Я продолжаю рассказ про историю моей болезни. Начало - "Моя история. Часть1. 2016 год"
Пройдя полный курс лечения РМЖ в 2016 году, выйдя на работу, я ушла с головой в школьные и семейные дела, снова забыв о себе. А потом случился рак кишечника у моего мужа. Его тоже оперировала Лия Евгеньевна. И опять все было сделано по высшему разряду. Что-что, а руки у нее золотые. Но это совсем другая история, а про меня в ней только то, что мне стало «не до меня». Как-то так получилось, что я не придала значения красному пятну на оперированной стороне и покраснению на правой груди. Ну есть и есть. А сколько времени, понятия не имею.
В ноябре 2022 года решила все-таки сходить к онкологу, просто пора, давно не была. В медицинском центре вместо мужчины-онколога теперь принимала молодая женщина. Она-то пропустить эту красноту просто не могла. Сделала узи, увидела увеличенный лимфоузел. Забила тревогу. Взяла биопсию из молочной железы и лимфоузла, посоветовала пройти маммографию. Маммография оказалась чистой, ничего не показала и биопсия. Но врач не успокоилась, рекомендовала продолжить обследование, даже созвонилась с другим врачом в Иванове, который мог меня принять. По настоянию моей подруги, тоже Лены, я даже записались во Владимир в ОД и в Москву, в НИИ Блохина. Но победила моя глупость. Я решила сходить к Лие Евгеньевне. Та посмотрела, пофыркала по поводу неинформативных анализов, направила на узи к «лучшему специалисту в городе»: «Я ей верю, она очень внимательная!». В результате по осмотру и узи выходило, что увеличение лимфоузла скорее воспалительного характера, а красное пятно – отдаленные последствия облучения. Ну какая уж тут Москва?! Зачем, если все замечательно! Авторитет Лии Евгеньевны не шел ни в какое сравнение с авторитетом молодой ивановской докторши! И я не поехала даже во Владимир.
В июне я опять сходила к Лие Евгеньевне, теперь узи делала она сама, и я снова услышала то, что хотела услышать: «Все спокойно, узел той же величины, беспокоиться не о чем, а красное пятно попробуй помазать кремом». Ура!!!
А через месяц в какой-то момент меня торкнуло: надо ехать в ОД! Запись была только на начало августа. Я попала к Жукову Игорю Геннадьевичу. Высоченный дядя примерно моего возраста, усталый и грубоватый. Он посмотрел меня, отругал, что не обращалась к ним столько лет. Грудь ему не понравилась: «такой фиброзище отрастила!». Взял соскоб с красного пятна, назначил кровь на онкомаркеры, УЗИ м/ж и лимфоузлов.
Приехала домой – написала Лие. Та ответила уклончиво: «Фиброз – уплотнение ткани молочной железы, доброкачественное. Нужно делать УЗИ, маммографию. Или МРТ м/ж». УЗИ? А у них я что делала?
Онкомаркеры зашкаливали. В соскобе ничего не нашли, зато нашли увеличенные лимфоузлы слева и справа. Вот как так может быть? Не один, который увидели первоначально, а много! Рентген показал гидроторакс слева. Лия опять что-то ответила про возможные ошибки онкомаркеров, про неточность диагноза и недостаточность информации... Про свой промах не сказала ни слова. Потом, когда диагноз, наконец, установили и назначили лечение, она перестала мне отвечать. Все могу понять: загруженность, усталость, профессиональное выгорание… Но не в этом случае! Это была ее грубейшая ошибка, да просто халатность. У меня было украдено 8 месяцев жизни. Ну почему было не отправить меня в онкодиспансер, раз непонятна причина увеличения лимфоузла и красноты? Просто посоветовать: «Наташ, съезди, проконсультируйся, лишним не будет». Нет! Самоуверенность или пофигизм? Ведь знала, как я ей доверяю и уважаю ее мнение. Так лопнул еще один мыльный пузырь!
Подруга Лена ругает Лию до сих пор, обвиняя в некомпетентности. А я ругаю себя, что слишком доверилась. Всегда ведь надеешься на лучшее, даже без особых оснований. А Лия… Ну что ж, отличный хирург и посредственный диагност.
Кстати, окончательный диагноз мне поставили с большим трудом. На первой комиссии выяснилось, что вопросов больше, чем ответов. Молодой врач, к которому все обращались очень уважительно, а я даже не запомнила, как его зовут, настаивал на трепанбиопсии лимфоузлов и м/ж справа, а также повторном соскобе с красного пятна (первый анализ зло не выявил), предполагал слева рецидив, а справа новый рак (ни УЗИ, ни маммография не обнаружили). Мой Жуков, получив выписку, надулся и пробурчал: «Не знаю, зачем повторно, ничего там не найдут…». Со мной разговаривал как с пустым местом, ничего не объясняя. Просто велел приехать через два дня. Оказывается, мне было назначено удаление жидкости из плевральной полости. Так я узнала, чем занимается торакальный хирург. Процедура не очень приятная, но и не болезненная. Выкачали из меня почти два литра жидкости, которую тоже взяли на анализ. Запомнились слова хирурга: «Вот мы сейчас провели эту манипуляцию, но больше к нам с этим не обращайтесь. Это может сделать любой хирург или пульмонолог по месту жительства». Ага, спасибо, будем знать. Никто не удосужился мне объяснить, что жидкость в плевральной полости накопиться уже скоро, что если не помогут лекарства, торакоцентез придется повторять вновь и вновь…
Соскоб повторили, трепанбиопсию л/у сделали, а вот «трепанить» правую м/ж врач категорически отказался, потому что на УЗИ не было обнаружено ничего! Анализ соскоба чистый, жидкость в плевральной полости без раковых клеток (опять никто не объяснил, откуда в таком случае она взялась, но результат все равно порадовал), и наконец получена ИГХ – такая же, как в 2016 году. Назначили ПЭТ КТ: рецидив, метастазы в л/у справа, кости, метастатический плеврит. Вот тогда комиссия согласилась на рецидиве и назначила лечение: фулвестрант, палбоциклиб и золендроновая кислота.
Начало моей беготни по врачам совпало с ухудшением состояния здоровья мужа. Он почти не вставал, жаловался на сильные боли. Перепробовав различные НПВС, перешли на рецептурные препараты. Они тоже не очень помогали. Дома стало невыносимо тяжко. Раньше хоть внук добавлял позитива и хоть как-то скрашивал мою жизнь, теперь муж просил не оставлять его на долго, раздражаясь по мелочам. Моим здоровьем вроде интересовался, но сдержанно, что, конечно же, понятно. Впрочем, и дочь держалась так же, слушая в пол-уха о моих метаниях по врачам. Там была третья, совершенно не нужная ни ей, ни мужу беременность, и безоговорочное решение оставить ребенка. Я была в шоке, зная их материальное положение и отношения в семье (на чем там все держится, одному Богу известно, они и двоих-то детей не научились по-настоящему любить). Поэтому единственной моей «жилеткой» была подруга Лена, да еще группа в «Одноклассниках». Было очень тяжело морально, временами накатывала страшная жалость к себе, обида за потраченное на других время, но, проревевшись, я снова бежала по врачам, ухаживала за мужем, помогала дочери с детьми…
Муж умер в тот день, когда я ездила на ПЭТ КТ. Уезжала – он вроде спал, приехала и застала его уже мертвым… Держалась стойко, впрочем, как всегда, слезы и даже рыдания были потом, через несколько дней после похорон. Зато я узнала, как много у нас друзей, близких людей, без их помощи я бы не справилась! Надо было жить и срочно начинать лечение.
На тот момент доступна оказалась только золендронка. Я написала жалобу в прокуратуру и минздрав – лекарства для меня нашлись. Никакой особой побочки от приема фулвестранта и палбоциклиба не заметила. К тому времени я похудела килограмм на 8, аппетита не было, могла не пообедать и вечером ела чуть-чуть. Не знаю, чем вызвано было это состояние, сейчас аппетит вернулся, но стараюсь есть меньше, чем до болезни. Еще отекают ноги к вечеру, появились приливы. Но все это ерунда! Самое страшное и тяжелое, что сопровождало меня почти 6 месяцев – это плеврит. После торакоцентеза, проведенного в ОД, я вытерпела 9 недель и пошла в наш Первый клинический медицинский центр к торакальному хирургу-онкологу Головинскому Сергею Владимировичу, которому просто безмерно благодарна! Накануне приема я прочитала очень хорошие отзывы о докторе, а скоро и сама убедилась в их справедливости. Да, платный, очень не дешевый прием и еще более дорогой торакоцентез, но такого внимательного, корректного отношения ко мне как пациенту я вообще нигде не встречала. Неизменная улыбка, легкий юмор, уверенность и профессионализм врача с первой минуты приема сделали свое дело: я поняла, что мне здесь помогут! Сергей Владимирович очень понятно и доступно объяснил природу метастатического плеврита и предложил возможные варианты борьбы с ним. Один из таких способов – плевродез – на тот момент показался мне дорогим и недоступным. Мы остановились на дренировании плевральной полости. Дважды с интервалом в 2 месяца врач откачивал мне по 2 литра жидкости, я возвращалась домой практически счастливой и «налегке», но дней через 10 жидкость накапливалась снова, я опять задыхалась сначала при быстрой ходьбе, а потом и просто при ходьбе. На второй этаж поднималась «с двумя пересадками». На работе доходила до кабинета и минут пять приходила в себя. Проблематично было не только гулять с собакой или возить внука на ватрушке, но и просто дойти до магазина…
Продолжение следует...
