таксиста уже тянула дорожную сумку и она едва успела ее перехватить.
— Не надо! Спасибо, я сама тут!
— Ну, как хотите, — пожал плечами таксист и живо переключил навязчивое внимание на другого человека, а Наталья, наконец—то встряхнувшись, огляделась как следует.
Вот она и на месте! Почти… Осталось разобраться с тем, на каком автобусе добираться до деревни Рассвет и про это наверняка должны подсказать в билетной кассе, куда Наталья и направилась. В кассе действительно подсказали, на какой автобус ей нужно сесть и когда он отправляется и оказалось — что последний на сегодня транспорт пойдет до Рассвета уже через пятнадцать минут, так что нужно было торопиться.
И вот, наконец—то, Наташа смогла расслабиться, откинувшись на спинку сидения в салоне автобуса. Вот и все! Она на месте, а значит — совершенно точно и глупо поворачивать назад!
Не то, что она была трусихой, но последние события…. Выбили из привычной колеи, что называется и даже больше — перевернули привычный мир. И началось все со смерти мужа.
...Да, сейчас, когда его уже не было на свете, Наташа могла признаться самой себе — Геннадия она сперва не любила по—настоящему. В начале, пока были молоды — находила симпатичным, с чувством юмора, перспективным — в свои двадцать девять он уже был специалистом, которого ставили в пример всему заводу. А она… Решила просто — нечего в двадцать пять, на рубеже возрастном столь опасном для женского пола, привередничать с женихами! Лучше, как говориться, синица в руке… И любовь пришла лишь года через четыре. Не та, которая обжигающая, сводящая с ума, а тихая, спокойная, уютная.
Родители молодых, кстати, этот союз вполне одобряли и даже всячески помогали их семье — дарили мебель, посуду, текстиль и все прочее… Разлад между родственниками, принесший немало слез и обид всем, случился позже, когда выяснилась правда о том, что у Наташи не может быть детей. Кто—то обвинял, что она, мол, нарочно парня захомутала, потому что кому такая еще бракованная нужна, кто—то настаивал, что бесплодие — не конец и можно просто взять ребенка из детского дома. Что до самих супругов, то Геннадий просто шокировал Наташу безразличием — он сказал, что о детях никогда не задумывался и ему все равно, будут ли они, но так, пожалуй, даже лучше — потому что точно не будет проблем, традиционно сопровождающих выращивание всех детишек на свете — от бессонных ночей в пору прорезывания зубок, до лишних расходов и мотающих нервы подростковых бунтов. Позже, оглядываясь назад, Наталья понимала — именно тогда то теплое, родное чувство, связующее ее с Геннадием, только совсем недавно возникшее и робко—хрупкое еще, оно начало таять, истончаться, исчезать, потому что она — всегда мечтала стать мамой и в том видела немалую долю своего счастья!
Но… Наташа так же быстро поняла — она связала с Геннадием свою судьбу и не может ничего изменить. Кому еще нужна будет такая, пустоцвет? Да и потом… Он ведь был во многих отношениях неплохим человеком, так зачем разводиться? И зажили вместе. И полетели годы… Почти три десятилетия брака пролетели, как один день!
Он продолжал работать на заводе, она — в бухгалтерии в маленькой фирмочке, торговавшей всяческой пластиковой тарой. Не во всем, но как—то сходились в быту, притерлись со временем друг к другу… Жили скромно, не шиковали, бывало — что оказывалась на грани нищеты, но… Как—то держались! А что до нерастраченной любви, которая могла бы быть материнской, то ее Наталья щедро раздаривала детишкам родственников — подарки дарила, советы давала, могла присмотреть, если родители заняты их были…
Около десяти лет назад в семью пришло горе — ушли из жизни родители сперва Натальи, а потом и Геннадия. И казалось, что это горе даже сблизило супругов!
И если на заре их брака Наталье трудно было вообразить, какими же они будут лет через несколько, то в последнее время она легко могла вообразить, какими они будут, когда совсем состарятся… Да, прямо сейчас еще не старики! Но пенсия уже, как говорится, не за горами… А потом… Геннадий прямо на работе, посреди цеха упал. Товарищи кинулись поднять, помочь, а уже… Поздно было. Врач с приехавшей скорой, едва услышал, что погибший жаловался на сердце и в последнее время не только на заводе работал, но и брал еще где—то подработку, заявил, что к несчастью, смерть от перегрузок — она случается и с молодыми людьми, потому организм — хрупкая штука по своей природе.
И вот тогда Наташа и узнала о том, что у ее супруга, который, казалось, был известен как десять пальчиков на ее собственных руках, оказывается, были тайны… И первой стала как раз подработка. Наталья думала, что Геннадий в гости ходит, а он, вон — грузчиком пахал! Вообще, теоретически она могла бы его понять — в последнее время с деньгами в маленькой семье было туго и доходило до того, что задерживали платежи за коммунальные услуги и просрочивали кредит — его взяли под Новый год на новый большой плазменный телевизор. Однако… Почему Геннадий молчал о том, что на дополнительную работу устроился? И почему Наташа не видела денег, которые должно были быть с нее?! У нее даже стали закрадываться совсем дурацкие мысли — может, у Гены на старости лет завелась любовница?! Но потом кое—что прояснилось.
Все рассказал нотариус, у которого Наталья писала заявление на вступление в наследство. Оказалось, что он же не так давно помогал оформить Геннадию договор купли на недвижимость.
— Какая еще деревня Рассвет? — шокировано спросила Наташа. — Это что, шутка? Ошибка?!
— Нет, — ответил нотариус. — Все абсолютно реально. Ваш супруг приобрел дом с участком значительной площади.
Ситуация чуточку прояснилось, когда Наталья вернулась домой от нотариуса. Она была так поражена и еще — возмущена тем, что муж тайком от нее такое сделал, что начала все крушить! Ну, как все… Просто пнула шкаф. Легче стало капельку, а палец на ноге — заболел сильно. Потом на кухне Наташа, ужиная холодными котлетами с хлебом, взяла и швырнула об пол тарелку. Звякнули осколки фарфора! Ну и пусть — все равно никогда особо не нравилась и была щербатой по краю… Правда, вся эта физическая активность не помогла почему—то, хоть в сериалах иногда герои так умели эффективно выпустить пар…
Прибрав осколки, Наталья прошла в гостиную. Они были супругами не одно десятилетие… И вот уж за что благодарна всегда была Геннадию, так это за то что, что позволял оставаться личностью! А то, наслушалась от знакомых историй, когда муж подавлял жену, не позволял ей иметь своих интересов… Гена же в этом плане был золотом — делай, жена, что хочешь! Вот и выходило, что он на рыбалку, а она — варенье закручивает на зиму по новым рецептам. Он обожал смотреть документальные кино про историю и живую природу, она — сериалы про историю и чтобы интриги всяческие! В общем, жили вместе и как будто чуть порознь, потому что интересы мало пересекались. И вот теперь Наталья с каким—то трепетом холодноватым думала о том, что ей пора разобрать личные вещи супруга… И ладно бы речь шла о куртках, свитерах и снаряжении для рыбалки! С этим как раз все просто. Но сейчас ей предстояло разобрать шкатулку, в которой, как она предполагала, он хранил самое ценное для себя… Это была старинная деревянная шкатулка, покрытая искусной резьбой. Замочек был новым и солидным. А ключ… Его Геннадий хранил, как оказалось, в ракушке — привезли из медового месяца и в ней шумел океан… Ключик был маленький, сложный — Наталье казалось сперва, что замок проще выломать, чем открыть! Но вот тихо щелкнуло и она ахнула от радости, а затем — дрожащими пальцами откинула крышку и… Это все?! Тут была пачка не подписанных, чистых открыток, выпущенных, похоже, в восьмидесятых еще годах и перебирая их, Наталья вспомнила, что Геннадий говорил, что любит коллекционировать открытки с натюрмортами… Еще тут обнаружился пучок сухих листьев, по виду — дуб. А также шелковая алая лента. И еще… Тетрадь в твердой, тисненой и похожей на сафьяновую обложке. Наталья тяжело сглотнула, догадавшись, что это — дневник! Что может быть более личным?! Подрагивающие пальцы замерли, так и не решаясь открыть… Нет, она не имеет на это права! Он бы этого не хотел! Вздохнув, Наташа решительно положила дневник на место и захлопнула крышку. Потом, все это потом! Пока же у нее есть дела поважнее — нужно собраться и съездить в деревню, своими глазами поглядеть, что там… Ну, думала Наталья, ворочаясь в эту ночь без сна почти до рассвета, это будет легко организовать. С работы не надо отпрашиваться. Потому что ее уволили из—за того, что фирмочка прекратила существование. А ведь сколько лет этому отдала! И сейчас, при мысли о том, что нужно искать работу по сути — на старости лет, становилось как—то нехорошо… Поэтому, собственное решение о том, что надо бы съездить в деревню, поглядеть на мужнин дом, Наташа восприняла с энтузиазмом — хоть отвлечется от тяжелых размышлений! Ну и заодно поглядит на наследство — она надеялась, что дом с большим участком земли удастся выгодно продать.
Настроить продвижениеЭту статью может увидеть больше людейНастройте продвижение для привлечения внимания к публикации и роста числа подписчиков
Чудеса жизниваш канал
После смерти мужа вдова узнала, что он втайне купил дом в деревне. Приехав туда, застыла от увиденного. 1,2,3 часть
26 июня
754 прочитали
После прохлады купе, в котором ей к тому же посчастливилось ехать без попутчиков, пропитанный обжигающим солнцем июньский зной вкупе с многоголосой суетой пассажиров, провожающих, встречающих и прочих лиц на перроне, ошеломили, сбили с толку и даже как будто чуточку испугали Наташу.
— Женщина, такси надо?! Недорого возьму!
Рука улыбающегося щедро из—под усов таксиста уже тянула дорожную сумку и она едва успела ее перехватить.
— Не надо! Спасибо, я сама тут!
— Ну, как хотите, — пожал плечами таксист и живо переключил навязчивое внимание на другого человека, а Наталья, наконец—то встряхнувшись, огляделась как следует.
Вот она и на месте! Почти… Осталось разобраться с тем, на каком автобусе добираться до деревни Рассвет и про это наверняка должны подсказать в билетной кассе, куда Наталья и направилась. В кассе действительно подсказали, на какой автобус ей нужно сесть и когда он отправляется и оказалось — что последний на сегодня транспорт пойдет до Рассвета уже через пятнадцать минут, так что нужно было торопиться.
И вот, наконец—то, Наташа смогла расслабиться, откинувшись на спинку сидения в салоне автобуса. Вот и все! Она на месте, а значит — совершенно точно и глупо поворачивать назад!
Не то, что она была трусихой, но последние события…. Выбили из привычной колеи, что называется и даже больше — перевернули привычный мир. И началось все со смерти мужа.
...Да, сейчас, когда его уже не было на свете, Наташа могла признаться самой себе — Геннадия она сперва не любила по—настоящему. В начале, пока были молоды — находила симпатичным, с чувством юмора, перспективным — в свои двадцать девять он уже был специалистом, которого ставили в пример всему заводу. А она… Решила просто — нечего в двадцать пять, на рубеже возрастном столь опасном для женского пола, привередничать с женихами! Лучше, как говориться, синица в руке… И любовь пришла лишь года через четыре. Не та, которая обжигающая, сводящая с ума, а тихая, спокойная, уютная.
Родители молодых, кстати, этот союз вполне одобряли и даже всячески помогали их семье — дарили мебель, посуду, текстиль и все прочее… Разлад между родственниками, принесший немало слез и обид всем, случился позже, когда выяснилась правда о том, что у Наташи не может быть детей. Кто—то обвинял, что она, мол, нарочно парня захомутала, потому что кому такая еще бракованная нужна, кто—то настаивал, что бесплодие — не конец и можно просто взять ребенка из детского дома. Что до самих супругов, то Геннадий просто шокировал Наташу безразличием — он сказал, что о детях никогда не задумывался и ему все равно, будут ли они, но так, пожалуй, даже лучше — потому что точно не будет проблем, традиционно сопровождающих выращивание всех детишек на свете — от бессонных ночей в пору прорезывания зубок, до лишних расходов и мотающих нервы подростковых бунтов. Позже, оглядываясь назад, Наталья понимала — именно тогда то теплое, родное чувство, связующее ее с Геннадием, только совсем недавно возникшее и робко—хрупкое еще, оно начало таять, истончаться, исчезать, потому что она — всегда мечтала стать мамой и в том видела немалую долю своего счастья!
Но… Наташа так же быстро поняла — она связала с Геннадием свою судьбу и не может ничего изменить. Кому еще нужна будет такая, пустоцвет? Да и потом… Он ведь был во многих отношениях неплохим человеком, так зачем разводиться? И зажили вместе. И полетели годы… Почти три десятилетия брака пролетели, как один день!
Он продолжал работать на заводе, она — в бухгалтерии в маленькой фирмочке, торговавшей всяческой пластиковой тарой. Не во всем, но как—то сходились в быту, притерлись со временем друг к другу… Жили скромно, не шиковали, бывало — что оказывалась на грани нищеты, но… Как—то держались! А что до нерастраченной любви, которая могла бы быть материнской, то ее Наталья щедро раздаривала детишкам родственников — подарки дарила, советы давала, могла присмотреть, если родители заняты их были…
Около десяти лет назад в семью пришло горе — ушли из жизни родители сперва Натальи, а потом и Геннадия. И казалось, что это горе даже сблизило супругов!
И если на заре их брака Наталье трудно было вообразить, какими же они будут лет через несколько, то в последнее время она легко могла вообразить, какими они будут, когда совсем состарятся… Да, прямо сейчас еще не старики! Но пенсия уже, как говорится, не за горами… А потом… Геннадий прямо на работе, посреди цеха упал. Товарищи кинулись поднять, помочь, а уже… Поздно было. Врач с приехавшей скорой, едва услышал, что погибший жаловался на сердце и в последнее время не только на заводе работал, но и брал еще где—то подработку, заявил, что к несчастью, смерть от перегрузок — она случается и с молодыми людьми, потому организм — хрупкая штука по своей природе.
И вот тогда Наташа и узнала о том, что у ее супруга, который, казалось, был известен как десять пальчиков на ее собственных руках, оказывается, были тайны… И первой стала как раз подработка. Наталья думала, что Геннадий в гости ходит, а он, вон — грузчиком пахал! Вообще, теоретически она могла бы его понять — в последнее время с деньгами в маленькой семье было туго и доходило до того, что задерживали платежи за коммунальные услуги и просрочивали кредит — его взяли под Новый год на новый большой плазменный телевизор. Однако… Почему Геннадий молчал о том, что на дополнительную работу устроился? И почему Наташа не видела денег, которые должно были быть с нее?! У нее даже стали закрадываться совсем дурацкие мысли — может, у Гены на старости лет завелась любовница?! Но потом кое—что прояснилось.
Все рассказал нотариус, у которого Наталья писала заявление на вступление в наследство. Оказалось, что он же не так давно помогал оформить Геннадию договор купли на недвижимость.
— Какая еще деревня Рассвет? — шокировано спросила Наташа. — Это что, шутка? Ошибка?!
— Нет, — ответил нотариус. — Все абсолютно реально. Ваш супруг приобрел дом с участком значительной площади.
Ситуация чуточку прояснилось, когда Наталья вернулась домой от нотариуса. Она была так поражена и еще — возмущена тем, что муж тайком от нее такое сделал, что начала все крушить! Ну, как все… Просто пнула шкаф. Легче стало капельку, а палец на ноге — заболел сильно. Потом на кухне Наташа, ужиная холодными котлетами с хлебом, взяла и швырнула об пол тарелку. Звякнули осколки фарфора! Ну и пусть — все равно никогда особо не нравилась и была щербатой по краю… Правда, вся эта физическая активность не помогла почему—то, хоть в сериалах иногда герои так умели эффективно выпустить пар…
Прибрав осколки, Наталья прошла в гостиную. Они были супругами не одно десятилетие… И вот уж за что благодарна всегда была Геннадию, так это за то что, что позволял оставаться личностью! А то, наслушалась от знакомых историй, когда муж подавлял жену, не позволял ей иметь своих интересов… Гена же в этом плане был золотом — делай, жена, что хочешь! Вот и выходило, что он на рыбалку, а она — варенье закручивает на зиму по новым рецептам. Он обожал смотреть документальные кино про историю и живую природу, она — сериалы про историю и чтобы интриги всяческие! В общем, жили вместе и как будто чуть порознь, потому что интересы мало пересекались. И вот теперь Наталья с каким—то трепетом холодноватым думала о том, что ей пора разобрать личные вещи супруга… И ладно бы речь шла о куртках, свитерах и снаряжении для рыбалки! С этим как раз все просто. Но сейчас ей предстояло разобрать шкатулку, в которой, как она предполагала, он хранил самое ценное для себя… Это была старинная деревянная шкатулка, покрытая искусной резьбой. Замочек был новым и солидным. А ключ… Его Геннадий хранил, как оказалось, в ракушке — привезли из медового месяца и в ней шумел океан… Ключик был маленький, сложный — Наталье казалось сперва, что замок проще выломать, чем открыть! Но вот тихо щелкнуло и она ахнула от радости, а затем — дрожащими пальцами откинула крышку и… Это все?! Тут была пачка не подписанных, чистых открыток, выпущенных, похоже, в восьмидесятых еще годах и перебирая их, Наталья вспомнила, что Геннадий говорил, что любит коллекционировать открытки с натюрмортами… Еще тут обнаружился пучок сухих листьев, по виду — дуб. А также шелковая алая лента. И еще… Тетрадь в твердой, тисненой и похожей на сафьяновую обложке. Наталья тяжело сглотнула, догадавшись, что это — дневник! Что может быть более личным?! Подрагивающие пальцы замерли, так и не решаясь открыть… Нет, она не имеет на это права! Он бы этого не хотел! Вздохнув, Наташа решительно положила дневник на место и захлопнула крышку. Потом, все это потом! Пока же у нее есть дела поважнее — нужно собраться и съездить в деревню, своими глазами поглядеть, что там… Ну, думала Наталья, ворочаясь в эту ночь без сна почти до рассвета, это будет легко организовать. С работы не надо отпрашиваться. Потому что ее уволили из—за того, что фирмочка прекратила существование. А ведь сколько лет этому отдала! И сейчас, при мысли о том, что нужно искать работу по сути — на старости лет, становилось как—то нехорошо… Поэтому, собственное решение о том, что надо бы съездить в деревню, поглядеть на мужнин дом, Наташа восприняла с энтузиазмом — хоть отвлечется от тяжелых размышлений! Ну и заодно поглядит на наследство — она надеялась, что дом с большим участком земли удастся выгодно продать.
Из утомительного состояния полудремы Наталью вывел несильный толчок и она, едва не свалившись с сидения, закрутила головой.
— Что?! Уже приехали?!
— Приехали, — сообщил ей дрожащим басом какой—то дедок, медленно идущий вдоль прохода к выходу из салона. — Вот, до заката успели таки… Значит, ночь продержимся!
— Что, простите? — не поняла Наталья.
— Митя, не дури! — дедка под руку подхватила, нагнавшая его бабушка в ситцевом пестром платье. — Извините, — обратилась она к Наталье. — Вы не слушайте его…
— Да все хорошо, — ответила та и потом спросила о том, а как, собственно, ей в этой деревне найти нужный тот самый дом?
— Значит, это ваш муж его купил?! — встрепенулся странный дедушка.
— Он умер, — помрачнев сказала Наташа.
— Ох, примите наши соболезнования, — покачала головой старушка.
Закат догорал, посылая гранатовые вспышки на стекла окон домов, а Наталья шла по деревенской улице. Нет, она не имела особых предубеждений касательно деревень, но вот это место не понравилось ей с первого взгляда! Чем же именно? А вот этого не могла себе объяснить… Вроде дома и дворы, что она видела, не запущенные. Вот палисадник — утопает в сирени, а четверка старушек в платочках, устроившихся на лавке перед ним, протяжными, но сильными и чарующими даже голосами выводят какую—то народную песню:
Заплету я косы коню водяному,
Да попрошу я коня водяного о милости,
Ты верни мне, конь, из царства водяного, милого моего утопшего,
Ой, да пойду я за жертвою взамен моего милого…
Наталья, проходя мимо, хоть вечер и был теплый, зябко повела плечами — ох, уж это народное творчество! Так и кошмары могут привидеться!
По пути еще ей встретился какой—то нетрезвый гражданин, подгоняемый распекающей его супругой, а также мальчонка, ведший на веревочке упирающуюся козу и логично было предположить, что живность хотела с ночевкой задержаться на пастбище. Наталья, скривившись, помахала перед лицом соломенной шляпкой, ранее в течение дня защищавшей ее от зноя — она бы тоже, может, предпочла бы ночевать под открытым небом, чтоб охлаждал ветерок, вместо того, чтобы сидеть в какой—то развалюхе времен Царя гороха! И вообще — в этом доме наверняка мыши водятся. Хоть бы продать его побыстрее!
И под такие невысокие мысли Наташа дошла до нужного адреса. Дом, как оказался, стоял на окраине деревни и даже на некотором удалении от нее. Ночь окончательно опустилась на землю… И будь Наталья более привычна к сумеречным прогулкам, то она бы за забором рассмотрела хорошо так подворье в свете серпа месяца и звезд, а так — для нее там была сплошная чернота. Плюс, женщина потеряла очки и кажется, как думала, вообще выронила по дороге!
— Геннадий, — обиженно упомянула она почившего супруга. — И за что ты со мной так?!
Включив фонарик на телефоне, Наталья наконец отперла замок на воротах и толкнула их. Вошла во двор и… Фонарик замигал и погас!
— Чего? — растерянно буркнула Наташа, потрясая смартфоном… — Разрядился! — воскликнула она с чувством, что Судьба явно все мелочи мира готова настроить против нее.
Впрочем, логично было предположить, что в самом доме электричество есть, а значит, не придется ночевать в потемках и поэтому Наташа потихоньку, но двинулась через двор почти на ощупь… А в голове тем временем роились странные мысли. О том, почему супруг так поступил. Может, он вступил в какую—то секту и планировал жить на отшибе цивилизации? И о том, какая странная была песня тех старушек… Наталья слышала, что возле деревни, есть большое озеро, популярное у туристов и вот, среди ночи пришла эдакая мысль — а много ли там народу утонуло и часто ли местным являются их души несчастные?!
— Все хорошо, — бормотала Наталья, прищуриваясь — кажется, впереди темнела громада дома. — Продам все это и…
Она сказала бы «конец», но вдруг застыла на месте, остановленная двумя вещами. Во—первых, ее накрыло чувство, что в спину ей кто—то пялится. А во—вторых, где—то за спиной у нее кто—то фыркнул насмешливо.
— Кто здесь? — пискнула Наталья и тут же отвесила себе мысленный подзатыльник, мол, чего ждешь? Что вор, который решил забраться в дом без хозяев, скажет, что это он тут? Или что… Какая—нибудь нечисть предложит под ручку прогуляться по дорожке лунной на озере?! Тяжело сглотнув, Наташа медленно повернулась. Все хорошо! Правда, все хорошо? Там же нет никого! Померещилось тебе, дурочка!
Вот только позади обнаружился незнакомец. Он был высок и белоснежен как призрак. Он глядел, казалось, в самую душу черными глазами—агатами. А потом он потянулся к Наталье трепетными бархатными губами и обдал горячим дыханием, в котором сплелись ароматы дикого разнотравья и речной тины…
Завопив, Наталья больно плюхнулась на зад и закрылась руками, а потом… Ну, она осознала, что рядом с ней просто лошадь. Белая лошадь, на шкуре которой играет лунный свет. Вот только выглядел этот конь весьма необычно — потому что в его мокрую гриву было вплетено что—то вроде обрывков рыбацких сетей и ракушечки мелкие…
— Тритон! — звонкий девичий голос вывел Наталью из трансового созерцания дивного создания. — Ах, ты, негодник!
Прыгающий свет фонарика мазнул по лицу, заставив Наташу зажмуриться и прикрыться рукой.
— Ой! — незнакомка возникла возле коня, будто парный к нему призрак — это была статная, светловолосая девушка в белом хлопковом сарафане, босая и в пышном травяном венке. — Здрасьте… — сказала она и обхватила шею начавшегося тревожиться коня обеими руками, успокаивая. — Ну, Тритон, все хорошо! Тихо, все хорошо… Опять не туда пошел, мальчик?
— Что… Кто… Вы кто?! — Наталья с трудном, но поднялась. Потерла ушибленное место и нахмурилась.
— Олеся, — сообщила девушка. — А вы кто такая? — спросила она и глянула аж враждебно.
— Я кто?! — Наталья вернула суровый взгляд и уперла руки в бока. — Хозяйка дома! Ты по какому праву сюда с этой скотиной вломилась?!
Девушка замерла и выражение лица ее изменилось — будто пошла рябью гладь озера, сменяющего свой покой на предштормовую тревожность.
— Значит… Вы Геннадия наследница?
— Вот именно! — Наталья уперла руки в бока. — И прекрати мне светить в лицо фонарем!
— Простите, — девушка прикусила губу. — Простите нас с Тритоном. Он по ошибке опять на старое место рвется… Рвется туда, где первые два дня жил...
— На старое место? Так, стоп! — Наталья подняла руку, призывая ко вниманию и разъяснению. — Это — дом моего мужа. А ты… Ты кто? И в каком смысле… На старое место?
— Ну, Геннадий сказал, что еще не готово ничего, вот и поручил мне Тритона…
— В каком смысле не готово? Что не готово? Зачем поручил и… При чем тут конь?! — Наталья перестала вообще что—либо понимать.
— Простите, — снова извинилась девушка, которая теперь тоже казалась растерянной. — А он разве… Вам не рассказал?
— Про что? — спросила Наталья, ощутив уже знакомое подозрительное предчувствие.
— А вы… Вы ему кем приходитесь? Мы ждали, что должен появиться кто—то наследников…
— Я его жена! — громче, чем следовало бы, сообщила Наталья и тут же испугалась за девчушку — потому что у той лицо побелело в тон шкуре коня.
— Он… Не говорил… Что женат… — пробормотала незнакомка.
— А ты… Ты кто такая? — настал черед спросить у Натальи и она еще подумала, что второе падение на заднюю часть, если сейчас услышат что—то шокирующее, наподобие: «А я его любовница!», будет весьма болезненным. Но она совсем не готова была услышать следующее.
— Я его дочь…
Чашка с горячим чаем обжигала пальцы, но Наталья упрямо держала ее обеими руками, с какой—то злобой аж прихлебывая напиток — пусть будет жар, пусть! Может, он хоть отвлечет от той бури чувств, в которую унесли ее слова незнакомки?
Хотя, какая же она незнакомка?! Дочка ее мужа! Зовут Олеся. Девятнадцать лет. Мать… Мамы нет — умерла, когда Олеся была совсем малышкой и с тех пор воспитывается Олеся в семье тетки, принявшей сироту по милости, хотя своих детей трое.
Олеся, привязав коня у забора, проводила Наталью в дом и устроила на табурете у стола. Включила свет и поставила чай — чтобы женщина отдышалась и обо всем поговорить. Рассеянным взглядом Наталья обвела дом — ничего так, развалюха, но чистенькая. Вскоре на клеенчатой клетчатой скатерти появились чашки в крупный горох с блюдцами, щербатая сахарница и чайник из других наборов. И пакет подсохших мятных пряников. Наталье показалось, что когда девушка доставала последнее из тумбы, то в темноту прыснула мышь…
— Папа тут почти не жил, в основном для ремонта приезжал, — сказала Олеся, как бы оправдываясь за плачевное состояние дома. — Говорил, что все доделает, ну и… вот, — она шмыгнула носом, но (и тут Наталья отдала ей должное) мужественно сдержала слезы.
Выяснились невероятные подробности — дом этот Геннадий купил спонтанно. Просто однажды, узнав о том, что старый его владелец — нелюдимая старушка Евдокия со славой ведьмы, последние годы, проведшая в доме престарелых, умерла, выкупил дом за бесценок у ее правнука, которому такое наследство и даром не сдалось. Он и землю за смешную цену уступил — потому что жил где—то далеко и не видел смысла возиться с ненужным долго. Наталья, прихлебывая чай, размышляла, о чем спросить первым — в какой момент Геннадий обрел дочь или при чем тут конь и вообще зачем ее мужу нужна была сия животина? Не фермером же он думал заделаться, в самом деле, на старости лет?! Хотя… Насколько хорошо мы знаем своих близких? Выходит, порой и вовсе почти не знаем. Но Олеся избавила Наталью от мук выбора — в какое русло направить разговор, заговорив сама.
— Папа и мама почти не знали друг друга. Он… Проездом в райцентре был. В командировке был... Автобус сломался, а он не хотел дальше с пересадкой ехать, вот и стал искать, где заночевать, — девушка робко улыбнулась. — Моя мама горничной работала в гостинице. Ну и вот…
Наталья хмыкнула — развратником мужинек оказался! Это же надо додуматься — с горничной! Не мог, что ли, как приличный мужик, обыкновенную любовницу завести, в родном, допустим, городе?!
— Они встречались несколько раз, — меж тем продолжала Олеся. — Потом мама узнала, что он не свободен… Что у него есть… Обязательства. Но он не говорил ни разу, что именно женат! Мама думала, что просто есть другая женщина… И с ней у него все сложно, — поспешно, будто бы в оправдание своей родительницы добавила она.
Вот только Наталья почему—то не злилась на эту неведомую и почившую уже соперницу. Зачем? Та была просто женщиной, которой встретился непорядочный мужчина. Генка во всем виноват и точка! Она пила чай, грызла пряник (и кажется, неодобрительно поскрипывали на это недавно пролеченные зубы) и слушала рассказ Олеси.
Геннадий и Светлана — ее мама, расстались. А потом, через несколько лет, вновь случайно встретились. Геннадий увидел ее опять будучи в райцентре проездом, он увидел Светлану и малышку с огромными бантами в косичках и все понял. Вот только Светлана сказала, что им — такой человек не нужен, они и сами с дочкой проживут, как—нибудь! Геннадий же решил, что надо бороться и вернулся вскоре, через несколько дней, нагруженный пакетами из Детского мира, коробкой с тортом и цветами… И со всем этим пестрым богатством… Попал на похороны — Светлана скончалась в автокатастрофе. Ее сестра— Тамара, выслушала новообъявившегося папашу и спросила только одно — а дочка ему нужна? Геннадий растерялся и принялся объяснять, что у него все сложно…
— Значит, не нужна, — подытожила Тамара и дала совет — забыть до Олеси дорогу!
Но Геннадий не мог! Ни бросить дочь ни мог, ни принять обязательства заботы о ней, как полагалось хорошему отцу… Тамара, видимо, сжалилась и согласилась, что сможет иногда навещать малышку. Сама Тома через несколько лет перебралась из райцентра в деревню Рассвет — тут у нее был муж, работавший на хорошей должности в рыбном хозяйстве…
— Тетя Тамара говорит… Всегда говорила, что мой папа мог бы и больше давать, но… Нет, знаете, деньги для меня вообще не имеют значения! — с искренним жаром выпалила Олеся. — Лично я никогда, ничего у него не просила, но… Мне жаль, что он приезжал так редко… Мы с ним… Никогда не говорили о той, другой его жизни… Тетя мне не велела спрашивать. Но я… Я не думала, что он женат — кольца то не видела никогда! А теперь… Вы меня простите!
— Да не за что, как бы, — вздохнула Наталья, отставляя чашку — чая больше в нее не лезло.
— А вы… — замялась смущенно Олеся. — У вас есть дети? У меня есть братья или сестры?!
Вопрос был задан с такой отчаянной надеждой, что Наталье аж стыдно стало разочаровывать девчушку и она ляпнула все, как есть — нет, мол, ни сестер, ни братьев, потому что бесплодна. Ляпнула и тут же напряглась, как ощетинившийся еж — потому что терпеть не могла, когда окружающие начинали изливать жалость! Но Олеся не стала жалеть, только качнула головой, а потом, как ни в чем ни бывало, спросила, хочет ли Наталья еще чаю?
— Нет, спасибо, — ответила она. — Так что там с конем? Зачем он его вообще завел?
Казалось бы — после обнаружения секретной дочки мужа, удивляться дальше было невозможно, но, видимо, нервные клетки еще хранили потенциал для потрясений, потому что Наталья чуть с табуретки не упала, услышав о том, что муженек, оказывается, хотел создать приют для старых, больных, никому не нужных лошадей!
— Вот псих! — воскликнула Наталья и все равно ей было — что о мертвых никак, либо хорошо. — Много коней купил?!
— Только Тритон, насколько я знаю, — ответила Олеся. — Он в частном цирке выступал. Ногу повредил, артрит у него… Старичок!
— Мда, вид у него чудной, — Наталья вспомнила, как столкнулась с конем.
— А, это! — просияла Олеся. — Да это мы с мальчишками на озере играли! Они там Степаниду заслушались и решили сыграть в водяного и похищение русалки, ну, а Тритон то цирковой — трюки знает, вот мы и решили его привлечь…
— Занятно… — Наталья широко зевнула — сон давил, биологические часы брали свое.
— Ой, совсем я вас заболтала! — всплеснула руками Олеся. — Сейчас, кажется, тут какое—то постельное было…
— Да не суетись, — отмахнулась Наталья. — Спасибо, но сама разберусь… Тебя твои то не хватятся?
— Нет, — ответила Олеся и почему—то напряглась. — Мы с Тритоном сейчас, наверное, по домам пойдем… Поздно уже — ребята, наверное, разошлись… А завтра вы еще тут будете?
— Не знаю, — пожала плечами Наталья. — Меня как бы уволили, так что обратно не тороплюсь… Вообще, я думала поглядеть, что тут и поискать, кому все продать.
— Продать? — эхом переспросила Олеся.
— Ну, да, — не поняла ее шока Наталья. — А чего еще делать?! Мне то домик в деревне без надобности и приют для коней я делать не собираюсь! Извини, конечно, но муж мне — ни словом! И я теперь просто не представляю, как со всем этим… Да он вообще не спросясь, все, что было наше семейное, видимо, сюда спустил! Вот… Не знаю прям… Лучше бы пропил! Извини, — Наталья отвела глаза. — Чушь говорю… Видимо, совсем устала.
— Ну, тогда я пойду, — буркнула Олеся и пожелав спокойной ночи, подхватила венок, который увял за эти часы беседы, примерно как и ее настроение после новости о продаже дома, и ушла.
Наталья осталась одна. В одном из шкафов, среди всякого хлама, принадлежащего, ясное дело, прошлой владелице, она и в самом деле нашла ретро—выпуска комплект белья и постелив его, легла спать, как есть — только разувшись.
В последнее время Наталья спала без снов, но в этот раз сон пришел… В нем она, с длинными волосами (в жизни носила боб), сидела на Тритоне без седла, хохотала, точно ведьма, но счастливо и весело, а он — несся, как ветер, по берегу озера, которому конца—края не было видно и из—под копыт его летели сияющие алмазами брызни и ветер пел, и душа пела…
Утром, когда она проснулась, солнце стояло уже высоко. Наталья поморщилась — ноги и спина гудели, как будто наяву было то, что снилась… Она покачала головой — ну и чушь привиделась в ведьмином то доме! Выпив сутра еще чаю и доев пряники, она решила пройтись по деревне… И, наверное, стоило еще поговорить с кем—нибудь — может, есть желающие среди местных купить дом и землю?! Наталья решила — отдаст задешево, потому что это ей все не надо вообще!
— Доброго здравьица! — первым встретившимся ей был тот самый старичок из автобуса. — Как поживаете?
— Доброе утро, — ответила Наталья. — Нормально, вот, дом этот… — она махнула рукой. — Мужу моему принадлежал… Умер он…
— Знаю, знаю, — закивал старик. — Как спалось?
Наталья уже было собиралась его спросить — а не знает ли она, кому дом тут нужен, но вопрос неожиданно сбил весь деловитый настрой и она к собственному удивлению выдала старику свой странный сон.
— Извините, — тут же смутилась она. — Сама не знаю, что болтаю… Это, наверное, стресс! Столько всего навалилось.
— Говорят, первый сон в ведьмином доме — вещий сон, говорит, чем человеку по жизни заниматься суждено, — расплылся старик в щербатой улыбке. — Всего вам хорошего!
Он помахал Наталье, которая спешно с ним распрощалась, рукой, а она подумала, что встретить деревенского сумасшедшего с утра пораньше… К добру ли это?
Еще зашла в магазин — было ясно, что если решила задержаться на пару дней тут, то без покупок не обойтись. Накупив два больших пакета, Наталья запоздало вспомнила о том, что не проверила — работает ли исправно в доме холодильник, а еще удовлетворила любопытство продавщицы Лены, спросившей аккуратно так — кто она?
— Понятно, — протянула Лена. В магазине как раз никого почти не было — только стая мальчишек крутилась у витрины с шоколадками и сладкими батончиками. — Ну, даже не знаю… Дом то и раньше никому не нужен был, — покачала головой продавщица. — Но вы не отчаивайтесь! Думаю, если правильную цену поставите, то все получится!
Затем продавщица предложила обращаться в газеты, которые читают местные и еще можно на доску объявлений возле автобусной остановки наклеить бумажки. Наталья уже было собралась уходить, но тут Лена ее окликнула.
— А с Олесей вы не больно строжьтесь, она девочка хорошая…
— Да я ничего, — растерялась Наталья. — Мы просто поговорили.
— Вот и хорошо, — закивала Лена. — А то не с кем, бедняжке и поговорить… Сирота!
— Так у нее же тетка есть? Она говорила, живет с ними…
— Иной раз родня такая, что лучше б волки в лесу воспитали, — невесело вздохнула Елена и кружевная наколка на ее прически колыхнулась, точно флаг на корабельной мачте. Мальчишки, наскребли по своим карманам монет и купили бутылку газировки и полкило карамелек, убежали и Лена заговорила. Торопливо, понизив тон и с той доверительной интонацией, которой сообщают большие и страшные секреты.
— Как она живет то с теткой этой, а? Всем известно! Вроде и кормят, и поят, а бедная девочка за Золушку у них! Всю работу на нее с малых лет валят на нее! За служанку держат… Братья—сестры — помыкают ею! Насилу после школы отпросилась учиться в техникум. На заочном там, на дневное то — не отпустили! Мотается в райцентр, а проще было бы там, конечно, поселиться... Поваром будет наша Олеся… Вот, выпускной в техникуме будет… Девчата то, нарядные придут, все, значит, родители мы, хоть разорись, а дите порадуй, — Елена закатила глаза с улыбкой. — Моя, вон, хочет платье золотое, как у французской певицы какой—то! Я ей говорю — куда тебе его? Давай что другое будем, чтобы потом на всякий праздничный день сгодилось, а она — уперлась и все тут! Вот, называется, едва выросла, а уже запросы… Так… О чем я? В общем, не жизнь у Олеси, а сплошные испытания! Может, если умишка хватит, то после выпускного и сбежит отсюда… Может, в складчину будет с девчатами какими в городе квартиру снимать… Работать там пойдет… Так то у нее, выходит, никого родных в городе после отца не осталось… Не была она им нужна совсем вот!
Последнее было сказано так, что Наталья уловила деликатный на поверхности, но внутри колючий, как куст чертополоха, намек — мол, а вы, дамочка, как бы жена ее отца и что же, ничего у вас не шевельнулось, никаких чувств к родной дочери вашего близкого почившего человека? Наталья, торопливо и лишь бы сменить тему — попросила еще пробить ей пару банок тушенки и вышла из магазина. Нет! Пусть что хотят местные судачат, но эта Олеся — ей никто! Да, была у мужа дочка… Но не совсем же сирота — вон, у тетки живет, не сдали ее в детдом, так что нечего тут… А она… Ну, при чем тут она сама? Муж ни слова ни говорил про эту Олесю! И пусть на вид она славная девчушка, а только… Нет, решительно подумала Наталья, она дом продаст, уедет и никакая Олеся и больные кони к ней отношения не имеют и точка!
Наталья очень хотела продать дом. Наталья очень хотела поскорее уехать из этой деревни! И одновременно — не хотела спешить с возвращением в город, потому что знала — там, в квартире, где прошла вся жизнь, нахлынут воспоминания, закружат вопросы к мужу, на которые уже никогда не получить ответа. И кроме того… Погоду обещали на следующие дни знойную, рекордно жаркую и Наталья хорошо понимала, что это будет в городе. А здесь… Со стороны огорода виднелась серебристая лента руки и порывы ветра так ласково охлаждали пылающее лицо, будто сама природа шептала: «расслабься, отпусти свои горести, забудь обо всем на время, потом сама себе спасибо скажешь!». И вот так Наталья и решила задержаться. Плюс — еще собралась привести в порядок немножко дом, пыль там протереть, хлам во дворе прибрать… А то стыдно, в самом деле, в агентство недвижимости его фотографии будет выставить!
Наталья как раз опасно балансировала на табуретке — снимая паутину из угла, когда возле дома раздался раз в третий настойчивый гудок автомобиля и в ворота застучали.
— Хозяин! Эй, есть кто живой?!
Наталья слезла с табуретки и как была — с веником, пошла посмотреть на того, кто пришел. Это был молодой парень, похоже, водитель странного вида машины с крытым фургончиком.
— Здравствуйте! — приветствовал он Наталью. — Мне бы Геннадия… Срочно!
— Не получится, — ответила она. — Умер. Похоронили уже…
— Ох, — лицо у парня вытянулось. — Примите мои соболезнования! Но… Мы с ним… Видите ли, — он кинул взгляд на фургончик из которого, кстати, доносились подозрительные звуки. — Мы с ним договорились, что я доставлю…
— Я его вдова, — сказала Наталья, стараясь не обращать внимание на в которой раз посетившее ее дурное предчувствие. — Что там вы с моим мужем договаривались? Он у вас что—то купил?
— Не совсем, — вздохнул парень. — Видите ли, я грузоперевозками занимаюсь и вот, принял заказ на транспортировку животного. Кобыла поступила от кого—то горе—фермера, он разорился совсем, все стал распродавать, а зоозащита выкупила ее, а потом опять продавать стала, а ваш муж, Геннадий, он решил, что должен…
— Стоп! — Наталья выставила вперед ладонью руки. — Я ничего не поняла, но мне никакая кобыла не нужна! Я не в курсе… Что тут хотел мой муж сделать, какой зоопарк, но меня это не интересует! Увозите.
— Куда? — опешил парень.
— Ну, не знаю! — взмахнула руками Наталья. — Отправителю?
— Так это, простите… — парень почесал в затылке. — Кобыла не посылка, чай, чтобы вернуть отправителю…
— Но и мне она не нужна!
— Животное уже куплено, — пробурчал парень. — И мне, простите, некуда ее обратно везти! Мы договаривались, что я ее доставлю и я свою часть уговора выполнил!
— И чего? Может, я вам еще и заплатить должна?! — раскалялась нервно Наталья.
— Ваш муж, добрая его память, уже все оплатил. Но, поймите… — парень тоскливо обернулся на фургончик. — Что мне то делать? Куда ее?
— Куда хотите!
— Что? Хоть в чисто поле выставить? — он ухмыльнулся. — Хоть на колбасу сдать?!
— Хоть на колбасу! — воскликнула Наталья.
Из фургончика, слово в протест, раздалось протяжное, жалобное ржание. Наталья как подавилась уже вылетевшими словами.
— Я не буквально же… — сказала, будто бы оправдываясь перед животным.
— Ай! — парень махнул рукой. — Все, хорош! Выгружаю, а дальше… Да делайте, что хотите!
Из фургона, нетвердо ступая, вышла самая жалкая лошадь, которую Наталья когда—либо видела — шкура шоколадно—рыжего тона, облезлая местами, ноги—спички, спутанные грива и хвост, выступающие ребра и несуразно выпирающий живот.
— Ужас какой! — воскликнула женщина. — Да она еще и больная! Вздутие живота, вон…
— Да не вздутие это, — сообщил парень, уже заводя мотор. — Жеребая она!
— Какая? — не поняла Наталья.
— Брюхатая. В тяжести. В общем, беременная! — уточнил парень и его авто, поднимая тучки пыли, удалилось.
Наталья же осталась стоять, открыв рот и не замечая, как глотает пыль. Вот это номер! Подарочек от почившего мужа, называется — кобыла в положении на ее голову! День заиграл новыми красками.
— Ну, это… — она осторожно приблизилась к животному и взялась за уздечку. — Чего с тобой делать то?
Кобыла, будто бы тоже пребывая в растерянности по этому вопросу, пронзительно заржала. С противоположной стороны улицы любопытно пялились какие—то люди. Наталья, до этого собиравшаяся разреветься, поджала губы и вскинула гордо подбородок — не дождетесь, мол, шоу бесплатного!
— Пошли, — решительно скомандовала она кобыле и потянула ее во двор.
Просто — спрятать к себе. А потом уже решить, что с ней делать… Решив, что на солнце будущей матери перегреваться не полезно, Наталья отвела животное в постройку, которая, вроде, как она поняла, когда—то была сараем. Привязав животное тут, Наталья принесла ему ведро воды. Кобыла с жадностью попила.
— Вот и умница, — сказала ей Наталья, а потом, осторожно и неуверенно, погладила по голове. Несмотря на чахлый вид, кобыла на ощупь оказалась бархатистой, теплой и какой—то умиротворяюще—уютной.
«Наверное, это беременность ее так изменила…» с легкостью грустью подумала Наталья, а потом отправилась искать Олесю — девчушка говорила, что Тритона они себе забрали… Кто они, кстати? Семья ее тетки, что ли? В любом случае — пусть они, сердобольные и жеребую кобылу себе забирают! А потом… Ох… А потом ведь еще надо будет решать, куда скотину всю девать! Впрочем, тряхнула головой Наталья, все проблемы лучше решать потихоньку, по мере их поступления, так сказать, а то если сразу за все браться, то мозги вскипят!
Дом тетки Олеся, то есть дом Мартыновых, обнаружился легко — соседи легко указывали верное направление и вскоре Наталья оказалась перед участком, про который даже глядя просто через забор можно было сказать — тут хорошо живут! Огород, фруктовый сад и теплицы, дом на два этажа и даже фонтанчик имеется. Красота! Выходит, хоть Олеся и сирота, но уж точно не бедняжка—беднота! Наташа постучала и тут же отскочила от забора — с той стороны кинулся, яростно лая, огромный пес!
— Ну, кто там еще? Лютый, а ну, домой! — за забором появился невысокий, лысый мужичок с заметным пузиком, в клетчатых штанах и белой майке. — Вы кто? — не особо приветливым тоном спросил Наталью. Она сбивчиво объяснила, что она — вдова отца Олеси…
— Ага, — сказал мужичок, глядя на нее оценивающе. — Девку забрать не хотите?
— Что? — Наталья не поняла — это он шутит, что ли? — Мне бы с ней поговорить…
— Ясно, — мужчик скривился, как от зубной боли. — Вот, бездельница! Конь еще этот… Нет, нам блохастый суповой набор не нужон! Вот же молодежь пошла… Растишь, а они дурью маются! Зря… Зря жена ее уговорила удочерить… Нахлебница, дура!
Наталья хмыкнула — тип произвел сразу не лучшее впечатление, и то, как он презрительно, досадливо отзывается об Олесе. Да, Наталья знала девчушку едва, но она не производила впечатление той, которая и нахлебница, и дура… А уж что добрая — так это точно! Вон — за животное переживала, с ребятишками соседскими играла… А могла бы, между прочим, в свои девятнадцать по клубам скакать! Такие мысли проносились в голове Натальи, пока шли через двор к дому и через него. Она поглядывала по сторонам — богато живут!
— Пап! Я твою машину возьму, ладно? Мы с подругой в кафе пойдем и мне еще на ноготочки надо бы, — перед ними из—за угла коридора появилась блондинка не старше Олеси, но — крашеная и раскрашенная лицом. Мини—платье, шпильки, она так пахла духами, что Наталья едва не закашлялась.
— Бери, только аккуратней, не как в прошлый раз, — кивнул мужик, успевший, кстати, представиться Валерием.
Судя по обстановке в доме — Мартыновы не бедствовали.
— Вот, ее комната, — Валерий остановился у двери на втором этаже дома. — Подождите, сейчас приведу… Она на кухне помогает — варенье варим! — и он ушел.
Наталья растерялась — ей что, в коридоре стоять? Или входить в комнату без спроса?! Может, Олеся захочет поговорить на улице… Сама Олеся появилась через пару минут. Снова — сияющая, улыбается, приветливая! Только… глаза грустные и красные, будто наплакалась.
— Проходите! — распахнула дверь в свою комнату и… Наталья обалдела!
Во—первых, комната начиналась за дверью не сразу, а после подъема через коридорчик и уходящую вверх лестницу. Комната Олеси была маленькой и судя по скошенному потолку и маленькому оконцу — занимала часть чердака. А еще, на контрасте с обстановкой дома, тут было очень бедно. Самая простая и старенькая мебель. Чисто, но… Серо и скучно. Вообще не подходило это молодой девушке! Кольнуло неприятное осознание — а ведь дочка Валерия, то есть двоюродная сестра Олеси, наверняка живет в лучших условиях. Олеся, кстати, похоже, в повседневности не пользовалась макияжем, украшений не носила — даже ушки не проколоты!
— Ты поранилась? — спросила Наталья, заметив забинтованную правую руку.
— Да все хорошо, — ответила Олеся. — Так, немножко обожглась на кухне… Вы извините, меня ненадолго отпустили… Там еще помогать много!
— На кухне? — удивилась Наталья — рука у девушки была замотана от запястья и по пальцы. — Да как же с такой рукой можно что—то делать?!
— А я ловкая! — радостно как будто ответила Олеся, но… Наталья могла бы поклясться — все не так безоблачно… и тут… что—то не то. — Так… Все хорошо? Я к вам собиралась зайти, помочь может чем надо… Тогда я ближе к вечеру!
— Вообще то, я пришла поговорить о лошадях, — сказала Наталья, присаживаясь на продавленный, старенький матрас. Кровать скрипнула — похоже, это было старье—антиквариат, как и все в этой комнате… Вот уж точно — каморка для Золушки!
Олеся, выслушала рассказ о жеребой кобыле с охами—ахами, а потом засуетилась.
— Надо отвести ее к Сереже! Он Тритона приютил, он и с этой бедняжкой не откажет!
— А кто такой Сергей?
— Мой друг. Самый лучший парень! Он тут, на другом конце деревни живет… Вы справитесь?
— Не уверена, — честно ответила Наталья.
— Тогда я сейчас с вами. Сейчас, только отпрошусь! — и Олеся унеслась прочь.
— Я тебя у дома, на улице подожду, ладно? — крикнула ей вслед Наталья и тоже вышла из комнаты. Но прежде… Позволила себе кинуть еще беглый взгляд вокруг. Узкий шкаф, куда поместится минимум вещей. Письменный стол и полка книг, кажется — много классики. Пестрый плетеный коврик у кровати. И фотография на столе. На которой запечатлена молодая, светловолосая женщина… И не надо пояснений, чтобы понять — это мама Олеси.
Однако, Наталья не испытывала укола ревности — хотя с этой женщиной ее муж изменил! Нет, такого не было… Только затопила странная тепло—щемящая волна сочувствия к этой девчушке, так рано потерявшей мать, которая, наверное, была неплохой женщиной…
По дороге Олеся в свойственной ей манере неугомонной щебетуньи, рассказала все об этом таинственном Сергее. Оказалось, он родился в этой деревне, но детство и юные годы провел в детдоме — отправили туда при живых родителях пропойцах. А потом, когда ему было уже семнадцать, мать и отец скончались — попался поддельный алкоголь. Парень же, выпустившись из детдома, решил вернуться вот сюда.
И местные ожидали как—то, что он повторит судьбу родителей по той части, что начнет пить… В общем, никто не ждал много от сына алкашей… Но Сергей всех удивил! Во—первых, оказалось, что он экстерном учится в ВУЗе. У него не было вредных привычек, а еще он любил спорт. Во—вторых, он решил заняться фермерством — хотел выращивать экологически чистые овощи. Ни у кого помощи Сергей не просил, ни с кем особо не дружил, держался особняком, как говориться… Но вот с Олесей как—то сдружился.
И вот, когда Геннадий начал всю эту затею с приютом для лошадей, то именно Сергей его поддержал. И он же поторопил Геннадию с выкупом Тритона и даже добавил на него немного собственных средств и согласился, чтобы конь какое—то время у него жил. Наталья, выслушав всю эту история, покачала головой — если все правда, то этот Сергей просто удивительный человек!
Наконец, они дошли… И здесь тоже встречала собака — аж целый сенбернар! Только в отличии от предыдущего четвероногого стража, этот был приветливым и так и норовил, вскочив на задние ноги, облизать Наталье и Олесе лица!
— Какая же это сторожевая собака? С чужими дружит! — воскликнула Наташа, уворачиваясь от слюнявого приветствия.
— А он чует, что вы с добром! — со смехом сказал вышедшей от теплицы парень.
Он выглядел старше своих двадцати двух, но, как с удивлением отметила Наталья, он чем—то неуловимо походил на Олесю — тоже рослый, волосы тоже светлые и даже нос такой же формы… Забавно — мелькнула мысль о том, что человек часто выбирает с супруги того, кто похож на него самого и Наталья подумала, что из этих двоих вышла бы хорошая пара… Но тут же одернула себя — что за чушь?! Она Олесе этой не родня, чтобы о ее личной жизни печься!
— Сережа, выручай! — сказала Олеся, попутно отбиваясь от сенбернара. И она рассказала все про кобылу.
— Это можно, — кивнул Сергей. — Место найдется… А больше никого не ожидается?
Олеся перевела взгляд на Наталью, та — развела руками.
— Понятия не имею! Надеюсь, мой муж еще табун не выкупил нигде! Вообще, я должна еще раз извиниться…
— Не должны, — вздохнул Сергей. — Вы же понятия не имели о том, что происходит!
Наталья кивнула — она и правда не имела представления о том, чем в последнее время жил ее супруг. И не могла понять — в чем же причина такой скрытности? Пошло ли это от того, что когда—то он завел ребенка на стороне и был вынужден хранить эту тайну долгие годы?
Втроем — Сергей, Олеся и Наталья, сходили обратно — за жеребой кобылой. И когда животное было устроено в стойле, Наталья вздохнула с облегчением — одна проблема решена! Можно, значит, теперь заняться и своими делами…
— Я на могилку собиралась, — сказала Олеся. — К маме… Я потом зайду к вам!
— Ох, конечно… Нет, что ты, я не тороплю! — Наталья почувствовала себя очень неуютно… И вместе с тем… Вдруг ляпнула, толком не подумав. — А можно с тобой? То есть… Ой, извини! Я не хотела… Просто, подумала… Извини! — она развела руками.
В самом деле, что за странное желание — посетить последний приют женщины, которая когда—то что—то значила для ее мужа, которая подарила ему дочь, о которой она — законная жена и не подозревала? Наталья уже передумала и ни за что бы ни пошла! Но Олеся уговорила… И они пошли… По пути — купили два букетика цветов.
Могилка оказалась ухоженной, со свежеокрашенной оградкой, а рядом с ней — стояла молодая, стройная березка. Наталья и Олеся помолчали — каждая думала о своем…
Это было странно, но именно здесь и сейчас Наташу вдруг посетила странная, щемящая нежность к Олесе — ведь она была, по сути, единственным продолжением ее Гены, оставленным в этом мире!
— Родители Гены, — осторожно спросила Наталья. — Твои бабушка и дедушка… Они знали о тебе?
— Да, — кивнула Олеся. — Мы даже виделись один раз… Мне тогда, кажется, лет десять было.
Наталья тяжело сглотнула — вот как, значит! Лгал не только супруг, но и свекровь со свекром не сочли нужным ее рассказать такую «мелочь», как наличие ребенка на стороне! И еще Наталью как ударило осознанием этого — выходит, что Геннадий, что родители его… Все они выбрали, чтобы ребенка растила тетка, вместо того, чтобы… Из глаз потекли слезы и Наталья украдкой смахнула их. Да, она не была идеалом, это точно! Но неужели и настолько плоха была, что муж, свекровь и свекор даже не попытались ей рассказать обо всем?! Ведь, теоретически… Она и Геннадий… Они могли бы удочерить Олесю. Наталью вдруг накрыло смутной волной несбывшегося — а ведь она могла бы быть если и не мамой, то мачехой! И она… Почему—то была уверена, что смогла бы… Сумела бы принять и полюбить этого ребенка! А так… За что же Гена с ней так?! Теперь то что… Вон, Олеся, дочурка его, совсем взрослая! Момент, как говориться, упущен!
А потом наступил вечер, в который Наталья вдруг неожиданно для самой себя пригласила Олесю на чай — просто так, поговорить чтобы… И полетели следующие дни… Оказалось, что прибираться в деревенском доме и во дворе — это даже весело! Например, выяснилось, что доме все—таки живут мыши, но Наталья, хоть и привыкла есть мясо, да и шапку зимой меховую носила, передумала покупать средство от них, рассудив так — она тут лишь временно и ее проблема это — мышей выводить, не будет она этого своей рукой делать! Не без опаски и не без моральной поддержки Олеси, Наталья решилась покупать у местных молоко, яйца и кисломолочные продукты и она была просто в шоке — такой замечательный, не похожий на магазинный, у них оказался вкус!
Пару раз Наталья еще ходила вместе с Олесей в гости к Сергею — так, просто из любопытства проверить лошадей… Кобыла потихоньку, казалось, начала крепнуть и поправляться, а Тритон — то и дело норовил оказаться поблизости, он явно симпатизировал этой даме, несмотря на ее деликатное положение! Не укрылось в эти визиты от Натальи и то, что между Олесей и Сережей определенно существовала какая—то связь… Симпатия? А может, намек на будущею любовь? Как знать…
И конечно, Наталья и Олеся много говорили. И это было удивительно — ведь знали друг друга совсем немножко времени, а впечатление было, словно очень, очень давно! Олеся была не по годам серьезной, но вместе с тем — мечтательно—наивной, открытой всему миру! Она не жаловалась на жизнь и не ругала никого из окружающих. Вот только… Наталья успела составить собственное мнение о приемной семье юной девушки — ее там держали за служанку, дурно с ней обращались! Похоже, она даже на стол с ними редко садилась! Дети тети Тамары получали все лучшее — одежду, поездки развлекательные в город, подарки. Олеся — донашивала за сестрами вещи, у нее был простенький кнопочный телефон, а компьютера, который, конечно, был бы полезен в учебе — не было вовсе. Но при этом девчушка, в отличии от родни, умудрялась быть отличницей! И Наташа не без гордости отметила в уме, что вот, ее Гена — он тоже отличником был, видимо, блестящий ум от него Олеся унаследовала!
Олеся и Наталья много о чем говорили… Олеся поделилась, что она очень хочет быть красивой на выпускном и вот, планирует купить себе к этому дню нарядное платье. Наталья не сомневалась — Олеся будет самой красивой!
В один из дней Наташа в очередной раз зашла за Олесей — они собирались устроить пикник на реке. Кто—то из детей Тамары сказал Наталье, что Олеся — на заднем дворе, перебирает персики, разложенные на просушку и женщина направилась туда. Она уже было собиралась обогнуть угол дома, но тут до нее донесся голос.
—…наследство то не только жене, но и дочери полагается!
— Тетя Тома, — послышался голос Олеси. — Я не думала об этом…
— А ты подумай! Что, совсем дура?! Так всю жизнь и хочешь тут прожить? Нет, милая, сделаем, как договаривались! В понедельник Валерий отвезет тебя в город. Пойдешь к нотариусу. Так мол и так, скажешь, я наследница, скажите, какую бумагу писать! Ты вообще знаешь, сколько у папаши твоего всего?!
— Квартира в городе, дом вот еще, машина…
— И счета в банке! Он много работал, так что деньжата водились, — судя по голову, Тамара посмеивалась. — А ловко ты придумала! Набилась в подружке жене его, пустоцвету этому, а она и развесила уши, все слушает, да любуется на тебя! Ишь, ты, мошенница у нас выросла, а на вид то тихоня! Ну, ничего… Сейчас разберемся со всем! Получишь бати наследства, половину, а то и больше, поглядим…
Наталье почудилось, что сердце у нее остановилось вовсе, а потом — неохотно, через силу возобновило свой ход. Она просто не могла в это поверить! Как же так?! Выходит, эта девчушка, дочка ее Геннадия, что показалась такой милой, чистой, она на самом деле… В доверие втиралась?! Хотела все выведать про то, чем Геннадий владел? А сама вон как — собралась, значит, права на наследство заявить?! Наталья не сразу поняла — откуда соль на губах? Потом, поняла — это слезы побежала из глаз. Тихо и медленно, она отошла от угла дома. Прошла по песочной дорожке и вышла со двора Мартыновых. Значит, вот как! Ну, значит, ошиблась… С кем не бывает?! Сама дура! Чего удумала, дура?! Что эта Олеся дочку заменит, которой никогда не было?! Да с чего такое решила, дура?! Душный, тяжелый воздух над деревней как дрогнул — далеко—далеко послышался раскат грома. Наталья ускорила шаг — собрать вещи и скорее домой! Хватит! Наигралась в жизнь в деревне и в дочки—матери!
Вот только решить, мол, хватит, я уезжаю, оказалось гораздо проще, чем сделать это. Сначала Наталья потеряла свой телефон и искала его везде, даже под давно не используемую печку заглянула…
— Мышка, мышка, — бормотала она детскую присказку. — Поиграй, да мне отдай! Фу, ну, что за дура! — Наталья распрямилась, потирая поясницу и тут взгляд ее упал на стол у окна. Надо же! Все это время телефон тут лежал, а она не замечала!
Потом, она долго собирала вещи и уже дошла до остановки… Но оказалось, что последний автобус до города ушел и был только вариант, ехать до вокзала райцентра, чтобы там в шесть утра сесть на электричку… После долгого дня все это представлялось до крайности утомительным и Наталья, твердо пообещав себе, что утречком — ноги ее не будет в деревне Рассвет, вернулась. Но не успела толком погрузиться в глубокий сон, как разбудил, заставил подскочить телефонный звонок — это был Сергей.
— Нет, где Олеся — я не знаю. Я что ей, нянька? — ответила Наталья довольно резко.
Обеспокоенный Сергей сообщил, что ищет какую—то помощь — испугавшись грозы, Тритон вырвался из стойла, из сарая и через огороды умчался куда—то! Олеси дома не было и вот теперь Сергей искал хоть кого—то, кто мог бы помочь в поисках коня — были опасения, что бедняга со страху перед не утихающей грозой где—то шею себе свернет или ноги сломает! Наталья хотела было ответить, что этот конь — не ее забота! Но… Согласилась. Ворча, натянула дождевик, ботинки — которые не жаль было испортить и захватив фонарик — пошла из дому. Они встретились с Сергеем на окраине деревни.
— Я думаю, он мог побежать к березовой роще! — перекрикивая вой ветра, сказал парень. — Он там часто пасся! Давайте, я на берегу реки посмотрю — там овраги, может, свалился где? А вы — в роще! Может, там под деревьями прячется…
Наталья согласилась, пожав плечами, краем сознания отметив, что есть риск, что ее там молния настигнет… Они же, кажется, метят в деревья? Вздохнув, Наталья побрела против ветра в сторону рощи… Водяной бы утащил этого несносного Тритона, подумала она раздраженно, если бы не конь, спала бы сейчас в тепле, а утром бы — в город и прощай, все эти иллюзии!
Олеся никогда не думала о том, чтобы получать от своего отца какую—то выгоду. Потеряв мать в раннем возрасте, она, однако, сохранила теплую, причинявшую горькую боль привязанность к ней и долго не могла свыкнуться с тем, что теперь жила в семье тетки. Нет, со стороны все выглядело красиво — пожалели сироту, приютили… Вот только правда была иной. А потом, когда Олеся узнала, что у нее отец… Вот радости то было! И боли разочарования тоже было немало, когда она узнала, что ей нет места в его жизни. Он навещал, дарил подарки… Еще, кстати, передавал деньги в конверте — на этом настаивала строго тетя Тамара. Но… Как же не хватало Олесе общения с отцом, такого простого, обыкновенного общения, которое было обыденным делом для многих других девчонок!
Любовь к животным, кстати, послужили той связующей нитью, которая смогла укрепить непростые взаимоотношения отца и дочери. Когда Геннадий объявился в деревне и купил дом, то Олеся, наученная горьким опытом, не стала думать, что вот, отец хочет тут жить временно или постоянно, чтобы с ней чаще видеться, совсем нет! Однако, она и предположить не могла, что он решил, оказывается, заняться спасением лошадей! И она спросила его — а зачем, папа?
— Просто иногда не сразу понимаешь, что тебе в жизни нужно… — ответил Геннадий.
Олеся не мучила его расспросам, но по глазам, тону, да просто — на каком—то чисто инстинктивном уровне поняла, что решение отца — не причуда, не прихоть, а нечто, продиктованное некой глубинной, из самого сердца идущей потребностью. И тогда она сделала то, что должна была — сказала, что он может на нее полностью в этом рассчитывать! Она думала… Робко надеялась… Что однажды в будущем, они с отцом станут ближе… С каким восторгом, боязливым трепетом они вместе встречали первого постояльца — Тритона!
— Пап, — сказала тогда Олеся. — А ты представляешь вообще, что с конями то делать дальше?
— Ну, разберемся по ходу дела, — усмехнулся Геннадий и дрожащей рукой провел по тонкому боку животного, которое от страха — раньше за прикосновениями часто следовала боль дрессировщика, закатило глаза. — Любить, — продолжил Геннадий. — Лечить и кормить. Дать этим лошадям просто жить! Без страха, в покое… Думаю, в этом и есть суть.
Потом, после школы, не дойдя до последнего старшего класса, Олеся решила поступить в техникум. Сергей — ее по—настоящему единственный близкий друг, в этом ее, кстати, поддерживал…
Когда Олеся потеряла отца… Она не плакала. Не кричала. Не билась в истерике. Просто сидела в ступоре, уйдя в себя. Тетя Тамара сказала, что она — бесчувственная. А она все чувствовала! Просто слишком больно было, слишком велик был груз несправедливости этого мира, чтобы наружу чувства свои выносить!
А потом, когда в деревне появилась Наташа… Олеся была в шоке! Она понимала, что это — чужой человек. И не хотела навязываться… Но как—то общение само завязалось… И до чего же странно и восхитительно было обнаружить в Наташе человека, которому можно доверить свои помыслы и мечты, не боясь насмешек, с которой можно быть самой собой! Порой Олесе даже чудиться начинало, что если бы… Ох, а если бы папа в свое время рассказал о том, что у него есть дочка, Наталье? Что бы было тогда?! А вдруг, случилось бы совсем уж желанно—невероятное и Наташа бы приняла ее, чужую наполовину по крови девчонку, как свою? Стала… Стала не мачехой — мамой.
И уж совсем, вообще не думала Олеся ни о каком наследстве! И эти разговоры, которые вдруг обрушила на нее тетя Тамара, были такими… После них Олеся чувствовала себя так, будто испачкалась в чем—то липком, протухшем, гадком! Она робко отбивалась — не нужно ей никакое наследство, она тут вообще не причем! Но Тамара наседала.
— Я тебя кормила, поила, у родных детей кусок вырывала изо рта! — кричала она. — А ты, гадина! Что, думаешь, до пенсии тебя содержать буду? Да ты мне ноги целовать должна! Тамара все решила — Валерий должен был отвезти девушку в город. К нотариусу. И к юристу на консультацию — как грамотно все оформить! И возражения не принимались! И чтобы их поменьше было — все планы утвердились хлесткой пощечиной. Олеся, склонив голову, тогда подчинилась…
Она поняла — лучше не противиться больше! Но для себя решила — как только в город приедут, так она, как говориться, ноги в руки — и бежать! Документы, немножко наличных, что на подработке летней в магазине скопила, это будет с ней, а там как—нибудь устроится! Вон, позвонит тете Наташе… Может, поможет? Ну, хоть советом… План был отличный! Правда, в последний момент обнаружилось, что наличные, которые вообще еще раньше Олеся хотела потратить на платье для выпускного, пропали. Пропали вообще все Олесины сбережения, которые она хранила в старой конфетной коробке в своем платяном шкафу.
— Ну, я заняла, — с усмешкой сказала старшая сестра Катя, с которой Олеся поделилась бедой и опасливым предположением, что в дом, видимо, пробрался вор с улицы! — Мне на телефон новый не хватало… Не ходить же, как ты, голытьба, с этим старушечьим! — усмехнулась.
— Но… Как же… — Олеся растерялась. — Это же были мои деньги!
— Запомни, — сестре поводила указательным пальцем у нее перед носом. — В этом доме ничего твоего нет, никогда не было и не будет! Ты нам всем обязана, поняла?!
И все равно — даже оставшись без денег, Олеся твердо решила бежать! Но… Кое—что пошло не по плану..
— Дядя Валера, а почему мы тут свернули? — удивленно спросила Олеся, когда машина уехала с основной дороги, на маленькую, боковую, что вилась через березовую рощу и убегала к дачному товариществу Карпы в нескольких километрах от деревни Рассвет.
— Не переживай, — Валерий метнул взгляд на воспитанницу. — Куда надо везу… — он еще немного помолчал. А потом заговорил. И голос его… Звучал как—то странно. Как будто чужой! — А я ведь знаю, чего ты задумала. Слышал, как ты звонила в агентство недвижимости, спрашивала, нельзя ли в райцентре или городе снять комнату подешевле… Что, сбежать от нас вздумала? — Валерий усмехнулся, заметив, как Олеся вздрогнула. — Ну, это ничего… Это бывает, когда дети улетают из родительского гнезда! Совсем ты большая стала, — Валерий облизнул губы, снова усмехнулся. — Иной раз гляжу на тебя и думаю… Что за красота по моему дому в халатике шастает, а? Совсем большая… Девятнадцать уже! И значит, решила стать самостоятельной? Тяжело будет, знаешь?
— Я понимаю, — кивнула Олеся, которую смущал этот странный разговор. — Я все понимаю и я правда, очень благодарна за все, что вы и тетя Тамара для меня делали! Спасибо вам, Валерий Петрович…
— Ой, да ладно! — махнул он рукой. Машину чуть повело на мокром асфальте, но тут же он выровнял ее. — Валера для тебя, девочка… Понимаешь, значит. А жизнь в городе, она дорогая ведь! Молодой девчонке то что делать, а? Одеться ведь хочется модно, в кафе сходить, опять же… А я, знаешь, человек ведь не бедный! Да что там… Ты сама все знаешь! Другое дело, что я — человек экономный. И просто так не трачусь… Но… Если будет стоящее что… В общем, можешь на меня рассчитывать!
— Валерий, я не понимаю… Ай, дядя Валера! Что вы делаете! — Олеся попыталась сбросить мужскую руку, которая вцепилась в коленку, поглаживая и царапая одновременно.
— Да ладно тебе, — Валерий говорил низким, тяжелым голосом. — Цену себе набиваешь, да? Думаешь, не знаю, что с Сережкой своим, детдомовцем своим, уже все ты?
— О чем вы?! Да что вы… Уберите руки! — воскликнула Олеся.
Но Валерий не останавливался. Он говорил грязные вещи, выплескивая на воспитанницу свои фантазии о том, чем она по его мнению уже точно после восемнадцатилетия успела позаниматься с Сергеем. Он говорил, что он — мужчина опытный, с ним будет лучше, а еще — он щедрый!
— Да не нужны мне вы! И ваши деньги! — Олеся отбивалась, как могла, но ситуация была критической — потому что Валерий, въехав в березовую рощу, заглушил мотор.
— Дура девка! — прорычал он. Никакой ласки больше, попыток подкупить, соблазнить — только жесткое желание, жажда сломать, подчинить! — Все равно… Моей будешь! Долго я ждал и что, думаешь, можешь убежать?! А ну, не дергайся!
Извернувшись ужом, Олеся надавила на дверцу машины и вывалилась из авто… Больно приземлилась на коленки и вскочив, кинулась бежать, не разбирая дороги, через кусты, вперед! Но… Через пару шагов Валерий с каким—то вовсе уже диким ревом настиг ее, повалил… Цепкие, хищные руки зашарили по девичьему телу…
Пророкотал гром, молния разорвала небо прямо над двумя бившимся в нервной схватке телами и вдруг раздался еще один звук — пронзительное лошадиное ржание, а в следующее мгновение Валерий вдруг крякнул придушенно, выпучил глаза и повалился вниз…
— Тритон! — Олеся шокировано смотрела на возвышающегося над ней коня — как он оказался тут?! И почему он сделал это — встал на дыбы, а потом обрушил копыта на тело человека под ним?!
Всхлипывая, Олеся кое—как выбралась из—под бесчувственного Валерия Петровича…
— Тритон… Милый… Спас меня! — она обняла его, уткнулась мокрым от слез лицом в его мокрую — от дождя, шелковистую шею.
Но тут же будто змея обвилась вокруг щиколотки девушки и она, вскрикнув, обернулась. Валерий Петрович сперва схватил ее за ногу, а теперь, со зверским оскалом поднимался. Его шатало.
— Ах… Ты… Мелкая дрянь! Ты и твой проклятый конь! Да я вас обоих…
Тритон снова заржал, отступая назад, а потом вдруг припал вниз на передние ноги — вставая в хорошо ему известную, приглашающею наезднику позу. Олеся взлетела вверх. Нет седла, уздечки, стремян… Ну и плевать! Вцепившись в мокрую, точно речные водоросли гриву, пригнувшись к шее коня и вдавив голые пятки — туфли слетели в борьбе, вдавив пятки в бока жеребца, она послала его в галоп!
— Миленький… Тритон… Миленький, спаси! — шептала девушка, толком не понимая, а куда же они скачут?! Куда угодно, все равно!
