Прекратилось, наконец, водяное безобразие. По чистому синему небу мирно ползут белые облака, похожие на взбитые сливки. Можно уже не опасаться никаких природных катаклизмов. Во всяком случае пока. Была во мне уверенность, что прорва небесной воды промочила землю на месяц вперёд. Однако хватило её лишь на четыре дня и теперь я опять водовозом работаю.
Почему-то в последние годы не стало разумного баланса. Непременно крайности: потоп или засуха, жара или холод. Нет золотой середины. Но, природа – дама независимая, наши жалобы на неё не действуют.
Супругу мою беда постигла: мошка тяпнула в веко. В результате образовался роскошный сияющий фингал, словно от удара. Но Ирина сама виновата. Знает прекрасно, что её каждый год кусают, иногда и не по одному разу, но пользоваться спреем категорически не желает. Зачем, говорит, всякую отраву на себя лить? Хотя, справедливости ради, тут есть и моя вина. Не привёз на дачу мазь с антигистаминным препаратом. От укусов она, конечно, не защитит, но если сразу помазать, то не будет обширного воспаления.
Ко всеобщему удивлению, Фёдор полностью прошёл курс лечения и в конце получил заветную инъекцию волшебного препарата. Мы ожидали увидеть его мрачным и депрессивным, но, как оказалось, ошиблись. Придя к нам на дачу и увидев Иринин «фонарь», сразу спросил:
– Ириш, кто тебя так? Иваныч, что ли?
– Да, кто же ещё? – ответила она.
– А за что?
– Ни за что. Просто безобразничает.
– Ты лучше скажи, как самочувствие и настроение? – поинтересовался я.
– Иваныч, пока ещё не разобрался. Всё вразнобой, то хорошо, то плохо. Даже не знаю, как и объяснить. Ну представь, что тебе жизнь подменили. Вроде всё то же самое, только ненастоящее.
– Нууу, Фёдор, ты уж начал клинику шизофрении рассказывать! Просто тебе пока непривычно без допинга, отвык от трезвого взгляда на жизнь. Вот она и кажется другой. Выпить-то хочется?
– Знаешь, не особо. Нет такого, что умри, но выпей.
– Тебе надо отвлекаться от этих мыслей, на что-то приятное переключиться.
– Только не знаю на что.
– Может интернет освоишь?
– Иваныч, ты же знаешь, я в этих делах ни в зуб ногой. Ну а потом, где его взять? Компьютера у нас нет, телефон кнопочный. Я слышал, там чёрт-те чего творится. Можно на такое налететь, что всю жизнь будет икаться.
– Не переживай, Федь, не налетишь. Главное не реагируй на обещания лёгких денег и ни с кем не ругайся. А смартфон можно и недорогой купить. Теперь на выпивку не надо тратиться, подкопи и купи.
– Ха, думаешь Женька разрешит? Она меня из дома выгонит вместе со смартфоном!
– Однозначно разрешит. Я с ней поговорю. Она женщина умная, всё поймёт.
– Иваныч, а что я там буду делать? Играть в игры как пацан?
– А почему бы и не поиграть? Что тут зазорного? Но игры – это всё мелочи. Там есть много чего полезного и интересного, на любую тему. Новости или книги читай, фильмы смотри, находи ответы на вопросы по любой теме.
– Иваныч, а там есть, как и чего мастерить своими руками?
– Конечно, за всю жизнь не пересмотришь!
– Всё, ладно. Если получится купить, научишь меня?
– Само собой!
Кодирование – это только полдела. Для того, чтоб зависимый не воспринимал его как наказание и не считал дни до окончания, необходима альтернатива алкоголю. После «завязки», жизнь выбивается из привычной колеи. Образуется внутренняя опустошённость, которую во что бы то ни стало, нужно заполнить чем-то полезным. А вот чем конкретно – самый сложный вопрос. Искать решение можно только во взаимодействии с пациентом, без навязывания и авторитарности. Например, Фёдора абсолютно не интересует шитьё. Если же его начать заставлять, проявлять назойливость, то никакого положительного результата не будет. Он просто психанёт и скажет: «Да зачем мне это надо? Уж лучше я опять запью!».
Теперь скажу пару ласковых о кодировке. Методов существует много, но наиболее эффективны препараты на основе дис***рама. Суть их действия заключается в блокировании печёночных ферментов, перерабатывающих алкоголь. В результате, даже если выпито немного, наступает отравление и самочувствие резко ухудшается.
А кроме того, под влиянием этих препаратов, пациент перестаёт получать удовольствие от алкоголя. Даже по истечении срока кодировки, эйфория уже не возвращается. Однако многие «раскодированные» сразу не могут смириться со столь печальным фактом. Они настойчиво, методично употребляют алкоголь в надежде вернуть приятные ощущения. Но вместо них получают лишь отупение, а кто-то ещё и чёрную злобу. В конце концов приходит осознание, что ожидаемого эффекта достичь не получится и от алкоголя становится только хуже.
И всё-таки дис***рам не является чудодейственным препаратом, раз и навсегда избавляющим от алкогольной зависимости. Думаю, каждый может привести пример человека, который невзирая ни на какие кодировки, пьёт и даже не думает останавливаться. Да, таких, к сожалению, немало. Вот только среди них я не встречал ни одного, кто в пьяном виде был бы весёлым, жизнерадостным, благодушным. Почему же тогда они продолжают? А всему виной физическая зависимость.
В обществе сложился стереотип, будто похмелье – это всего лишь головная боль и сильная жажда. Достаточно попить рассола или кефира и всё как рукой снимет. Но к профессиональным алкоголикам это абсолютно неприменимо. Похмелье причиняет им неимоверные страдания и создаёт угрозу жизни. Алкоголь для них уже не источник радости, а лекарство, позволяющее на какое-то время улучшить самочувствие. Всё идёт по системе порочного круга: опохмелившись, человек продолжает пить, становится одуревшим, на какое-то время отключается, а после пробуждения всё повторяется.
Вывод из всего этого очевиден: лекарственного препарата, полностью избавляющего от алкогольной зависимости, не существует. Поэтому самым надёжным средством является сила воли. Если только она есть.
И в этот раз ехал я на работу комфортно, в большом полупустом автобусе. Вдруг на одной из остановок вошла пожилая женщина с тележкой и сразу привлекла всеобщее внимание окровавленной голенью. В голове мгновенно созрел диагноз: повреждение варикозно расширенной вены.
– Я – врач, что случилось?
– Собака укусила. Я на огород собралась, почти до остановки дошла и ко мне стая собак подбежала. Начали лаять, а самая большая в ногу вцепилась. Сразу боль такая страшная, аж в глазах потемнело. Да ещё и перепугалась, думала сейчас загрызут. Я на месте застыла как статуя, пошевелиться боюсь. И на моё счастье мужчина их прогнал.
– А как же вы на огород поедете с такой раной?
– Нет, я сначала в травмпункт заеду.
Посмотрев попристальней, я увидел, что в нижней трети голени была самая настоящая рваная рана. Путь в травмпункт предстоял неблизкий, и нарастающая кровопотеря могла привести к очень нехорошим последствиям.
Оказывать помощь было нечем, ведь не могу же я постоянно таскать с собой укладку. Но и оставаться пассивным наблюдателем тоже не хотелось. Поэтому пришлось обратиться к водителю за аптечкой. Он не отказал и посмотрев в салон, раздражённо сказал:
– Эх ё, ведь только всё вымыли! Надо было «скорую» вызывать, а не в автобус переться!
Вступать в пререкания никто из нас не стал. Зачем впустую сотрясать воздух? В аптечке никаких антисептиков не оказалось, ладно хоть был широкий бинт.
Венозное кровотечение нужно останавливать только давящей повязкой. Жгут в таких случаях неприменим, иначе он приведёт к обратному эффекту. Водитель даже не подумал остановиться или снизить скорость. Поэтому впервые за всю свою практику мне пришлось накладывать повязку в движущемся транспорте. Вышел я на своей остановке, а пострадавшая поехала дальше.
По моему твёрдому убеждению, в городе не должно быть бродячих собак. Вообще ни одной. Лично мне неинтересно, каким образом этого достигнуть, отловом или как-то по-другому. Но жизнь и здоровье людей не должны подвергаться опасности. Кроме того, населённый пункт, по улицам которого бегают собачьи стаи, теряет цивилизованный вид, становится похожим на некую заброшенную местность, вызывает уныние.
На «скорой» всё шло своим чередом, ничего из ряда вон не наблюдалось. «Телевизионка», как всегда, была заполнена коллегами из прежней смены.
– Всех приветствую! Как поработали? – поинтересовался я.
– Весело, с приколами, – ответил врач Анцыферов. – Короче, приехали на ножевое. Открыл нам мужик пьяненький с голым торсом. Спрашиваю, кого тут порезали? А он спокойно так: «Меня. В спине торчит, не могу дотянуться, чтоб вытащить» и повернулся. Блин, а там нож около позвоночника вбит по самую рукоятку. Ясен пень, ранение проникающее. А этому всё <пофиг>, как будто мелкую занозу получил. Я, говорит, не хочу никаких больниц, просто вытащите и обработайте. На мне всё как на собаке заживает.
– Ну и как? Выполнили просьбу?
– Ага. Мы дураки, что ли? Запугали страшными последствиями и увезли.
– Шок не развился?
– Не, даже ничего похожего. В «двойку» приехали, а он сигареты достал, говорит пока не покурю, никуда не пойду. У нас терпение лопнуло, в приёмник силой затащили.
– И кто же его так?
– А <фиг> знает. Никто, говорит, просто упал и нож случайно воткнулся. Ну понятно, что это бред сивой кобылы. Сюда приехали, я всё равно ментам сообщил. Пусть сами разбираются.
– Правильно сделал. А то, случись чего, укрывательство припаяют.
Да, каких только чудес не бывает. Здесь удачно карта легла: нож не задел ничего жизненно важного, да плюс алкоголь послужил анестетиком.
На конференции старший врач доложил о ДТП, вызвавшем в зале гул возмущения. А дело было так. Мамашка, уж простите за такое слово, но по-другому не могу, с двумя детьми переходила дорогу по нерегулируемому пешеходному переходу. Полуторагодовалую девочку она везла в коляске, пятилетний мальчик ехал впереди на самокате и попал под машину. Травмы были тяжёлыми, включая открытую черепно-мозговую, ребёнок находился в коме. Педиатрическая бригада увезла его в областную детскую больницу, но выживет он или нет, неизвестно. Хотя даже если и выживет, последствия этого ДТП останутся навсегда.
В случившемся прежде всего виновата горе-мамашка, нарушившая элементарные, даже можно сказать примитивные правила безопасности. При переходе проезжей части, ребёнка нужно вести за руку, тем более такого шустрого. Ни в коем случае нельзя позволять ему бежать или ехать впереди себя. Всё это понятно каждому разумному человеку. Но, к сожалению, подобные матери к таковым не относятся. Для них предметом гордости является способность размножаться. При этом они осознают, что детей надо воспитывать, но не знают, как это делается.
После конференции мы, как всегда, переместились в «телевизионку». В этот раз ни на зомбоящик, ни на разговоры я не отвлекался. Разве можно заниматься чем-то посторонним, находясь за штурвалом пассажирского авиалайнера? Нет, я пока не чокнулся. Просто скачал на смартфон очень реалистичный авиасимулятор и теперь в любую свободную минуту совершаю полёты. Самое приятное заключается в том, что можно не бояться совершать ошибки. Ну подумаешь, разбился? Игру-то можно начать заново. Эх, вот бы так и в реальной жизни было!
Полёт прервал вызов. Самолёт остался висеть в воздухе, а мы поехали на ДТП со сбитым пешеходом. Путь занял не больше трёх минут, ведь место находилось всего в двухстах метрах от «скорой».
Пострадавший, мужчина лет шестидесяти, лежал на спине и время от времени истошно кричал. Одежда на нём была очень странная: короткие женские штаны в крупную клетку, зимние полусапожки, из-за которых выглядывали оранжевые гольфы.
Не теряя времени, я приступил к осмотру и расспросу.
– Что вас беспокоит?
– Больно, <распутная женщина>, больно!
– Что именно больно?
– Да <фиг> знает.
– Ну как же так? Что именно болит?
– Всё, радуйтесь, <самки собаки>…
Добиться внятного ответа не удалось, но телесные повреждения и так были видны: закрытые переломы обеих голеней, таза, закрытая черепно-мозговая травма. Давление держалось на нормальных цифрах, хотя это не давало повода расслабиться и забыть про угрозу травматического шока.
Обезболить и оказать прочую помощь, решили прямо на месте. Пока мои парни делали всё необходимое, я пообщался с водителем, совершившим наезд. Это был мужчина средних лет, крайне расстроенный случившимся. Да и любой бы на его месте не прыгал от радости. Ну разве что за исключением тех, кто использует пешеходов для игры в боулинг.
– Как всё случилось-то? – спросил я.
– Он, похоже, не в себе, ненормальный – ответил водитель. На зелёный переходить не стал, а когда красный загорелся, сразу побежал.
– Да, да, он больной, – сказала женщина из числа зрителей. – Где-то рядом живёт, я его часто вижу. Целыми днями здесь стоит как на посту, чего-то бормочет. Но, правда, ничего плохого не делал, ни к кому не приставал.
Приехавшим гаишникам я сообщил диагнозы и назвал стационар, в который повезём пострадавшего. Никаких документов при нём не оказалось, а из всех данных он называл только фамилию. Независимо от вопроса, ответ был стереотипный: Щукин. Ну что ж, в карточке так и записали, после чего увезли в отделение сочетанной травмы.
Судя по всему, господин Щукин страдает душевным недугом. Он что-то неразборчиво бормотал и это было похоже на слуховые галлюцинации. Но от постановки психиатрического диагноза и даже от версий я воздержусь. На основании лишь необычного внешнего вида и мимолётной беседы, нельзя сказать ничего умного.
Освободившись, поехали к мужчине сорока трёх лет, который никак не хотел просыпаться. Обычно на таких вызовах мы ни с чем страшным не сталкиваемся. Чаще всего выясняется, что человек просто крепко уснул, в том числе с перепоя. Но «обычно» не равно «всегда» и поэтому нельзя ни от чего зарекаться.
Открыла нам заплаканная и перепуганная пожилая женщина:
– Никак не могу сына добудиться! С вечера всё спит и спит! Час назад опять будила, он чего-то промычал и всё. Не знаю, что такое, может парализовало?
Довольно крупный мужчина лежал на кровати, повернувшись набок, укрытый лёгким одеялом. Только я положил руку, чтоб потрясти его за плечо, как сразу ощутил неестественную твёрдость. Мы с парнями перевернули его на спину, но первоначальная поза осталась прежней. Голова, чуть повёрнутая набок и руки, поджатые под себя, совсем не изменили положение. Почти вся передняя поверхность тела, включая лицо, была выраженно синей. А небольшие участки, на которые давили складки постели, оставались бледными. Короче говоря, т***е окоченение и т***е пятна неопровержимо указывали на то, что перед нами уже не человек, а безнадёжно мертвое тело.
Мать поняла, что дорогой ей человек ушёл из жизни, но не могла принять это как данность и смириться:
– Ребята, милые, спасите его! Помогите, я ничего не пожалею, любые деньги заплачу!
– Успокойтесь, пожалуйста, – попросил я. – Уже ничего не сделаешь. Будь такая возможность, мы бы и без денег помогли.
– Да он же недавно был живой!
– К сожалению, смерть наступила не менее восьми часов назад.
– Ну как же так, я ведь слышала, что он какой-то звук издал!
– Возможно воздух из лёгких вышел, а может просто показалось. Но в любом случае, уже ничего сделать нельзя.
Подождав, пока у матери утихнет эмоциональный шторм, я стал выяснять обстоятельства случившегося:
– Он чем-то болел?
– Ой, да он весь насквозь больной. Всё не в порядке: сердце, желудок, печень, поджелудочная.
– Какие-то медицинские документы есть?
– Где-то лежат, но сейчас я не смогу найти.
– Вчера он как себя чувствовал?
– Ему целую неделю нездоровилось, а вчера уж совсем стало плохо. Вечером началась рвота, сначала с кровью, потом какой-то чернотой. Я напугалась, хотела «скорую» вызвать, а он ни в какую. Сейчас, говорит, всё пройдёт. Часов в десять уснул, ну, думаю, к утру получше будет. А вот и получше…
– Он выпивал?
– Да, но только дома, нигде не бродяжничал. Вообще он добрый, никогда плохого слова от него не слышала. А что у него, тромб оторвался?
– Сейчас нельзя точно сказать, всё прояснится на вскрытии.
Не стал я её загружать своими подозрениями. Какой от них толк? Но всё-таки предполагаю, что причиной смерти послужило внутреннее кровотечение, возможно из варикозно расширенных вен пищевода. Такая патология нередко возникает у тех, кто длительно злоупотребляет алкоголем.
Почему-то думается, что своевременный вызов «скорой» всё равно бы не принёс положительного результата. В таких случаях можно лишь отсрочить трагический финал, но не предотвратить его. Да, вот и ещё одна собственноручно загубленная жизнь…
Следующий вызов был к мужчине пятидесяти восьми лет с травмой головы.
Подъехали к убогому покосившемуся частному дому с грязными окнами и наполовину оторванными облезлыми наличниками. Никто нас не встречал, и мы осторожно вошли в калитку, опасаясь собаки, но её не оказалось. Во дворе находились четверо матёрых бойцов алкогольного фронта, один из которых, с залитым кровью лицом, неподвижно лежал на земле. Остальные временно пребывали в сознании, готовясь к долгожданной нирване.
– Что случилось, господа? – спросил я.
– Увозите <на фиг> этого чёрта! – сказал наиболее вменяемый, небрежно указав на лежавшего.
– Увезём конечно, но всё-таки, что случилось? Криминал?
– Да, но я за всё отвечу. Он <врал>, что в десанте служил. Меня, говорит, <фиг> убьёшь, я себе об голову бутылку разобью и «розочкой» целый взвод положу. Ну я сказал, мол, хорош <свистеть>, давай действуй, если не разобьёшь, ты не мужик.
– Ну и как? Разбил?
– Да <ни фига>! Всех нас <гомосексуалистами> назвал, <на фиг> послал и хотел уйти. Я эту бутылку взял, прям по кумполу ему, ннна, <самка собаки>, за твой гнилой базар! Ну и всё, он сразу с копыт слетел. Мужики, не переживайте, я бегать не собираюсь, за всё отвечу.
Пострадавший был жив, его гемодинамика опасений не вызывала. Ушибленная рана на темени почти не кровила. Осторожно пропальпировав, я ощутил вдавление и незначительную подвижность отломков. Травма оказалась серьёзной, ведь помимо перелома, скорей всего была субдуральная гематома. Оказав помощь, мы увезли хвастуна-неудачника в нейрохирургию.
Непонятно, откуда пошло убеждение, что десантники и спецназовцы обязаны уметь бить бутылки о собственную голову. Ярко представляется забавная картинка: командование закупает достаточное количество стеклотары, бойцы проходят теоретическое и практическое обучение, после чего сдают зачёт. Ну а если серьёзно, некоторые действительно обладают таким навыком. Вот только разбивают строго о лобную кость, самую прочную. А теменная такого обращения не потерпит и сразу поломается. Но мнимым суперменам этого не объяснишь. Для них понты дороже жизни.
А далее нас позвали на обед. Как всегда, к трапезе приступил далеко не сразу, сначала со всеми делами расквитался. Отобедав и приняв дозу никотина, я вновь стал пилотом, правда, весьма недоделанным. Взлетать кое-как научился, а посадка пока не даётся, каждый раз завершается катастрофой. Но игра тем и хороша, что в ней все бессмертны. Подумаешь, разбился. Воскресни и начни всё заново, какие проблемы?
С неба на землю меня вернул вызов: психоз у женщины сорока четырёх лет, а для полной гармонии, она ещё и руки-ноги порезала. Больная нам хорошо знакома, давно страдает параноидной шизофренией с выраженным дефектом, изменившим её до неузнаваемости. В стационар она попадает регулярно, всегда по одной и той же схеме. В течение двух месяцев после выписки, добросовестно принимает поддерживающее лечение, а затем резко прекращает и в диспансер её на аркане не затащишь. В итоге наступает ухудшение и снова здравствуй, любимая больница!
Мать пациентки давно привыкла ко всем её закидонам, а потому воспринимает их без трагизма, как нечто само собой разумеющееся.
– Здравствуйте, у нас всё как всегда, – сказала она. – Пора опять в больницу укладывать.
– А что с ней? – спросил я.
– Руки и ноги себе порезала, ничего не соображает, какую-то ересь несёт.
Больная с одутловатым, ничего не выражающим лицом, в стареньком домашнем халате, сидела на кухне и бесконечно повторяла:
– Клянусь, убью первого встречного раба божьего Димку!
На руках и ногах виднелись множественные неглубокие порезы, больше похожие на царапины. Причем они были ровными, строго параллельными друг другу и смотрелись, надо сказать, вполне эстетично.
– Здравствуйте, Любовь Юрьевна! Кого это вы убивать собрались? – поинтересовался я.
– А я что? Мне как сказали, так я и сделала. Через рельсы всё равно не перейдёшь.
– Кто вам сказал?
– <Жрицы любви> костромские, зря, что ли, двадцать человек повесились? Пусть что хотят и делают, я всё равно в Германию не поеду.
– А зачем порезались-то?
– Надо. Кровь уйдёт, а я буду живой и неживой. Вот так, никуда не денешься.
В конце концов я прервал эту задушевную беседу. Любовь Юрьевна наотрез отказалась переодеваться, но в больницу поехала без малейшего сопротивления.
Шизофрения, к сожалению, неизлечима. Тем не менее, во многих случаях удаётся добиться полной стойкой ремиссии. Залогом успеха является непрерывное лечение. Оно должно продолжаться и после выписки из стационара. Но у Любови Юрьевны с этим проблемы. Личность психически здорового человека представляет собой добротный крепкий дом, построенный по всем правилам архитектуры, а у больного с шизофреническим дефектом – руины, беспорядочное нагромождение стройматериалов. И как тут ни старайся, уже ничего не восстановишь.
После освобождения поехали к женщине восьмидесяти одного года с ожогами кипящим маслом.
Дочь пострадавшей, сама-то давно немолодая, плакала, беспрестанно всхлипывала и мелко дрожала всем телом.
– Здравствуйте, что стряслось? – спросил я.
– Мама… Горячим… Горячим маслом обварилась!
– Давно?
– Два… Часа два прошло.
Пострадавшая, полностью раздетая, лежала на диване и надрывно стонала. Ожог был довольно обширным, от пупка до верхних третей бёдер. Давление хоть и низковатое, но вполне приемлемое, пульс частил. Прежде всего пострадавшую обезболили наркотиком, затем зарядили капельницу и обложили ожог специальными салфетками. Когда состояние улучшилось, я расслабился и стал расспрашивать:
– Как же вас угораздило?
– Пончики пекла… Масло на себя опрокинула…
– Мама, да чёрт с ними, с этими пончиками! – не выдержала дочь. – Зачем они нужны?
– Егорка любит, хотела порадовать…
– Ой, да лучше бы в магазине купили!
– Ну я же не знала, что так будет…
– Вы охлаждали ожог? – спросил я, прервав бесполезные разговоры.
– Да, она сразу под холодную воду встала, а потом я ей крахмалом присыпала.
После этих слов, едва сдержав непристойное ругательство, я стал культурно возмущаться:
– Ожоги нельзя ни присыпать, ни мазать! Иначе их степень увеличится! Охладили простой водой и всё, больше не трогайте!
– Нет, я знаю, что нельзя ничем жирным мазать, а крахмал-то хорошо помогает, – растерянно ответила дочь.
– Ничем он не помогает. Наоборот, мешает охлаждению.
– Хорошо, теперь буду знать, – покорно согласилась она.
Пострадавшую мы увезли в стационар, поскольку опасность развития шока и присоединения инфекции никто не отменял.
Наверное, только в нашей стране, столкнувшись с ожогом, травмой или внезапной болезнью, многие не могут спокойно дождаться профессиональных медиков. У них возникает нестерпимая жажда деятельности, под влиянием которой ведут себя необдуманно, превращаясь из спасителей во вредителей. Да, они не хотят ничего плохого, но всегда следует помнить, куда ведёт дорога, выстланная добрыми намерениями.
Следующий вызов был в известный сетевой гипермаркет. Там, в компании росгвардейцев, нас ожидал мужчина пятидесяти трёх лет с психозом.
Все действующие лица находились в небольшом служебном помещении. Виновник торжества, небритый, неряшливый, потрёпанный, сидел на корточках, прислонившись к стене. Он был чем-то страшно напуган, тяжело и часто дышал.
– Здравствуйте, что случилось? – спросил я.
– Скорей всего «белка», – ответил один из гвардейцев. – Бегал по всему магазину, просил о помощи. Говорит, за ним бешеные кошки гнались, всего искусали.
– Уважаемый, давай рассказывай, кто за тобой гнался?
– Кошки, штук двадцать наверно. Потом одна мне прямо в рот залезла, дышать тяжело…
– Вытащить не пробовал?
– Она в желудок когтями вцепилась, не вытащишь…
– Когда последний раз выпивал?
– Вроде позавчера…
– Где ты сейчас находишься?
– На ж/д вокзале.
– Куда-то ехать собрался?
– Нет, братишку встречаю.
– Какие сегодня число, месяц и год?
– Не знаю, мне сейчас не до этого…
– Где ты живёшь?
– <Назвал адрес>.
– Назови свою дату рождения.
– Семьдесят первый.
– Так, а день рождения когда?
– Двадцать шестого мая.
– Ну всё, поехали в больницу, от кошки избавляться.
Алкогольный делирий никаких сомнений не вызывал. Здесь нужно отметить, что затруднённое дыхание не было галлюцинацией. У тех, кто давно и в огромных количествах потребляет алкоголь, такое часто встречается. Поэтому в наркологию болезного увезли на кислороде.
Вот и всё, этот вызов оказался последним. На «скорую» нас пригласили рано, больше чем за два часа до конца смены. Но убегать раньше времени я не стал и отправился переодеваться без десяти восемь.
А на следующий день, всё шло по накатанной. Приехав на дачу, натаскал воды, после чего в лес отправился. То место, откуда я захожу, представляло собой абсолютно непреодолимый бурелом. Да, ураган знатно постарался. Но я мужичонка негордый, взял и обошёл. В этот раз леший оказался щедрым, от обилия грибов аж дух захватило. Целое ассорти собрал: подосиновики, маслята, летние опята, немного сыроежек. Только вот белые подвели, все как один безнадёжно червивые. Хотя удивляться тут нечего, в это время они всегда такие. Во всяком случае, в «моём» лесу. Ведро набрал всего за полтора часа, после чего, испытывая полное удовлетворение и здоровую эйфорию, отправился к выходу. Сбылась, наконец, моя давняя мечта!
Все имена и фамилии изменены
