Как я писала раньше, чтобы остаться работником БМП, я была вынуждена перейти в плавсостав, т.к. мой пароходский детский сад стал РОНОвским. И пока я ходила с мужем на «Катти Сарк» , меня без моего согласия перевели в последний, закреплённый за БМП, который находился на другом конце города, куда я добиралась на трёх транспортах, тратя в одном направлении час двадцать.
Полтора года я моталась в этот сад на другой конец города. Ехать туда на машине, собирая все пробки и тратя деньги на бензин больше, чем я зарабатываю в саду, не имело смысла. Мои новые сапоги через 2 месяца превратились в «очень старые» благодаря толпе в метро и автобусах, которые нещадно мне их оттаптывали. Лисья шапка превратилась в мокрую курицу, ибо при каждом торможении транспорта, соседи, ловя поручень, хватались именно за неё. К тому же, моя напарница, медик по образованию, с музыкальной школой, но без специального образования для музыкальных руководителей, была в восторге от моих сценариев праздников и брала их в работу. Но т.к. с материалом не справлялась, просила меня помочь. И так я, отработав на своих группах, шла исправлять её косяки, увеличивая свой рабочий день. Была ещё одна неприятная фишка. Когда я утром приезжала на «Пионерскую», метро было закрыто на выход и мне приходилось дуть до Удельной, увеличивая время на дорогу. Возвращаясь с работы, снова приходилось выписывать кренделя до Удельной, потому, что «Пионерская» не работала на вход. А третью причину перевода в плав состав, я озвучила раньше: чтобы не отобрали яхту, я должна была остаться в БМП. Даже этот последний сад должен был тоже отойти к РОНО.
Обычно в рейс берут женщин одиноких, как сказал мне начальник Пароходства, В.И.Харченко, чтобы дать им возможность выйти замуж. Но в нашу ситуацию он вник и побеседовав с Борисом, дал добро на оформление меня буфетчицей на т/х «Свердловск».
В Новый год в детском саду я провела блестяще детские праздники и подала заявление об увольнении. Заведующая ничего не хотела слушать о моём уходе. Но в саду работает ещё один музыкальный руководитель, и сад «голым» не останется. Поэтому, моя совесть была чиста. Начальник пароходства, к которому я обратилась за содействием, одним звонком уладил дело, переводом оформив мой переход. Таким образом, уже со 2 января я считалась в плавсоставе. А в феврале уже была на судне.
Судно ждало нас в Антверпене. Бывший сухогруз, превращённый в контейнеровоз ло-ро четырёхпалубный с накатной палубой. Летела я в самолёте, держа любимый инструмент – электронное пианино у себя, т.с. на коленях. Не решилась сдать в багаж, чем сразу привлекла к себе внимание команды.
Нас было две женщины: я – буфетчица, или другими словами, стюардесса, обслуживала столовую комсостава. Вторая – дневальная – кубрик матросов. Т.к. вторая женщина была молоденькой девушкой, одного года рождения с моим сыном, да к тому же, пила, курила и материлась, то мы с ней почти не контактировали. Виделись за редким исключением: когда я заставала её в своей каюте за уничтожением моих запасов сладостей, впрочем, предназначенных для гостей.
Этот рейс длился 4 месяца. Мы за это время сделали четыре перехода через Атлантику: 2 туда и 2 обратно. Ходили в Хьюстон и Новый Орлеан в Америку и в Тампико и Веракрус в Мексику. А шли с Гольфстримом из Антверпена вдоль Франции, Испании (заходили в Бильбао) до Канарских островов, затем, пересекали Атлантику и мимо Кубы в Мексиканский залив.
Фото 29 Я в салоне судна за кассио.
Ещё в аэропорту провожая меня, Борис познакомился с нашим капитаном. Оказывается, кэп только купил яхту, и Борис ему расписал меня как опытного, знающего капитана, таким образом сразу повысив мой рейтинг.
Он водил меня на всех стоянках на другие суда, представляя меня как дипломированного капитана (диплом я получила год назад) и хвастал мною так же, как и Борис. В Хьюстоне начальник порта предлагал ему свозить нас двоих в Новый Орлеан и устроить потрясающую экскурсию. Но у кэпа были неотложные дела, а отпускать меня с ним одну он не имеет право: дал слово моему мужу меня беречь. Обошлись экскурсией по городу и завтраком в ресторане, где я удивила народ тем, что заказала кофе с лимоном. Вот чудеса! Они не пьют кофе с лимоном. Официант долго бегал вокруг меня, пытаясь выяснить, в каком виде я предпочитаю лимон. В конце концов принёс мне целый, надрезанный розой на доли, чем вызван неудобства уже у меня: этого осьминога мне было не впихнуть в чашку. Пришлось выжимать из него сок руками, отчего лица окружающих скривились от этой кислятины.
Забыла упомянуть главное в этом рейсе. Когда я собиралась улетать в Антверпен, меня пришли провожать не только родственники, но и друзья. Все почему-то вспоминали буфетчицу из фильма «Полосатый рейс», и весело при этом смеялись. Но каково было моё удивление, когда оказалось, что мы повезём частный цирк!
С нами ехала бразильская пара муж с женой и везли с собой: 9 белых медведей, пуделя и попугая. Я, как та буфетчица, каждый день пробиралась между клетками белых хищников и наблюдала их кормление. Полностью ощущала себя той самой героиней и ждала, когда попугай откроет мишкам двери и выпустит их на свободу. Не открыл. Зато открыла кран с водой циркачка и забыв его закрыть, выпустила всю воду из танков судна.
Мне было всё в новинку: и большой теплоход, и Атлантика, и Америка, и Мексика. Да и компания комсостава была из приличных ребят.
К тому же мы попали на ремонт в Бельгии, в Амстердам. Там был вывод камбуза и у меня на одно блюдо уменьшилась работа. Т.е., обед у нас всё равно был, но только из первого блюда, сваренного из консервов. На ужин это первое блюдо подогревалось и нам снова подавался суп. Это делалось в целях экономии нашей валюты, которую мы получали на время ремонта. Нет, кто хотел, мог эти деньги получить у кэпа и идти в кафе или ресторан. Из экономии продуктов старпом с коком закупали дешёвые обеды в контейнерах, типа наших дошираков. Т.к. посуды приходилось мыть меньше, то у меня было чуть больше свободного времени, которое я могла потратить на прогулки по Амстердаму.
В первые же дни я подружилась с электромехаником Дмитрием из-за проблем с электрическими приборами, благодаря дружбе с которым, ко мне никто не приставал. Первые два месяца меня с собой на прогулки по городам брали в компанию капитан с начальником радиостанции, но в середине рейса к нам присоединилась жена капитана и прогулки эти прекратились. Теперь уже я выходила в город под прикрытием Дмитрия. Я Дмитрию рассказывала про яхты и про свою дочь. Как выяснилось, они оба заядлые рыболовы и любители компьютеров. По приходу в Питер, (Ленинград уже, по-моему, стал Санкт-Петербургом) я их познакомила. Дмитрий помог Миле выбрать компьютер, который мы с Борисом ей купили, помог с модемом. Они вместе стали ходить на курсы «Соинформ», которые давали второе высшее образование. На основе новых знаний они организовали свою фирму.
До этого, учась в Институте, Мила уже работала в фирме моего матроса Андрея. Тот занимался резиной. У Милы уже был опыт и своя клиентура. Уходя от Андрея, тот не возражал, что Мила возьмёт себе мелочёвку (сальники, манжеты и пр.). Он занимался более крупными изделиями. За время совместных занятий у Милы с Димой возникли чувства. А по достижении Милиного совершеннолетия и поженились.
Но до этого, была очень интересная встреча «Свердловска» с «Форвардом».
Мы возвращались домой. А на «Форварде» команда шла на «Балтик Традишн» под эгидой Гринпис». В этот раз Борис вместо меня взял Милу. Были ещё с ними Василий, Виктор, Коля и два Володи.
Первый, уже известный нам по «Операции Парус-93» - циркач и певец, Володя Мартыненко.
Второй - Володя Сафонов, который презентовал нам катамаран. С ним случилась трагедия. У него обнаружился рак 4 степени. Ему сделали операцию по удалению почти всего желудка. Не рассчитывая прожить долго, он захотел напоследок пойти с Борисом в море. Конечно Борис очень рисковал, взяв его с собой: ведь Володя мог умереть в море, и Борис отвечал бы по всей строгости закона. Но понимая состояние Володи, он пошёл на этот риск.
Миле пришлось не сладко. Помимо работы с парусами, прокладке, постоянного выхода на связь с руководителями похода, быть переводчиком, на ней ещё лежал камбуз. Володе надо было готовить отдельно. Даже каши ему надо было варить на воде и очень жидкие, не как для команды. А девчонке тогда ещё не было 15 лет. Это был её первый выход за границу.
Начало рейса, только прошли Кронштадт, Сескар, оба Тютерса…
Мила пишет в судовом журнале: 07.07.94. 11.00. Запрашиваем на 16 канале т/х «Свердловск». Ответа нет. Через минут 15 в эфире: «Кто запрашивает т/х «Свердловск»? Мы отвечаем. Нам сообщают, что запрашиваемое судно находится на расстоянии 100 миль от них. Будут пока держать связь через них.»
Проходит ещё время и «Свердловск» уже может говорить напрямую. В рубке теплохода Галина, жена Бориса и мать Милы. Она уже подготовила посылку для «Форварда: 6 американских банок пива для мужчин и одну шоколадку для дочки. Всё это погружено в гарбичевый мешок с раздутым нутром, герметично завязала от проникновения внутрь воды. Загрузила бы больше, но боится, что мешок утонет.
Теплоход находится на линии и не имеет права ни остановиться, ни сбросить скорость. Яхта тоже идёт в караване яхт и тоже не может отклоняться от армады надолго. Поэтому, чётко рассчитав место пересечения курсов, поравнявшись бортами, огромный теплоход и маленькая яхта встречаются в точке расчёта. Галина сбрасывает посылку в море. Люди с «Форварда» поднимают из воды мешок и суда расходятся в противоположные стороны.
Мила, не видевшая маму 4 месяца, осознаёт, что, взглянув друг на друга они расстаются ещё на месяц. Слёзы невольно наворачиваются на глаза, и она со вздохом наблюдает, как единственный привет от мамы – шоколадка, уже делится между мужчинами, которые закусывают ею, успокаивая Милу, что шоколад, побывавший в море, уже стал солёным, и годится только как закуска к пиву.
Вот как описывает участник этого похода Володя Мартыненко:
«Прошлый век. 1994-й год. Парусная регата «Балтик традишн». Друзья пригласили меня отправиться с ними на лето в море.
Выход был сумбурным. Помню, как проходили таможню: таможенники пришли замерзшие, хоть это было лето, конечно же налили... Коньяк всех согрел. Два немолодых офицера покрутились по сторонам, сидя возле стола, и после третьей рюмки, почти хором, выдохнули:
— Жуть. Как вы на этом (они обвели глазами "Форвард" изнутри), плыть не боитесь...?!
Финский залив был не приветлив. Небо хмуро. Боря остался у штурвала, а вся команда залезла по своим спальным местам. Мне, как "дистрофику", достался "гроб" в корме. Забравшись под одеяло я заснул.
И …. вот мы почти в Балтийском море на яхте «Форвард». Все высыпали на верх. От вчерашнего свинцового неба в тучах, осталась только половина неба, как будто кто-то большой, разрезал небосвод на две части. И прямо над нами и впереди светило яркое солнце! Настроение было у всех прекрасным, тем более, что с камбуза доносились ароматные запахи предстоящего завтрака.
Вдруг радио заскрежетало. Борис схватил телефонную трубку... Он не успел ничего сказать, как мы все услышали отборный русский мат из трубки, которую капитан отдернул от уха из-за громкости. Матерные слова соединялись предлогами и местоимениями, из чего мы поняли, что мы "где-то не там находимся" и поэтому должны остановиться.
Мы развернули яхту и ход прекратился.
Борис вежливо ответил, исключая спец. лексику, что все нормально, мол идем согласно намеченного плана.
Мат из трубки возобновился, а темная точка почти на горизонте, быстро стала превращаться в пограничный корабль, летящий прямо на нас.
Мы были ошеломлены происходящим. Военный корабль - из железа, летел в борт 11- метровой яхте на огромной скорости в открытом море, где "берега не видно".
Всё дело в том, что я не люблю море, "когда берега не видно". Я умею плавать, но моё строение тела таково, что, проплыв метров двести, все поработавшие мышцы распухают и мешают двигаться. Но при этом я люблю нырять с маской, а развитое вокальное дыхание позволяет долго находиться под водой. Но перспектива оказаться в воде сейчас, в этих условиях, совершенно не радовала.
Борис что-то объяснял матерившейся трубке, та возражала и угрожала... А корабль продолжал лететь на нас. Мы, не вольно, стоя на борту хрупкого спортивного аппарата, стали материть того урода, который нам угрожает. Вдруг, корабль резко "затормозил" и повернул, подняв большую волну. При этом трубка прекратила материться и проскрипела: - "Следуйте своим курсом".
— Ну дурак... Сказал Борис, бросив трубку и выскочив из кубрика.
— Держитесь, уже не успеем развернуть лодку против волны...
Волна окатила всех, кто был на палубе, и даже забралась внутрь лодки освежив человека, стоявшего у плиты.
В первом порту маленькой шведской деревни, название ее память не сохранила, организаторы сделали участникам регаты подарок - посещение бассейна на свежем воздухе. Ходить туда приходилось далековато, но погода и природа были замечательными. Путь лежал мимо поля, засеянного постриженной травой, огороженного невысоким забором, типа сетки "рабица". Мы ходили мимо и не обращали внимания на людей на этом поле, пока прилетевший с поля шарик не перебил ветку на дереве. Подняв ветку и шарик, мы сделали вывод, что зря не пригибались все это время, пока ходили мимо поля для гольфа...
Первая гонка была веселой и живой, в полном смысле слова. Начиная с того, что мы лихо шли, обгоняя лодку за лодкой, демонстрируя мастерскую слаженность команды "Форварда", чем восхищали отстававшие одну за другой лодки. Если бы они знали, что мы впервые идем в таком составе, а я впервые вообще на яхте...
В ажиотаже гонки и контроля за спинакером мы чуть не "задавили" немецкую подводную лодку, которая шла в полупогружённом состоянии и выглядела похожей на бочку или какой-то круглый резервуар в воде...
В немецком порту нас ждали поздравления, награждения и особый комплимент капитану "Форварда", за удивительное умение подбирать "откренивающего". Так как тяжелее меня не нашлось никого на регате...)))
Там же в парке, на острове, где находился порт, мы поймали несколько рыб на ужин. Чем мы вызвали зависть многих команд, так как аромат жареной речной рыбы долго висел над яхтенной стоянкой...
Правда это была не последняя свежая рыба в этом походе. В море, возле берегов Швеции, мы встретили не большое рыболовное судно, только что поднявшее сеть. Мы как акула с ярко выраженным плавником - парусом, обошли вокруг "рыбачка" и ... обменяли их рыбу на нашу водку... Как сейчас помню "лицо" одной большой трески, с открытым ртом и выпученными глазами. Размер самой рыбы не помню, но голова у рыбины, была размером с голову крупной собаки.
Запомнился отчетливо наш вход в порт острова Борнхольм (если я не ошибаюсь). Балтийское море цвело, и мы чтобы не "забилось" охлаждение, двигатель не включали. Поэтому все время шли под парусом. Боря решил, что и в порт мы сможем войти без мотора. Мы влетели в "каменные ворота" порта быстро опуская паруса. Проходя мимо пирса, я выпрыгнул на причал с концом в руках, который накинул на кнехт и стал тихонько "притормаживать" лодку, пока она не остановилась вторым бортом возле двухмачтовой польской яхты. Вся команда польской лодки следила за нашим входом, пока их капитан что-то им активно объяснял. Вася протянул швартовочный конец стоящим на яхте матросам, но они не отреагировали. Их капитан - поляк, сам кинулся схватить конец. Но матросы, наконец, поняли, что им надо делать, и опередили его, бросившись швартовать нашу лодку к своему борту. Произведя все необходимые действия по швартовке, мы спустились в кубрик, так как там нас поджидала Мила с горячим обедом. Но не успели мы рассесться по местам, как к нам постучали. Пришел капитан польской яхты и принес с собой бутылку коньяка капитану "Форварда" с глубоким восторгом и со словами восхищения мастерством Бориса. Оказалось, что он является очень много лет капитаном учебного судна, на котором проходят практику спортсмены, и никогда в жизни не видел такой мастерской швартовки под парусами. Он долго восхищался, поэтому нам пришлось пригласить его отобедать с нами: картошка с тушенкой могли остыть из-за его затянувшихся дифирамбов.
Находясь в море, я обучился управлению парусами, и мне это даже нравилось. Однако, того "кайфа", который испытывал Борис, от летящих в лицо брызг и ветра в ушах, я не испытывал.
Однажды возле немецкого побережья, мы попали в небольшой шторм. Он был небольшой, но это для больших кораблей.
Какой-нибудь корабль «Силья Лайн», или "Викинг лайн" даже не заметит волны в полтора два метра. А для фанерной одиннадцатиметровой яхты и для яхтсмена-новичка (каковым был я), это — ого-го, какой штормище! Яхта должна идти под парусом, да ещё так, чтобы плавно переползать с одной волны на другую. И ни в коем случае, не ударяться о новую набегающую волну. И уж, конечно, при лавировании на волнах, не дать парусу «заполоскаться». Ответственность -то какая! При этом меня еще укачало. И я, как бы это сказать? «Не отрываясь от штурвала, иногда ещё и «рыбок кормил». Команда лежала внизу, так как на палубе был ветер. Волны перекатывались через борт. Брызги летели. Сыро, мокро, холодно… брр. И только капитан Борис был счастлив по-настоящему!
Эта картина, достойная пера: мы только сварили обед — гречневую кашу с тушёнкой. Не успели сесть покушать, как начался шторм. Всех укачало, и только на капитана напал «жор».
Так как есть никто не мог, Борис оделся и вышел на палубу, в обнимку с кастрюлей. Стоя на палубе под ветром, с мокрой бородой и усами от брызг, в сильную бортовую качку, он «уминал» гречневую кашу, с восторгом на лице. Олицетворение истинного «Морского волка». Картину маслом бы написать! Так и вижу эту картину. А рядом я, перегнувшийся через борт, «кормящий рыб».
А потом меня едва живого привезли в город Таллин. Почти в середине Балтийского моря, напротив острова Готланд, у меня случилось обострение аппендицита. Стояла жаркая погода. И ветра не было совсем.
Яхта стояла. Стали запрашивать проходившие российские суда, но на них к тому времени, сократили должности врачей. На одном из судов, типа «Волгобалт», откликнулись, услышав о моей беде. Им некуда было спешить, но они, привязав на буксир яхту, взяв меня на борт. И полным ходом полетели до таллинской акватории. Там меня уже ждали эстонские пограничники и на катере довезли до «яхт клуба», где уже стояла скорая помощь...
Рано утром после операции, я с трудом встал с кровати и пошёл в туалет сам. Открыв дверь палаты, я столкнулся с хирургом, как потом выяснилось, делавшим мне ночью операцию. На мой вопрос, он указал направление, куда я должен был идти. Провожая меня взглядом, по-русски, с ярким эстонским акцентом сказал: «Этот жить будет!». Позднее я узнал, что всё было сделано очень вовремя. Мой «аппендикс» лопнул прямо в руках врача. Спасибо, Доктор. Спасибо морякам. Потом сосед по палате, редактор одной из эстонских газет, рассказывал, я этого не помнил, что я, лежа на операционном столе шутил и сестры боялись от смеха меня уронить...»
Добавлю сюда про Володю пару слов, некоторые воспоминания участников. В каком-то из портов кто-то провинился и был задержан полицейским. Чтобы выручить члена экипажа, Володя предложил на спор, что поднимет этого полицейского на своей ладони вверх. Полицейский не поверил и согласился: если будет так, как говорит Володя, он отпустит их всех без всякого наказания. И Володя, действительно, посадив полисмена на свою ладонь, поднял его вверх на вытянутой руке. В довершение, чтобы удивить всех ещё больше, поставив полисмена на землю, Володя, со своим огромным весом подпрыгнул и сделал в воздухе двойное сальто. Полисмену от удивления и восторга осталось только развести руками.
Не стану сюда выписывать все записи из судового журнала. Скажу только, что при подходе к Таллину, передав Володю на катер медицинского обслуживания, «Форвард» распростился с судном, которое его тянуло на буксире и самостоятельно добрался до Пириту. Володе уже сделали операцию, и он уже «скакал кузнечиком» по территории больницы. Убедившись, что он жив и почти уже здоров, Борис вернулся на «Форвард» и проводив на поезд здесь же Володю Сафонова, который хоть изрядно и устал за поход, но не умер, как предполагал изначально, направился домой.
Последние выписки из судового журнала:
«31.07.94. 15.30. Вышли из я/к Пирита в Санкт-Петербург.
23.00 в районе маяка Кери Борис снова поймал теплоход. Слишком тяжёлые переживания за команду испытал он за последние дни – захотелось отдохнуть, идя на буксире.
Идём 12-узловым ходом. Корпус вибрирует. По рации Борис просит сбавить скорость. Просьбу выполнили, сбросили до 9 узлов.
16.00 прошли Кронштадт.17.00 – отдали буксирный конец при заходе в Морской канал.»
Хочу добавить к выше рассказанному. Володя Сафонов прожил ещё 20 лет, вспоминая с огромной благодарностью Бориса. Умер он, съездив с женой в Турцию, проведя с ней счастливый отпуск, за 2 часа до самолёта, возвращаясь домой. Действительно, спасибо Борису, который подарил Володе ещё 20 прекрасных лет жизни!
