Несколько месяцев совмещал свою телевизионную деятельность с работой в школе. Но пришло время выбирать. В то время мои ученики, классным руководителем которых состоял тогда, как раз оканчивали школу, выпускаясь во взрослую жизнь. Наступил и мой черёд круто переменить судьбу… Весной 1994 года я завершил свою учительскую карьеру. Восемь лет посвятил преподаванию
истории в школе, и это были воистину прекрасные годы моей жизни.
Однако всё течёт, всё изменяется… Началась моя полноценная телевизионная эпоха. Нищая, скудная, трудная и в то же время отрадная, интересная, до краёв наполненная интереснейшими встречами, потрясающими открытиями и, главное, безраздельным творчеством.
Мы делали цикл передач «Клио» вдвоём с Зигурдом Ласманисом, лишь изредка кто–то замещал его. Он был оператором и видеоинженером, я же являлся всем остальным — сценаристом, режиссёром, ведущим, продюсером, музыкальным
редактором и прочее, и прочее, и прочее… Достаточно посмотреть титры любой современной телепрограммы, чтобы выяснить обширный список требуемых специалистов.
Зарплата мне не полагалась. Более того, за первые передачи я ещё сам оплачивал эфир, чтобы программа вышла в свет. Приходилось перебиваться случайными заработками и спасибо, что сердобольные родители ещё продолжали меня кормить, безропотно перенося вечные финансовые трудности непутёвого сына. Иначе бы просто сдох с голода… У меня были рваные ботинки, изношенная куртка, дырявые джинсы… Но всё равно, тогда я был по–настоящему счастлив!
Сегодня сам безмерно удивляюсь, как, каким образом удавалось каждую неделю выдавать в эфир свежий выпуск «Клио». Ведь требовалось подобрать тему, подготовить материал, написать сценарий, организовать и провести съёмки, просмотреть и расписать отснятое, выбирая нужные кадры, подобрать музыкальное сопровождение, смонтировать готовую передачу, доставить её на KS–video в срок… И так каждую неделю, на протяжении многих месяцев. В промежутках, между тем, ещё следовало порыскать по Риге в поисках рекламы и спонсоров. Работа практически непосильная для одного человека, но я, каким–то неведомым образом, долгое время с этим справлялся.
Наверное, силы поддерживало то, что мне казалось крайне важным донести до почтенных зрителей правду об истории нашего родного города. Это было фанатичное служение прекрасной богине истории! Я был молод, наивен и глуп, поскольку верил, что мир можно изменить легко и быстро. Вот выйдет очередная программа «Клио», люди посмотрят её, всё осознают, переменятся сами и, соответственно, начнут менять в лучшую сторону окружающее
их пространство! Искренне веря в это, старался всё делать от чистого сердца, с ощущением своей высокой ответственности перед зрителями…
Сегодня, пересматривая наши старые передачи, снятые в середине 90–х гг., я порой испытываю чувство стыдливой неловкости… Они теперь выглядят такими простодушными, такими несовершенными. Минуло почти три десятка лет, и нынешнее качество съёмки, увёртливые дроны, технические возможности монтажа, компьютерная графика — всё это кажется верхом совершенства. Поистине безграничные возможности у современных творческих ребят, нам такое и не снилось…
Работали мы в полупрофессиональном стандарте Super VHS. Специальные видеокассеты стоили дорого, не напасёшься, так что приходилось изворачиваться, ибо, как известно — голь на выдумку хитра. Просверливали
дрелью в обычной «вэхаэске» в нужном месте особое индикационное отверстие, и наивная аппаратура считала её кассетой Super VHS. Качество, конечно, не то, но работать можно. Наши люди вообще по природе своей смекалисты и ухитрялись примитивными способами решать порой такие технические проблемы, что просто дух захватывало.
Что же касается монтажа и спецэффектов, то многое зачастую зависело от слаженности действий и просто удачи. Зигурд тут был непревзойдённым виртуозом. Помню, как–то монтировали нечто великое, вычурное, и тут он подавленно говорит: «Гусев, у меня пальцев для всех кнопок не хватает…» И мы с ним тогда, в четыре руки, на счёт «раз–два–три», по команде, в нужную долю секунды умудрились нажать всю требуемую комбинацию кнопок на монтажном
пульте… Это было настоящее счастье! Так что, достойные читатели, если вам когда–либо доведётся смотреть старые выпуски «Клио», отнеситесь к ним снисходительно, ведь они сами по себе уже являются историческим документом эпохи. Те материалы, которые были отсняты, уникальны, потому что многое в настоящее время уже, увы, просто не существует. Что–то разрушено, что–то перестроено, что–то реконструировано и, порой, не в лучшую сторону.
Но самое главное, ушли из жизни удивительные, потрясающие люди, с которыми нам посчастливилось общаться и которых мы успели запечатлеть в своих сюжетах.
Наша телестудия «PROVID» базировалась в помещениях бывшего Оптико–механического завода, в Задвинье, на ул.Биекенсалас, 6. Там иногда приходилось буквально дневать и ночевать, поскольку работа зачастую велась круглосуточно, и свободное время для монтажа нередко отыскивалось лишь по ночам.
В 1994 году офис телекомпании KS–video располагался в доме на ул.Ханзас, 2А, занимая там 3–й этаж. Административные помещения, аппаратная, деловые кабинеты и всякие нужные комнаты. Наконец, самое главное, — легендарная Сливочная. Это был небольшой конференц–зал, прозвание которого родилось от фразы, взятой из популярного в то время грубоватого анекдота: «Алё, это прачечная? Нет! Это — СЛИВОЧНАЯ…» (далее рассказывать не буду). Название прилипло намертво, иначе это помещение уже никто и не величал. Сливочная стала местом общих собраний, всевозможных тусовок и неформального общения. Телевизионщики и, вообще, творческие люди — народ деятельный, жизнь там кипела постоянно. Через какое–то время возникла существенная проблема. Поскольку в офисе телекомпании неизменно бурлила человеческая круговерть: кто–то увольнялся, кто–то устраивался на работу, у кого–то случались дни рождения или иные значимые события, то практически каждый день возникал повод что–либо отметить. Короче, в нашей разлюбезной Сливочной ежедневно царило веселье и дым стоял коромыслом! Кончилось тем, что начальству надоело постоянно наблюдать нетрезвые физиономии личного состава, и оно приняло соломоново решение: отныне для отмечания всех праздничных дат отводился один–единственный общий, коллективный день месяца. Сразу стало как–то тише, спокойнее, по–деловому. В этой самой Сливочной я шумно и весело отмечал своё юбилейное 30–летие. Руководство KS–video тогда мне как популярному ведущему сделало подарок — замечательный автомобиль марки Renault Clio. Он потом долго стоял у меня за стеклом на книжной полке…
Середина 90–х годов… Это не только время трудного выживания для одних, стремительного обогащения для других, кровавых бандитских разборок для третьих. Это ещё и время новых надежд, выдающихся устремлений,
грандиозных планов.
В советскую эпоху творческим личностям «некоренной» национальности крайне трудно было реализовать себя в Прибалтике. Лишь немногие русскоязычные литераторы, художники, музыканты могли здесь чего–то добиться, стать успешными и популярными. Это в основном были те, кто органично сливался с латышской средой, старательно становясь там «своим», если не национально, то ментально.
Теперь же мы все получили уникальный шанс попытаться сделать телевизионную карьеру, осуществить свои творческие замыслы в новых условиях «свободы слова, демократии» и открывшихся блестящих возможностей.
Очень многие тогда приходили к нам на телеканал в поисках себя. Ежедневно всё новые мальчики и девочки осаждали руководство с самыми разными замыслами. Чаще всего за этим наблюдалась чарующая пустота, но встречались
и действительно интересные, многообещающие ребята, буквально фонтанирующие идеями. Поток этот долго ещё не иссякал…
Мой товарищ, Алекс Добровольский, делавший тогда программу «Без комментариев», вспоминает о том времени: «Ты на одной неделе делаешь одну передачу, а на следующей неделе уже можешь запустить другую. Это такая экспериментальная площадка, где ты что–то пробовал. Цензура в основном
была внутренняя. Мы сами решали, что хотим снимать.
Но на канале у нас был редакторский совет, куда входили все авторы передач. Не было кого–то привилегированного, который решал, что будет выходить, а что нет…»
Авторские передачи выпускались в основном по выходным и шли подряд, до вечера. Чередовались дежурные, которые должны были отсматривать эфир и давать свою оценку, при этом проявлялась совсем не конкуренция, или завистливое желание кого–то закопать. «Коллективное обсуждение было очень честное… Конечно, от такой свободы захватывало дух. Можно было всё, кроме порнографии и криминала. Но передачи были живые», — отмечает Алекс Добровольский.
Все мы грезили надеждой, что ещё немного, вот ещё чуть–чуть… И наша телекомпания встанет на ноги, окрепнет, разовьётся. Есть временные трудности, однако будущее светло и прекрасно. Но проходили недели, месяцы, бывали успехи и свершения, однако бурного развития всё не наблюдалось… Мы много работали, но условия, которые нам ставились через введение всё новых регламентирующих правил и строгих ограничений, вязали по рукам и ногам.
И ограничения эти вводились отнюдь не руководством телеканала KS–video. Нас последовательно удушали те, кто стоял много, много выше…
Латвия целеустремлённо строилась как моноэтническое латышское национальное государство и потому у русскоязычного независимого телеканала будущего быть не могло! Но мы в то время, ещё не готовы были в это поверить до конца. Наивные дурачки, мы надеялись, что несмотря ни на что, нам позволят дышать...
В самых трудных условиях удержаться на ногах, не пасть духом помогало чувство юмора. Ведь мы были молоды и дурашливы. Шутки и розыгрыши возникали на пустом месте, порой из ниоткуда. Тон задавал сам директор
канала Дмитрий Почерпайло, который всякий раз, поднимая трубку телефона, вместо приветствия бодро восклицал: «Жалуйтесь!»
Что–то из былого помнится долго, что–то быстро забывается… Недавно Рома Кабошко напомнил одну странную шутку, имевшую, однако, успех: «Сидим в Сливочной большой компанией. Всё как–то непривычно тихо, даже уныло.
Скучаем. Тут входит Гусев с каменным ликом и говорит мрачным голосом: „А что, слабо, други, в „русскую рулетку“ с пистолетом ТТ сыграть?“ Пауза. Гусев неспешно удаляется, бесшумно прикрыв дверь, и я вижу, что все сидят с застывшими лицами, в полном остолбенении силясь понять, ЭТО КАК?! Скуки будто и не бывало…»
На углу улиц К.Валдемара и Ханзас располагалось в ту пору круглосуточное кафе «Mājas virtuve» — неизменное место деловых встреч и неформальных посиделок. В любое время дня и ночи там можно было встретить публику из KS–video: уморенных вечным недосыпом ребят из монтажной, издёрганных операторов, деловых и общительных рекламных менеджеров. Все друг друга знали, все были родными и близкими. О, эти философские ночные бдения до утра… На столиках теснятся чашки с кофе, стопарики с рижским бальзамом, над головами витает чад сигарет и льются нескончаемым потоком разговоры об искусстве, о творчестве, об актёрских судьбах, о грандиозных замыслах… Потрясающее, восторгательное время…
Но не все, конечно, так считали. Помню, пришёл окрылённый после одних, особо насыщенных яркими впечатлениями, съёмок в гости на фирму моего друга–одноклассника Марика З. и принялся взахлёб рассказывать о том, что происходило, а один из сотрудников, Игорь Ж., насмешливо так произносит: «Сколько же ты ещё глупостями маяться будешь? Делом пора заниматься». И засмеялся уничижительно. В общем, макнули меня рыльцем в известную субстанцию…
Однако, к счастью, многим программа «Клио» нравилась. Как написала мне недавно одна очаровательная солидная дама: «В детстве я всегда бежала её смотреть, теряя тапки!»
В эфир выходили регулярно, постепенно завоёвывали аудиторию, приобретали известность и авторитет.
Некоторые отснятые нами сюжеты в своё время явились настоящей сенсацией. Например, передача о подземной средневековой тюрьме в Старом городе.
Программа «Клио» стала второй, после знаменитой латышской телепередачи «Labvakar», которую допустили к съёмкам внутри Памятника Свободы. Это было летом 1994 года, ещё до реконструкции внутренних помещений. Всё сохранялось ещё там таким, как было в момент открытия монумента. Своеобразная «капсула времени». Более всего меня поразили остатки деревянной опалубки для заливки бетона, некогда использовавшейся при строительстве. Коснулся её фрагмента, и полуистлевший древесный колышек упал на ладонь. Хотел забрать его на память, но позабыл, когда уходили…
Успели мы отснять в устье Даугавы знаменитые Царские камни, ещё до того, как в 1994 году их взорвали неизвестные латышские «патриоты».
Снимал Зигурд для нашей передачи материалы в Рижском замке, ставшем к тому времени уже резиденцией Президента Латвии.
Мы с ним поднимались на верхушку башни храма Св.Петра, где внутреннее пространство сужается до ширины плеч, и выше находится лишь непосредственно сам шпиль с петушком. Затаив дыхание, стоял я, чувствуя жи-
вую вибрацию главного символа Риги. Некоторые убеждены, что там проходит настоящий энергетический поток, мощный магнит Света… Клянусь, мы ощущали этот Божественный Свет, буквально купаясь в его лучах… Большой удачей стало знакомство во время тех съёмок с удивительной женщиной, поэтом, общественным деятелем, Марианной Рудольфовной Озолиней, занимавшей тогда должность директора церкви Св.Петра.
Вспоминаю, как в самом конце 1994 года делали зимний сюжет о Бастионной горке. В тот день было чертовски холодно, камера отчаянно стыла и потому работала с перебоями, а мы поочерёдно отогревали её на своей груди. Зигурд
трудился самоотверженно, я в кадре дурачился, передача получилась живой и немного легкомысленной. Бастионная горка тогда ещё кишела ребятнёй и каждый третий являлся моим учеником из славной 17–й средней школы…
Очень много приходилось общаться с самыми разными людьми, и бывали среди них личности яркие, самобытные, неординарные. Например, крепко запомнилась встреча с Натаном Барканом, главным раввином Латвии, которому
посвятили целую передачу.
Порой, сталкивались мы с явлениями по–настоящему удивительными, даже загадочными. Так, в 1995 г. сделали программу, гостем которой стал биолог Мартин Кудрявцев, поведавший о том, как в июле того года, во время экспе-
диции в горах Высокого Алая, что являются водоразделом рек Ферганской и Алайской долин, участники его исследовательской группы повстречались с легендарным реликтовым гоминоидом, или же просто снежным человеком…
Иногда бывали передачи раздумчивые, с философским подтекстом, как например та, что снималась в марте 1996 года, сразу после латвийского национального праздника «День Отмены 8 марта» (по ехидному выражению музыканта Андрея Яхимовича). Кто–то помнит, что в те годы у нас активно муссировался тезис «Международный женский день 8 марта, как тяжкое наследие русской оккупации, унижающее латышскую женщину»? Передача «Клио» уже вступала в пору своего кризиса, накопилась многолетняя
усталость (очень трудно делать еженедельный оригинальный эфир вдвоём). Прошёл прежний кураж, на меня навалились личные проблемы, из которых тогда не виделось достойного выхода… Так что программа вышла несколько
грустная. Но это тоже документ минувшей эпохи.
Были и другие интересные, оригинальные сюжеты, простое перечисление которых займёт слишком много времени и места.
Очень часто во время работы мы находили любовь и понимание людей, которые совершенно бескорыстно помогали нам, делились информацией, позволяли использовать их личные материалы. Руководители и владельцы некоторых архивных собраний проявляли снисходительность и, в виде исключения, для нашей передачи давали возможность пользоваться иллюстрациями, редкими гравюрами, старинными фотографиями совершенно бесплатно.
Немало ценной и полезной информации предоставил программе «Клио» главный архитектор инспекции по охране памятников культуры Риги, Андрей Холцманис, человек весьма уважаемый в своей области. Неоценимы были консультации, которые давал нам великий знаток культурно–исторического наследия Риги, почтенный Гунар Арманс. Много раз помогал известный краевед, Вольдемар Эйхенбаум, делился сведениями коллекционер Илья Дименштейн.
Низкий им всем поклон и благодарность!
Обычно к тележурналистам окружающие выражают особое уважение и проявляют внимание к их запросам. Мне, как историку, это было очень важно, поскольку давало возможность побывать в таких редких местах, куда
обычных посетителей чаще всего не пускают. Пытливому исследователю это даёт бесценный опыт, обогащает редкой информацией. Очень много теоретических познаний я углубил практическими исследованиями, получив возможность своими глазами узреть то, о чём прежде приходилось лишь читать.
Поклонники программы отыскивались порой в самой неожиданной среде. Как–то на одной из телевизионных неформальных тусовок я познакомился с молодой интересной женщиной, объявившей, что передача моя ей очень нравится. Держалась она весьма уверенно, раскованно и в конце вечера попросила «устроить экскурсию для моих девочек».
Оказалось, что она является кем–то вроде куратора группы стриптизёрш, выступавших в ночном клубе при гостинице «Латвия». Конечно, согласился, и это стало одной из самых занимательных экскурсий из тех, что я когда–либо проводил…
Будучи человеком ответственным, одел представительный серый костюм и белую рубашку со строгим галстуком, прибыл точно ко времени, ожидал с самым серьёзным видом. Когда же мои экскурсантки прибыли к месту встречи, это вызвало всеобщее внимание…
Представьте себе стайку ярких экзотических птичек, с весёлым щебетанием слетевшихся вокруг меня, — примерно таким было первое впечатление. По случаю жаркого летнего дня оделись они легко и свободно, причём наряды не только не скрывали, но, скорее, выгодно подчёркивали все их милые прелести. Наверное, со стороны наша компания смотрелась предельно странно. Машины тормозили, люди сворачивали шеи, провожая удивлёнными глазами и, как нарочно, именно в тот день мне постоянно встречались разные знакомые. Время от времени у кого–то из барышень трезвонил телефон, и та отвечала очередному звонившему непередаваемо томным голосом: «Нееет, не могууу… Аа мыы на экскурсиии!»
Самое интересное, что этим озорным девчонкам действительно было очень любопытно побродить по Риге. В силу специфики своей профессии, они вели исключительно ночной образ жизни, после чего обычно отсыпались до самого вечера. Так что познавательная прогулка по дневному городу стала для них непривычным и странным развлечением.
Можно много рассказать забавного и занимательного из того, что происходило со мной в те времена. Так сказать, кухня «телевизионной жизни», но чтоб не утомить читателя чрезмерными подробностями, ограничусь лишь одной
занятной и даже немножко скандальной сценкой.
Как–то раз отправились мы снимать рекламу банно–развлекательного комплекса с бассейном и джакузи при одной элитной юрмальской гостинице. Место дорогое и пафосное. Продюсер Якушин привёз на съёмки молоденькую
модель, длинноногую брюнетку с фигуркой, как у фарфоровой статуэтки. По сюжету, она должна была картинно расположиться в сауне, в самом, можно сказать, естественно-обнажённом своём виде.
Проблема возникла, когда выяснилось, что призванный ей ассистировать наш
штатный «секс–символ», обладатель роскошного атлетического торса, «Сашко–пожарник», приехать не может, поскольку именно в этот день на своей основной работе он занимался тушением очагов возгорания. Ситуация осложнялась тем, что быстрой замены ему найти не получалось. Сам Якушин — бородатый мужчина солидного, круглого шерстистого телосложения. Очевидно, что рядом с хорошенькой голой девочкой он бы смотрелся вызывающе неприлично. Подобным же сатиром выглядел и другой наш оператор. Время шло… И тогда шеф оценивающе воззрился на меня, грешного, а в глазах его явственно читалось: «Надо, Федя, надо…»
Ну что ж, если Родина прикажет… С чувством понурой обречённости я быстренько обнажился и, стараясь, по возможности не проявлять эмоций, стыдливо затаился за привлекательной красоткой, непринуждённо раскинувшейся на переднем плане во всём своём природном естестве…
Съёмки прошли просто замечательно, престиж нашей славной студии спасён. Рекламный ролик очень быстро смонтировали и долго потом крутили на TV.
Мне же казалось, что личная моя репутация, увы, безвозвратно погибла. Прошло время… И вот однажды, на официальном, предельно серьёзном мероприятии один уважаемый и очень солидный человек, имя которого называть не стоит, вдруг наклоняется к моему уху и тихонько шепчет: «Видел вчера Вас в рекламе…» Ну, думаю, пропал! И стало так неловко, так не по себе… Краснею… А он, интимным таким тоном вкрадчиво продолжает: «Можно
позавидовать…»
Так что, оказалось, не так плохо. Да и с репутацией всё обстоит благополучно…
Через пару лет наша телекомпания KS–video в силу целого комплекса причин и обстоятельств почила в бозе. Её останки летом 1996 года были переформатированы в телеканал TV Rīga, располагавшийся в помещениях здания на ул.Нометню, 62, что возле Агенскалнской телебашни.
Поменяла место обитания и студия «PROVID». Переселились мы на 5–й этаж культурно–образовательного центра «Nellija», на ул.Пилс, 13/15. С этим переездом пришлось, однако, попотеть. Несколько дней всем нашим дружным
творческим коллективом, с привлечением сочувствующих друзей, носили мы аппаратуру, мебель и прочее необходимое имущество в своё новое обиталище на самой верхотуре. Как цепочка муравьёв, бесконечно сновали по лестнице вверх–вниз–вверх–вниз… Всеобщее восхищение вызвал мой приятель, Володя Едигаров. Маленького росточка, но выносливый, жилистый, неутомимо и бодро, туда и сюда, перетаскивал он здоровые ящики и тяжеленные шкафы…
На исходе целого дня авральной работы мы с оператором Ромой Кабошко, устроив себе небольшой перекур, понуро стояли на улице перед входом. Вечерело. Вы можете себе представить, как выглядит человек, который вторые сутки подряд таскает тяжёлую поклажу при переезде?
Рабочая одежда в соответствующем виде, небритая очумелая рожа, всклокоченные волосы, мутный взгляд, из дырявого (пардон!) носка в разношенном сандалете торчит запылённый палец… В общем, налицо два в конец опустившихся маргинала, оскверняющих своим непотребным видом прекрасную улицу в Старом городе. И тут картина, как из голливудского фильма. Подкатывает крутой автомобиль, из которого, изящно выставив чудную ножку, элегантно выходит роскошная девица и вальяжно плывёт в нашу сторону. В эталонной красотке узнаю я свою бывшую ученицу, отличницу и умницу Юленьку Рябокобыленко…
Узрев меня, несчастная буквально остолбенела! Глазки округлились, губы задрожали… «Игорь Николаевич!??», — прошептала она ошарашенно. «Мы тут, это… аппаратуру переносим… студия здесь теперь…», — в свою очередь растеряно забормотал я, пытаясь оправдать свой до невозможности гадкий вид. «Да–да, я всё понимаю!..», — с усилием беря себя в руки, твёрдо ответила Юля. С болью и сочувствием глядели на меня её красивые глаза и, позволяя мне
сохранить лицо, деликатная девочка сделала вид, что поверила моим жалким оправданиям. Чувствовалось, что она с трудом удерживается от того, чтобы не предложить мне денежку. Мы сдержано попрощались, и она удалилась, немало удручённая тем состоянием, в котором нашла своего некогда уважаемого педагога… Вскоре доброжелательные люди уже передавали, что по городу пошёл слух о том, что И.Н.Гусев окончательно деградировал, опустился на дно жизни и теперь откровенно бомжует в компании подобных ему ободранцев…
Жизнь, между тем, продолжалась, и на новом месте мы по–прежнему деятельно трудились, хотя, говоря откровенно, уже без прежнего азарта и прекраснодушного восторга. Нередко теперь в эфир вместо свежих выпусков «Клио» запускались повторы. Я научился беречь себя и впредь работал уже в щадящем режиме. Именно здесь, на 5–м этаже «Неллии», монтировались финальные выпуски программы «Клио».
Канал TV Rīga хотя и перенял флаг у KS–video, однако, подлинной заменой ему так и не стал. Во всём чувствовалось медленное и неуклонное угасание. Коммерческие телеканалы исчезали один за другим. Постепенно в медийном
пространстве русскоязычный сегмент сужался до полного исчезновения… «Всё будет хорошо! Или… плохо», — любил назидательно изрекать директор нашего телеканала. И ведь никогда, жучара, не ошибался! Очевидно, он обладал редким даром предвидения.
Канал TV Rīga всё чаще становился объектом претензий со стороны Национального совета по радио и телевидению Латвии, и прежде всего за превышение ограничительных норм в использовании «иностранного русского языка». Наконец, летом 1999 года лицензия на вещание телекомпании была совсем приостановлена.
Жизнь на телеканале ещё теплилась какое–то время. Мы все на что–то надеялись, работали, снимали новые материалы, монтировали. Казалось, что свершится чудо, и всё наладится… Так, в надеждах шло время. Каким–то образом в эфир изредка продолжали выходить.
Осенью 2000 года я вернулся из поездки в Южную Корею, где представлял
Латвию на международном фестивале боевых искусств.
Вернулся, полный самых лучезарных надежд и новых планов. Привёз несколько отснятых там видеокассет. Однако по возвращении огорошен был печальными вестями, подводящими последнюю черту. «Теперь твои материалы могут представлять интерес только для фирмы „Hoetika“», — с горьким юмором известил меня о последних новостях Андрей Леготин, один из руководителей TV Rīga. Если учесть, что данная фирма специализировалась на вывозе мусора,
перспективы вырисовывались, прямо скажем, не самые лучезарные.
Таким образом, просуществовав несколько лет и отсняв более 100 телепередач, программа «Клио» окончательно перестала существовать. Как шутили, это была самая некоммерческая передача на нашем коммерческом телевидении…
Её главной силой являлось то, что снималась она искренне, на горячем энтузиазме. Делалась людьми, верившими в её необходимость, горевшими желанием донести до зрителей рассказ о самом лучшем, самом красивом, самом любимом нашем городе Риге — именно это прежде всего двигало нами.
К великому сожалению, далеко не всё, что хотелось сделать, было осуществлено, не все планы, не все замыслы были реализованы. Если бы не иссушающая, унизительная нищета, это вечное отсутствие средств… При иных
обстоятельствах мы сделали бы в два, а то и в три раза больше… Но и то, что успели отснять, уже само по себе уникально.
Последней передачей, вышедшей в эфир в 1999 году, была передача про Бауский замок. Этот сюжет стал лебединой песней телевизионной программы «Клио». Ещё был полностью отснят очень красивый материал про Кулдигу,
но он, увы, до монтажа так и не дошёл…
Продолжение следует