В ожидании искреннего признания, «муровские» оперативники расселись неправильным полукругом, чтобы всем было видно смущённую физиономию задержанного преступника. Глубоко вздохнув, он на́чал правдивое изложение:
- Четыре месяца назад я «откинулся» с лагерной зоны. Прибы́в в родную Москву, я долгое время слонялся в поисках хоть какого-нибудь случайной работы, но судимых, как известно, не больно-то где и жалуют… Родных у меня нет, а соответственно, помогать мне особо некому. Вконец отчаявшись, я связался с дурной компанией. Мы промышляли, выполняя мелкие поручения одного влиятельного, лучше крутого, авторитета. Как позднее выяснилось, им оказался преступный босс, рекомендовавшийся влиятельным прозвищем Папа Коля.
- Что ещё за Папа Коля? - не выдержал несведущий подполковник. - Я о таком почему-то слышу впервые.
- Как его зовут по-нормальному, я даже не представляю, - непроизвольно «прихрюкнув», пролепетал испуганным тоном Кафтанов, - скажу лишь, что он держит солидненький кабачок, куда, таким как я, путь открывается лишь с заднего входа, - он опечалено хмыкнул, - да и то разве затем, чтобы получать немногословные указания, не отличающиеся излишней благонадёжностью и требующие неукоснительного, строгого и быстрого, исполнения.
- Я догадываюсь, о ком идёт речь, - заметил Роман, в силу оперативной должности уже столкнувшийся с таинственным человеком, - это Раскатов Николай Селиверстович, криминальный авторитет. Под прикрытием развлекательного бизнеса он занимается различными видами незаконной, точнее преступной, деятельности.
Удовлетворённый начальник одобрительно кивнул головой, предложив задержанному продолжить основное повествование. Получив любезное разрешение, податливый парень перешёл к чудовищной сути:
- До настоящего момента я больше выполнял незначительные, несложные поручения: проследить за кем-нибудь, поучаствовать в вежливом рэкете – где любые предложения передавались исключительно на словах – да и просто сбегать принести какой-нибудь мелочи. Так продолжалось вплоть до вчерашнего дня… Едва сгустилась непроглядная тьма, Папа Коля вызвал меня к себе. Здесь стоит немного отвлечься и рассказать, что в ресторанном подземелье у главного босса имеется специальная комната; она предназначена для жестоких, нечеловеческих пыток. Возвращаясь к сказанному, когда я к нему спустился, он, взбешённый и разъярённый, в одиночку ожесточённо «метелил» какую-то молодую симпатичную девушку, а вдобавок называл её грязной шалавой.
- Там был ещё кто? - спросил сотрудник УГРО, казавшийся в полицейской компании наиболее молодым.
Руководитель и старший товарищ фыркнули, но говорить ничего не стали, посчитав, что озвученное условие не является маловажным. Кафтанов незамедлительно отвечал:
- Нет, только он, я и покоцанная деви́ца. Папа Коля избивал её, нанося удары и руками и ногами, пока миленькое личико – как и всё остальное тело – не покрылось сплошной синевой. Измочаленная «рожа» превратилась в сплошную «жопу» и распухла до таких необычайных объёмов, как будто её покусал целый улей безжалостных пчел, неожиданно растревоженных и объятых отчаянной яростью; многие гематомы уже полопались и обильно сочились кровью. Вроде остановиться?.. Не тут-то и было! Даже когда она окончательно потеряла сознание, Папа Коля так и не прекратился, а продолжал пинать её хрупкое тело, подлинно бесчувственное и по всей длине окровавленное. Попробовать его отговаривать?.. По-моему, и бесполезно, и очень чревато, иначе сам окажешься в положении похожем, что и первая беспечная жертва. Вот я и молча стоял и с ужасом дожидался, когда он укажет, зачем ему понадобилось моё бездеятельное присутствие. Простаивать словно электрический столб пришлось на диво долгонько, потому что разгневанный босс остановился не раньше, прежде чем задохнулся от сильной усталости. Несчастная девушка гляделась измочаленной до полной неузнаваемости: на ней не оставалось живого места. И тут! Он передал мне взведённый ТТ и грубо распорядился: убей, говорит, «помойную суку», убери здесь всё, как оно полагается, а окровавленный труп вывези куда подальше, понадежнее закопай. Не смея ему отказать, я в точности исполнил суровое приказание… Вот так я в общем и оказался в том злачном месте, где вы меня затем незадачливо обнаружили.
- То есть, получается – ты! – убил избитую девушку? - переспросил его Виктор Иванович.
- Да, - подтвердил подозреваемый юноша, покорно склоняя печальную голову, - именно я и произвёл тот самый, смертельный, выстрел.
- Не факт, - резко встрянул Роман, энергично помотав головой, - если ему поверить, то Раскатов пинал бесчувственное тело, а значит, она вполне могла скончаться от ранних побоев. При вышеозначенном раскладе прямым убийцей становится господин Раскатов, а доверчивый парень, выходит, всего-навсего помогал сокрыть особо тяжкое преступление – что также немаловажно! – однако срок тюремного заключения ему «светит» намного меньший. С другой стороны, нам удастся убрать закоренелого преступного лидера – благополучно засадить его в «места не столь отдаленные»!
- Нет, нет и нет! - запротестовал Кафтанов, изображая моля́щую физиономию, как будто ему предложили посидеть на раскалённых уго́льях. - Я не соглашусь ни за какие посулы «скащённого» срока! Хоть убивайте, но под запись я ничего не скажу и свидетельствовать против крутого авторитета не буду – всё беру на себя! Пишите: сначала я её избивал, а потом взял да и попросту застрелил. Причина? Снял какую-то грязную шлюху, она меня не удовлетворила, - он смиренно потупился, - вот я её с безудержной злости и нечаянно «мочканул».
- Послушай, «любезный парниша», сюда, - сделавшись поистине озверевшим, прорычал майор Киров скрипучей тональностью; для большей эффективности он значительно повысил рассерженный голос, а ещё и надсадно заскрежетал безукоризненными зубами, - не в твоей ситуации ставить невыгодные условия! Как скажем, так и будешь взаимодействовать, - сказал он словно отрезал, а обращаясь лично к Никите, серьёзно осведомился: - ты диктофонную запись с видео подключал?
- Разумеется, - с готовностью отвечал Бирюков, - даже дважды. Всё записано в лучшем виде.
Подозреваемый схватился двумя руками за ошалелую голову и, упершись двумя локтями в колени, запричитал, роняя на ровное половое покрытие жгучие слёзы:
- Всё, мне конец… меня, точно, убьют… как же тяжело быть не нужным никому сиротой?
- Ну, хватит! - грозно прорычал влиятельный подполковник. - Нечего здесь разводить болотную сырость! Как гулять на лёгкие деньги, добытые преступным путём, так вы лихие герои, лютые негодяи, а как приходит время за опрометчивые поступки ответить, так сразу – гоп! – и в кусты… и реветь, заливаясь насыщенной влагой. Ладно, с прописной моралью закончим, а вернёмся к нашим «баранам». Вот тебе гражданин Кафтанов мой душевный наказ: повто́ришь всё обстоятельно – по порядку! – а младший лейтенант, с которым ты оставался в кабинете наедине и с которым основательно познакомился, всё аккуратно запишет. Мы потом внимательно почитаем, а затем уже и решим, что нам всем вместе следует делать. Киров, а ты проследи! - распорядился резко, но, приблизившись вплотную, заговорщицки произнёс: - Возможно, здесь будет заказное убийство, тогда уголовное дело останется нашим; в противном случае придётся передавать его «нерадивым земельникам». Ну, а та-а-ам?.. Не мне тебе объяснять, существенные доказательства, добытые с неимоверным трудом, к прискорбию, сразу гибнут.
Отдав понятные указания, суровый начальник направился к выходу. На пороге, не поворачиваясь, добавил:
- Закончите с горемычным парнем – занимайтесь Папой Колей, а также машиной. Какой? Знаете сами.
Когда в кабинете остались лишь двое напарников и подсобный преступник, невольно ставший убийцей, пошёл планомерный процесс, направленный на тщательное документирование признательных показаний. Не видя другого выхода, Кафтанов, попавшийся в ловкие оперативные сети, изложил подробные факты, свидетельствовавшие о жутком убийстве; он диктовал их под неразборчивую запись и излагал во время оформления протокольного документа. Заполнив допросные материалы, усердные оперативники, как оно и полагается, передали подозреваемого преступника в следственный комитет; предоставили квалифицированным специалистам решать с предварительным задержанием, подразумевающем непременное заключение под строгую стражу.
Закончив с второстепенным делом не раньше послеобеденного времени, проголодавшиеся напарники перекусили дешёвыми гамбургерами, а следом отправились в дорогой ресторан, принадлежавший Николаю Раскатову. На месте его не оказалось. Учтивый метрдотель передал, что он куда-то срочно уехал, а когда вернётся, ему неизвестно.
- Давай подождём его здесь, прямо у главного входа, - старший напарник выразил разумное предложение, - всё равно он когда-нибудь да непременно вернётся.
- Я не против, - охотно согласился молодой новобранец.
Не прошло и пяти минут, как оба сослуживца, удобно расположившись в служебной «четырнадцатой», сморённые смертельной усталостью и питательной пищей, погрузились в мирную полудрёму. Удивительное дело, проснулись они лишь к семи часам вечера. Посмотрев на часы, отдохнувшие оперативники беззаботно расхохотались: им представился отличный шанс проспать более четырёх часов, что за последние несколько дней случалось впервые. Может показаться странным, чувствовали они себя хорошенечко выспавшимися, набравшимися дополнительных сил, физических и моральных.
- Не надоело неугомонным о́пером «бегать»? - загадочно улыбаясь, спросил служивый майор у младшего лейтенанта. - Не то, гляди, так будет всегда. Я сейчас к тому, если надумал трусливо сбежать, то рви сейчас, пока ещё не сделалось поздно.
- Нет, - делаясь добродушным и не забывая обозначиться утвердительной убеждённостью, отвечал Бирюков на щекотливый вопрос, - мне оперска́я служба и нравится, и подходит: здесь можно жить полной жизнью, а не быть привязанным к единственному маршруту, прямому и скучному, какому-то бесконечному.
- Ладно, хватит зазря разглагольствовать, - Киров решил закончить несущественный разговор, по его мнению полностью бесполезный; сделавшись жёстким, он грубовато дополнил: - Надо усердно работать. Пойдём лучше спросим, приехал ли Папа Коля, а потом увезём его в центральное управление. Хотя мне почему-то кажется, что мы его не застанем, потому как он уже в курсе о полном провале, о захваченном соучастнике; значит, грязный подонок, скорее всего, благополучно успел укрыться, или и вовсе пустился в длительные бега – свалил из столичного города по возможности дальше.
Они зашли в ресторан. Как и предполагал заматеревший сыщик, истинный владелец так и не появлялся. Со слов благовоспитанных служащих следовало, что он уехал по личному делу и что вернётся не раньше, чем завтра – а может?! – и через несколько дней; по их утверждениям, в извечных передвижениях он ни перед кем и никогда не отчитывался. В свою очередь услужливые менеджеры не преминули осведомиться: не потребуется ли чего передать «законопослушному» хозяину от влиятельных представителей? Оставляя незатейливую визитку, Роман убедительно попросил, чтобы, как только Раскатов появится, в первое же наступившее утро нашёл в напряженном графике свободное время и соблаговолил заявится в МУР, прямиком на «Петровку», где ему зададут несколько формальных вопросов.
Оставаться в преступном вертепе было бессмысленно, поэтому, непривлекательно чертыхнувшись, раздосадованные напарники отправились на ежедневное вечернее заседание. На текущей неделе оно случилось последним, так как наступила долгожданная пятница, которая благополучно заканчивалась (в выходные дни, как правило, работали только задействованные сотрудники, предоставлявшие отчёт ежедневными рапортами). Итоговое совещание прошло на удивление быстро; оно и понятно, ведь не достигли никаких результатов, сколь-нибудь весомых и необходимых для продвижения в срочном раскрытии сложного дела. Как нежелательный результат, бо́льшая часть оперативного состава загрузи́лась дополнительной работой и в субботу, и в воскресенье (хотя и по свободному графику, лишь бы наработался действенный результат). Не миновала неприятная участь и Кирова, и нового сослуживца. В двадцать часов тридцать минут уставшие люди, в конце концов, были распущены по домам.
Когда они выходили из общего зала, Роман, положив на плечо новоявленного коллеги правую руку, таинственно шепнул ему в са́мое ухо:
- Ник, задержись: есть важное дело… подожди меня у служебного транспорта.
- Хорошо, - с готовностью согласился молодой новобранец.
Он проследовал к совместной «четырнадцатой» и, поскольку она оставалась незаперто́й, забрался вовнутрь. Ждать пришлось минут чуть более двадцати. Потом подоспел и более старший товарищ; он принёс с собой горячий кофе и две миниатюрные пиццы. На скорую руку перекусив, поехали в отдалённую часть города, где жил небезызвестный «стукач», прославившийся в криминальной среде под преступным псевдонимом Корян. Когда они подъехали к стародавнему общежитию, к удовольствию Кирова, обнаружилось, что их дожидается Михаил, являвшийся ответственным представителем наркотического контроля. Переглянувшись с бывалым о́пером и одарив друг друга многозначительным взглядом, они недвусмысленно покивали и стали подниматься к наркоторговцу Укорину.
Нетрудно предположить, в древних, наполовину ветхих, строениях, где в основном размещаются асоциальные личности, не существует брони́рованных дверей и при́нятых в современном обществе предупредительных домофонов. Все трое служителей закона беспрепятственно подня́лись к входному проёму, позволявшему проникнуть в противозаконную квартиру Павла Прокопьевича. Странно, но он словно ждал незваных гостей и после первого же стука беспрекословно их запустил. Вчетвером они расселись вокруг знакомого низенького стола, где первое слово взял опытный Киров:
- Нехорошо, Корян, обманывать старых, пока ещё добродушных, приятелей.
- Обманывать?.. - постарался тот придать себе озадаченно удивлённый вид.
- Да, «моя дорогая», именно так, и никак по-другому, - злорадно улыбаясь, настаивал озлобленный сыщик, предъявляя целиком и полностью обоснованную претензию: - Ты почему намедни мне не сказал, что у тебя имеется крупная партия левого «кокса»? Я же, кажется, спрашивал чисто по-человечески – не так?
- А, даже если и да?! Ты что, - вдруг изменившись в лице и придав ему звериное выражение, злобно гаркнул Укорин, - за счёт моего «товара» решил кавказские проблемы решать?.. Не слишком ли, Костолом, для тебя станется просто и жирно?
- Вона ты как запел, - произнёс Роман на резкость спокойно, точно ожидал именно схожего поворота; однако и спускать неприятное заявление он, похоже, тоже не собирался, а грубо обратился к сидевшему неподалёку задумчивому напарнику: - Послушай, Ник, а у тебя табельный «пистик» с собой?
- Да, - с готовностью подтвердил молодой лейтенант, похлопав по оперативной кобуре, расположенной строго подмышкой.
- Тогда возьми-ка «лживого красавца» на ствольную му́шку, - отда́л Киров чёткое, вполне понятное, указание и резко подня́лся, - не позволяй ему двигаться. Хорошенько запомни – если что? – он тебя щадить ни разу не будет. Мы пока немного осмотримся, а точнее, займёмся активными поисками.
Убедившись, что расторопный юнец понял его как нельзя более правильно, двое других оперативников отправились в смежную комнату; они следовали уверенным шагом, как будто ни секунды не сомневались, куда им надобно дальше идти. Буквально через десять секунд послышались характерные стуки, передававшие, что происходит бесцеремонное прощупывание полого места, скрывавшегося под верхней обшивкой полового покрытия; ровно через минуту обнаружилась искомая пустота. Несомненно, здесь находился секретный тайник, что тут же и подтвердилось, едва предприимчивые коллеги извлекли наружу дорожную сумку; она отличалась средними размерами и содержала пятнадцать двухкилограммовых брикетов, аккуратно упакованных и хранивших белый порошок, имевший сахаристый оттенок (без сомнения, он являлся наркотическим кокаином).
Пока старослужащие офицеры предавались занимательному процессу, направленному на разграбление укромного места, криминальный авторитет пытался развести (ну, или, быть может, разжалобить?) молодого полицейского Бирюкова.
- Послушай, парень, - скороговоркой тараторил пленённый наркоторговец, находившийся под надёжным прицелом, - не верь паскудному Костолому: он непременно тебя подставит. Обосравшийся подонок мечет и рвёт, пытаясь порешать мелкособственнические проблемы. Какие? У него, знаешь ли, возникли серьёзные тёрки с «кавказской мафией», и он хочет откупиться от них за счёт моей «наркоты». Поверь мне на слово, в бандитских делах всегда должен быть кто-то крайний, и, можешь не сомневаться, «козлом отпущения» будешь именно ты. С другого бока, ты, несмышлёный «мент», наверное, даже не представляешь, о каких деньгах идёт речь? Вижу, что нет… Так вот, если я их не сберегу, то поднимется большая волна, которая захлестнет без исключения всех – а тебя? – и безусловно, и в самую первую очередь. Пока ещё не поздно, дай мне с двумя пронырливыми «ублюдками» как следует разобраться, а затем свалить отсюда и по-хорошему, и по-быстрому.
За последнее время на молодого сотрудника свалилось столько всего непривычного, необычного, непонятного (совсем не такого, к чему его приучили в патрульной службе), что он никак не мог понять (как?!), каким образом в неординарной ситуации полагается поступать. Задумавшись, растерянный парень сидел, не понимая, кому стоить верить, а кого опасаться. Его смятенные глаза выражали мучительное сомнение так явно, что Корян, глядя на смущённое выражение, в один миг уловил ту выгодную особенность и продолжил активно надавливать на по-юношески сконфуженные мозги:
- Не слушай ты «ментовских оборотней»: они отмороженные преступники и «кормятся» за счёт таких вот «мелких барыг», каким является твой покорный слуга и какие не могут против них защищаться. Не поверишь, ежемесячно я отдаю им солидную долю – или, ты думаешь, они меня не трогают, только за одни «красивые глазки»? Конечно же, нет! Алчные подонки каждый месяц с меня «имеют», и довольно неплохо. Поэтому мой гниловатый бизнес до настоящего времени столь успешно и процветает. Другая сторона медали: «безбашенный» Костолом настолько в необузданном беспределе увлёкся, что неразумно наехал на очень и очень серьезных людей – не таких, каким представляюсь я. Оказавшись не по зубам», они выставили мерзкому выродку крупный денежный счёт. Вдобавок однозначно определили, что если по каким-то причинам он не сможет его оплатить, то получит бесплатную путёвку, позволяющую немедленно отправиться на московское кладбище и повстречать всех у́мерших прародителей. Вот «проклятый паскудник» и рвёт теперь «мусорску́ю жопу», чтобы расплатиться с накопившимися долгами, возникшими перед реальными братанами, значимыми бандитами…
Закончить он не успел, потому как зашли Киров вместе с Рожновым. Последний удерживал чёрную сумку, объёмную и увесистую, используемую в дальних дорогах. Едва их завидев, Павел Прокопьевич зло подскочил, словно был кем-то ужаленный; он непременно намеревался ухватиться за тяжёлую ношу, но моментально получил неслабую зуботычину; она направлялась в верхнюю челюсть и последовала от второго сотрудника, не обременённого излишней поклажей. Поражённый хозяин плюхнулся в мягкое кресло, а выпучив ненавистные зенки, бешено заорал:
- Вы чё, «вонючие падлы», «волки́ позорные», вообще «берега мусорски́е» попутали? Это когда нахальное свинство, скажите мне, пробавлялось, чтобы всё забрать одним разом? Вы знаете, что за проявленный беспредел вам, «подлые суки», будет?! Никто не может вот так, просто и безнаказанно, «отжимать» огромную кучу дорогого «товара».
- Правильно, - согласился Роман, расплываясь в белоснежной улыбке, - но только не в этот раз! Кому, как не мне, должно быть известно, что «работаешь» ты, «гнилая паскуда», один – чисто сам на себя. Следовательно, никого над тобой не стоит, и переживать, помимо тебя самого, в общем-то будет некому, - сказал ехидно, а убедившись, что молодой напарник внимательно выслушал, сделал лицо серьёзным и тоном, не терпящим возражений, спросил: - ты держишь его на ствольном прицеле, Ник?
- Да, - отвечал Бирюков, не совсем ещё понимая, чего желает старший товарищ.
- Тогда убей его, - сухо бросил Роман.
- Не понял? - переспросил Никита, искренне надеясь, что шальной наставник просто-напросто шутит.
- Чего тут непонятного? - грубо заметил Киров. - Просто возьми и «мерзкую гниду» прикончи.
- Но… - замялся второй сотрудник, - я не могу… это неправильно.
- Вам чё, «сволочные уроды», совсем, что ли, «чудны́е башни» всем «посносило»?! - завопил Корян диким ором, растопырив двойные пальцы (указательный и мизинец вверх, а средний и безымянный прижаты к ладони большим); одновременно он встал и нагнул корпус немного вперед. - Вы, «вааще», понимаете, на кого решили…
Договорить он так-таки не успел.
- Желторотый молокосос, - бросил старший оперуполномоченный, забирая у Бирюкова табельное оружие и производя единственный выстрел, основательно чёткий и направленный прямо в сердце хозяина преступной квартиры, - он же поганый наркоторговец – таких валить надо целыми пачками, и безо всякого сожаления.
