ГРАУНД Солянке исполняется 10 лет, и за время своего существования галерея-мастерская провела большое количество проектов, выходящих за рамки московского пространства институции. Выставка «Археология ручного труда», которую курирует бессменный директор ГРАУНДа Катя Бочавар, проходит сейчас в Посадском доме в Суздале и фокусирует внимание на размышлениях о физическом труде и его орудиях, о том, какое будущее уготовано ручному труду в эпоху великой цифры. О выставке рассказывает ее автор — художник Сергей Катран.
Антрополог Станислав Дробышевский (род. 1978) полимезирует с мыслью знаменитого высказывания Фридриха Энгельса — «Труд создал человека». Приведу ход его размышлений: «…трудовая деятельность была необходима для возникновения рода хомо у австралопитеков, если австралопитеков считать обезьянами», поскольку с того мгновения, как последние «начали использовать орудия труда, у них произошли очень мощные изменения в строении кисти, челюстей, мозга, поведения»; и поскольку «вся наша культура — это орудийная деятельность», то в этом смысле ход мысли Энгельса является верным, так как «роль труда была, без сомнений» и «без орудий человек не очень-то человек».
Область нашего исследования имеет более обозримый период. Инструменты для ручного труда продолжают использоваться по сей день и будут существовать еще долго. Однако роль ручного труда в повседневной жизни сильно сокращается. Основные инструменты современного человека — это мышка, клавиатура компьютера и/или смартфона. Большую часть физического труда современный человек передает цифре и машине.
Во многих своих работах я использую те или иные научные теории или догадки. Через эти практики я прихожу к лучшему пониманию окружающей среды, физических законов и природы. Иногда мои работы относят к направлению современного искусства —сайанс–арт, поскольку они выполнены на пересечении между биологией, физикой, математикой, лингвистикой или социологией. Однако, я не хотел бы спешить с определениями моего искусства, поскольку это может сковывать развитие моей внутренней эволюции. В последнее время, я, как художник, обращаюсь к традиционным медиа и материалам, таким, например, как керамика. Работа с глиной возвращает мне радость ручного труда, выводит из сферы логоса в сферу эмоциональную и дает почувствовать те первые творческие попытки, которые я делал, будучи еще ребенком. Глина дает мне возможность почувствовать себя не только человеком с мозгом, но человеком с руками, ногами, всем телом, со всеми моими достоинствами и недостатками, удачами или ошибками, проявляющимися на глиняном слебе. Прежде чем приступить к ваянию, я решил для себя, что буду изготавливать исключительно инструменты ручного труда, буду лепить их по памяти, так, как будто ни одного инструмента не осталось на планете и я — единственный, кто может воссоздать их форму. Кроме собственных рук и стола, я не использую в их воспроизводстве никаких дополнительных «помощников» — стеков, петлей, скалок, форм и т.д. Еще важным для меня условием является сохранение на глиняных инструментах следов от рук. Невооруженные руки как первичный инструмент для создания инструментов.
Ясно, что готовые изделия даже после обжига в печи никогда не смогут нести утилитарную функцию. Глиняный молоток и наковальня разобьются друг о друга, глиняные ножницы сломаются от усилий пальцев, глиняная рулетка никогда не отдаст свою ленту для измерения. Изымая из предмета утилитарную функцию, художник преобразует его в нечто иное. Глядя на глиняный топор мы узнаем его и подтверждаем. Да, это топор. Пользоваться же им нельзя, он сломается при первом ударе о сосну или березу. На первый план выходит иное предназначение. Этот предмет — артефакт, он становится памятью о предмете, его обобщенный образ, его нематериальная сущность, воплощенная, впрочем, в материальном. Это топор как образ всех топоров на Земле. Пассатижи, ножницы, гаечные ключи из глины как инструменты планетарного символического значения.
К чему такой пафос? Ведь все эти инструменты уже существуют в нашем мире. С ними мы можем встретиться почти в каждом доме, специализированном магазине и много, где еще. Это не музейная редкость, а всего лишь обыденная вещь. Всё так. Однако развитие техники изменяет картину жизни. Мы оставляем вчерашний день для того, чтобы встретить новый. Расстояние в сотню лет убедительная ретроспектива в человеческом измерении для возможности анализа археологии ручного труда.
В 1922 году была впервые опубликована книга «Как надо работать» революционера, поэта, ученого Гастева Алексея Капитоновича. К примеру, вот что Гастев пишет о топоре: «Это вечно юный дедушка парового молота, гидравлического пресса, токарного станка, шлифовальной машины — схватывай ловкой уверенной рукой инструмент, береги его и лелей. Инструментально-мускульные приемы должны быть известны уже, поскольку дело касается земли, дерева и металла. Каждый должен знать науку ударных и режущих движений по земле, дереву и металлу. Поэтому мы выдвигаем такие инструменты, как топор, зубило, напильник, молоток, лопата, и думаем, что, если пройти науку всевозможных упражнений с этими простыми инструментами, мы будем готовы к тому, чтобы пойти с ними в любую девственную местность. И она послужит самым настоящим введением в культуру». (Глава «Е. Политехнизм»)
Отрадно, что наше художественное исследование в форме выставки развернуто здесь, в Суздале, на малой родине этого выдающегося деятеля культуры, новатора и основателя Центрального института труда (ЦИТ). В подготовке проекта «Археология ручного труда» мы обращались к наследию Алексея Гастева. Вместе с тем, нас интересовали те изменения, которые произошли за последние сто лет, и мы попытались определить место ручного труда сегодня, в первой трети 21 века. Ведь, к 2024 году того пролетариата, о котором писал Карл Маркс, Владимир Ленин, Алексей Гастев, не стало. По крайней мере, о массовости этого сословия говорить не приходится. Всему виной исчезновение ручного труда. За последние сто лет Россия пережила индустриализацию и деиндустриализацию. Хорошим тоном считается создание на бывшем заводе или фабрике культурного кластера. Ручной труд на производстве отдалился от нас за горизонт, сменившийся многократно. Живет он лишь в маленьких мастерских любителей, передающих по наследству влечение к ручному труду, порой это оформляется в уникальный индивидуальный промысел, способный содержать носителя таких способностей. Мейнстрим же давно переместился к специалистам в области цифровых технологий и миров. Именно здесь происходит всё самое цифровое и передовое. На этом фронтире возникает будущее. И в этом самом будущем уже не просматривается возвращение к старинным инструментам и даже к традиционным станкам. А видится робот и автомат, выполняющий тяжелую и скучную работу без усталости и перекуров. И даже на место человека, который должен следить за исправностью системы, приходит искусственный интеллект, которые минуя «человеческий фактор» отслеживает процессы и устраняет ошибки. Не трудно представить себе еще и сверх-искусственный сверх-интеллект, который с легкостью и стремительной скоростью отслеживает усилия искусственных контролеров для того, чтобы при помощи больших данных выявлять закономерности, для которых нам нужны были годы.
На этом событийном и технологическом фоне инструменты, предназначенные для ручного труда, использующие, по мнению Алексея Гастева, исключительно две силы — воздействия «удар» и «нажим», перемещаются из области актуальной в область бытовую, музейную, археологическую. Именно, в этот момент инструментарий ручного труда и становиться интересен художнику. По той причине, что художника занимают люди, идеи, вещи, предметы, которые могут быть интересны крохотной горстке увлеченных людей, способных набросать эскиз невидимого для большинства будущего.
Ждем вас в Суздале в Посадском доме по 25 августа включительно.
Проект «Археология ручного труда» возник в содружестве Владимиро-Суздальского музея-заповедника — главного хранителя культурного наследия этой исторически значимой территории, и предприятия «Дымов керамика», возрождающим гончарное мастерство в Суздале.
