Новые времена привнесли новые нравы и в нашу, прежде почти бесконфликтную коммунальную квартиру. Всё чаще на кухне теперь вспыхивали пустые ссоры и безобразные скандалы. В условиях рыночной экономики на кладовках и дверях кухонных шкафчиков стали появляться замочки, запираемые под ключ, ибо бережёного — Бог бережёт! Каждое семейство теперь обзаводилось собственной лампочкой в местах общего пользования, и очень скоро стены были буквально увиты многочисленными шнурами электропроводки. Отныне приходящим гостям приходилось занудно объяснять, который из выключателей света «наш», а какими при походе в туалет пользоваться категорически нельзя! Прежнее добродушное приятельство в отношениях с соседями потихоньку улетучивалось, уступая место напряжённой вежливости и взаимному строгому контролю.
Между тем, в нашей независимой республике успешно продолжалось построение счастливого светлого латышского будущего. Для этого делалось всё необходимое… Профессор Александр Гапоненко вспоминает, как последовательно избавляясь от русскоязычных работников «выгоняли высококвалифицированных специалистов и на их место набирали родственников, друзей, одноклассников».
Он пишет: «Вслед за собственно государственными служащими антирусские чистки распространились на государственные предприятия и учреждения. Наконец, процесс затронул высокодоходные интеллигентские профессии: адвокатов, нотариусов, судебных исполнителей, архитекторов, землемеров. Русские в их среде стали редким исключением».
Начался процесс маргинализации русской общины Латвии, поскольку неуклонно сокращалось количество мест, где могли найти себе работу по специальности представители русскоязычной интеллигенции: преподаватели, журналисты, работники культурной сферы, лица творческих профессий. В связи с закрытием производства и ликвидацией промышленных предприятий оказывались не у дел специалисты инженерно–технического профиля…
Мало кто из русскоязычных, даже при условии блестящего владения ими гос. языком, находил себе место в сфере государственно–чиновной службы.
Александр Гапоненко вспоминает: «В первые годы независимости, когда русских руководителей и специалистов массово увольняли из государственного аппарата и с закрываемых промышленных предприятий, они устремились
в частный бизнес и стали предпринимателями. Численность русских предпринимателей первоначально превышала численность предпринимателей–латышей. Русские стали накапливать капиталы. Латыши предпочли тогда остаться работать в государственном аппарате».
Поскольку бизнес постоянно донимали всевозможными инспекциями и проверками по самым разным вопросам, широкое распространение тогда получила выгодная профессия «латыш», когда руководство фирмы нанимало
особого представителя титульной нации, в обязанность которого входило непосредственное общение с различными проверяющими инстанциями. Он получал громкую должность, высокий оклад, и очень многие тогда неплохо
на этом кормились…
Сам я к бизнесу никакого тяготения не испытывал, мечтая лишь о том, чтобы безраздельно погрузиться в пучину телевизионного творчества. Как уже указывалось прежде, программа «Клио» сумела избежать безвременной кончины на взлёте благодаря тому, что продюсер Александр Якушин взял её под своё попечительство. Отныне я обрёл завидную возможность более не думать о том, как оплатить съёмку и монтаж новых выпусков «Клио». Не требовали с меня и денег за эфир. Правда, зарплаты мне тоже не полагалось, но какое это имело значение! Важно, что отныне я обрёл полную, безграничную свободу творчества! И это главное…
Александр Якушин был вообще удивительным человеком. Внешне мягкий, полный, добродушный «плюшевый Саша» обладал железной хваткой. Он находил возможность изыскивать рекламу там, где, казалось, её и быть–то не может… Ан, нет, наш продюсер вдруг привозит подписанный договор на несколько тысяч латов! И все только завистливо удивляются. Он организовал телестудию «PROVID», в рамках которой создавалось множество проектов и популярных телепередач, в том числе и «Клио». В конце концов появился даже свой собственный телеканал «PROVID», к большому сожалению, просуществовавший недолго. Но это уже не по вине Саши…
Базовой телепередачей нашей студии являлась программа «О’КЕЙ» — немудрящая, рекламно–развлекательная. Якушин сам снимал её, брал интервью, сам монтировал.
Каждая передача состояла, как правило, из нескольких блоков, где встречи со звёздами шоу–бизнеса простодушно соседствовали с явно проплаченными сюжетами. Конечно, наши высоколобые эстеты снисходительно хмыкали
от фраз, звучавших во время эфира, вроде: «Скажите, как вам пришла в голову идея открыть такой замечательный магазин?» — но факт остаётся фактом. Именно якушинский «О’КЕЙ», такой простой и незатейливый, тащил на себе целый ворох телепередач, возможно, чрезвычайно творческих и социально значимых, но не способных самостоятельно просуществовать и месяца. Это надо помнить всегда!
Обязательно хочу сказать и о тех, с кем пришлось мне работать тогда, с кем сдружился во время многотрудных съёмочных часов и бессонных ночных монтажей: Лена Якушина, супруга Александра и по неофициальному статусу — «мама» студии, Вадим Шаповалов, Сергей Савинаев, Алекс Добровольский, Саша Савостин, Роман Кабошко, Саша Вейнгарт, Наташа Щеглова, Михаил Мамилов, Валерий Мошев, Людмила, Вольдемар, а также многие, многие другие…
Но более всего горжусь своим творческим сотрудничеством и крепкой дружбой с Зигурдом Ласманисом — великолепным оператором и непревзойдённым мастером монтажного стола, человеком, благодаря которому поистине состоялась телепередача «Клио».
Именно такого сподвижника мне не хватало, и мы нашли друг друга для славных дел. Несмотря на разницу в возрасте в пару десятков лет, мы сдружились с ним мгновенно. Человек многоопытный и умный, с прекрасным, порой язвительным чувством юмора. Помню, как во время съёмок на башне церкви Св.Петра я, обнаружив матерную надпись на русском языке, принялся стыдливо затирать её пальцем, на что Зигурд с непередаваемо-пафосной важностью изрёк:
«Культура каждого народа есть богатство нашей страны, и враг Латвии тот, кто уничтожает её!»
Он всегда подчёркивал, что является национал–радикалом и голосует исключительно за ДННЛ (Apvienība «Tēvzemei un Brīvībai»/LNNK), что, впрочем, абсолютно не мешало нам отлично уживаться и ладить. У нас даже отработалось что–то вроде ритуальной юмористической сценки, нередко шокировавшей окружающих, не привыкших к нашим тонким шуткам.
— Ты, собственно, кто? — со строгим прищуром интересовался у меня Зигурд.
— Я — великодержавный шовинист.
— Угу… А я тогда кто? — Ты, старый, — буржуазный националист!
— Во! И МЫ ДЕЛАЕМ ЭТУ ПЕРЕДАЧУ!
Последнюю фразу традиционно произносили с ним хором.
Зигурд действительно был горячим патриотом своего народа, своего государства. Нередко видел я, как у моего друга недовольно топорщатся усы, выражая явное недовольство тем, о чём, или о ком идёт речь в очередном выпуске «Клио». Иногда он даже осуждающе ворчал: «Ну вот, опять про своего любимого Петра Первого будешь рассказывать…» Порой мы с ним спорили, в чём–то не соглашались, однако передачу «Клио» он нежно любил и очень гордился нашей совместной работой. Лишь покачивая седой головой, изредка сокрушался: «Вот ты, Гусев, русский, снимаешь передачу по истории Латвии… А вот почему наши латыши этого не делают?» На что я недоумённо разводил руками, отвечая: «И действительно, Зигурд, почему?!»
В то время наша «Клио» и в самом деле являлась единственной регулярно выходившей культурно–просветительской передачей на латвийском телевидении, потому как все прочие старались исключительно зарабатывать деньги. Мнооого денег!
Зигурд Ласманис был из породы самоотверженных операторов, ради хорошего кадра, ради «макслы» (русско-латышское жаргонное слово от Мāksla -- искусство), ради дела готовых идти даже на риск. Никогда не капризничал,
не ссылался на усталость, на трудности. Безотказно соглашался работать в любое время, в любом месте. Мог сидеть, свесив ноги на краю крыши шестиэтажного дома и, спокойно протирая тряпочкой запылившуюся видеокамеру, выбирать ракурс для следующего кадра. Мог невозмутимо забираться на вершину полуразрушенной колокольни под пугающий треск дряхлой деревянной лестницы, хрустевшей от его тяжести. Он очень любил видовые съёмки с высоты. Однажды, снимая передачу про рижский центральный вокзал, мы поднялись на крышу старых башенных часов (ту башню потом снесли во время реконструкции вокзала, теперь там стоит другая, немного в ином месте). Зигурд увлечённо работал, перемещаясь по самому краю с камерой и штативом, а я с замирающим сердцем следил за его движениями. Потом не выдержал и привязал к себе за ремень… Конечно, оступись он, я бы его не удержал, упали бы вместе. Но совесть моя в любом случае осталась чиста.
Мы потом всё шутили: «А теперь, дорогие зрители, вы смотрите САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ выпуск программы „Клио“!» И шаг с крыши…
Много позднее, уже после того, как наша телепередача прекратила своё существование, встречаясь иногда с Зигурдом, мы вспоминали прошлую совместную работу и он жаловался, что крепко скучает по ней. Снимает большей частью рекламу, разные коммерческие проекты, а вот такого, как у нас прежде — больше нет… Ему этого сильно не хватало.
В 2008 году я издал одну из первых своих книг об истории Риги, посвятив её моему другу и соратнику Зигурду Ласманису. Он в то время уже тяжело и долго болел, без надежды поправиться. Экземпляр книги успели ему передать и мне говорили потом, что он очень радовался и гордился ею. Вскоре этот самоотверженный, светлый человек ушёл от нас навсегда. С теплотой и благодарностью вспоминаю его теперь…
Продолжение следует