Знаете, когда я рассказал об этом случае юристам, ещё не получившим никаких дипломов, то есть студентам и вольнослушателям, не раскрывая позиции Верховного суда, то они совершенно точно, причём все, как один, не сговариваясь, пришли к выводу, что «что-то тут не так», что судьи что-то явно напутали либо напутал что-то я, излагая дело. Поверить в то, что для разрешения этого дела потребовалось ни много ни мало вмешательства аж Верховного суда РФ... они никак не могли.
И тем не менее, извольте кушать: УИД/УИН: 77RS0018-01-2020-001025-29
Если читать описательную и мотивировочные части этого определения, то возникает ощущение того, что порою судьи даже не понимают что они пишут. Да, я понимаю, что далеко не все вообще понимают — из чего состоит номер счёта, впрочем, я уже это упоминал тут:
Но покажу на собственном примере, не потому что я, любимый, являюсь образцом для других, а потому что я знаю точно — как это делается, как преодолевается подобное незнание.
Я участвовал в процессе, в котором был поставлен вопрос о качестве изделий из пищевого алюминия. Так вот, для того, чтобы понимать хоть что-то в этом вопросе, я не поленился и взял «на почитать» стандарт для посуды из пищевого алюминия и узнал из него весьма много такого, о чём, вообще говоря, ранее не догадывался. Например, то, что дребезг крышки должен быть не более 0,5 миллиметра, что заклёпки на приклёпанных ручках у ёмкости объёмом 1 литр и более должны располагаться непременно в шахматном порядке, что состав алюминия, из которого изготовлено изделие, должен быть... Мало того, прямо там я обнаружил даже стандарт на способ исследования определённых характеристик посуды: вот такой и никакой другой. Ну, разумеется, ничего этого до того, как я это прочёл, я не знал. Разумеется, судья может не знать как формируется номер счёта и что означает то или иное обозначение в выписке, однако, уж простите, но при рассмотрении дела, в котором, как представляется судье, подобные вещи имеют юридическое значение (на самом деле — нет, не имеют, просто судьи в данном случае совершили куда как большие ошибки, неверно распределив обязанность доказывания, а вот это уже нельзя оправдать незнанием банковского дела), разобраться в этом весьма несложно, поскольку эти сведения содержатся вовсе в несекретных нормативных документах Центрального банка РФ. Уж, простите, но план счетов и коды валют может прочесть всякий, кто владеет русским языком, хотя бы в объёме восьми классов средней школы, думаю, что даже вспомогательной. Надеюсь, что люди, которые назначает наш президент судьями, всё-таки хоть читать-то умеют... и точно не являются слабоумными. Я не ошибаюсь, нет?
Но почему возможно простить подобное незнание в этом деле:
и нельзя в рассматриваемом?
Ответ почти на поверхности и до него несложно догадаться, если иметь в виду, что обеспечительные меры принимаются судьёй, во-первых, срочно, в течение строго установленного законом срока, который никак продлён быть не может, а во-вторых, принятие определения о применении обеспечительных мер происходит камерально, вне заседания и без вызова сторон, поэтому никаких пояснений на непонятные вопросы судья в принципе в данном случае получить не может. Однако если судья строит из себя всезнайку в судебном заседании, то пусть в этом случае и пеняет на себя, когда на этого судью начинают показывать пальцами. Никто и ничто не мешал судьям в заседании задать вопрос о структуре номера счёта и услышать пояснения о том, что означают те или иные циферки... ну, хотя бы не писать в решении откровенную чушь в виде рассуждения о «физическом лице 840». Причём, заметим, что это пишет апелляционная инстанция, которая не сильно уж так утруждена сбором документов и имеет перед собой уже готовое дело и аргументы сторон.
Но умиляет сама логика отменённых судебных актов. Суды в качестве достаточных доказательств приняли только те документы, которые в одностороннем порядке формируются самим банком. С равным успехом те же самые суды могли принимать возражения банка вообще без всяких дополнительных доказательств. Какая разница, в сущности, между простым отрицанием внесения денег и бумажкой на которой банк сам проставил отметку «сторно»? Для тех, кто не понимает, поясняю: «сторно» это бухгалтерская проводка, обратная той, которая была проведена. Достаточно задать простой вопрос: а кто, собственно, и при каких обстоятельствах формирует, например, сторно-проводки и вообще проводки в бухгалтерском учёте, чтобы сразу же догадаться без дальних пояснений, что это — чисто внутренние чисто учётные действия банка, которые вообще в принципе никак не могут повлиять на права и обязанности никого, кто находится вне банка, если только на них не сошлётся в подтверждение своих доводов сам этот субъект, находящийся вне банка, тем самым соглашаясь с обстоятельствами, которые банк пытается доказывать подобным образом. Любое иное утверждение просто означало бы, что банк своими действиями имеет полномочия односторонне возложить какие-то обязанности на иных лиц. Но, как представляется, любому юристу понятно, что ни один частный банк не обладает властными полномочиями, а именно одностороннее возложение обязанностей на иных лиц, то есть ограничение их свободы, и есть одно из явлений как раз власти. Это, кстати, стоит помнить, когда мы говорим о такой неограниченной никакими положительными нормами власти, как власти государственной. Напомню, что не ограниченная никакими положительными нормами власть как раз и есть диктатура. Тут неточны те, кто полагает, что диктатура есть ничем не ограниченная власть, опирающаяся на силу государства. Всё-таки кое-чем всякая власть ограничена всегда. Например, объективными закономерностями общественного развития, закономерностями природы. Когда В.И. Ленин пишет, что
Диктатура означает — примите это раз навсегда к сведению, господа кадеты, — неограниченную, опирающуюся на силу, а не на закон, власть.
(рукопись заметки «К истории вопроса о диктатуре». В.И. Ленин)
он объективно неточен.
Замечу, однако, что рукопись статьи «К истории вопроса о диктатуре» была послана В. И. Лениным в редакцию журнала «Коммунистический Интернационал» (Петроград). Однако, вероятно перечитав написанное, и вполне осознав неточности, которые в ней содержаться, — это к вопросу о самокритичности В.И. Ленина, — буквально на следующий день после отправки статьи Ленин сообщал просил редакцию материал «получить, тотчас проверить, набрать (вернуть мне всё)» (Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС).
Такая вот самоцензура, между прочим.
И вправду, никакие силы государства не позволят, например, никакой власти отменить, скажем, то, что отношение длины окружности к диаметру этой окружности есть число трансцендентное, чего, кстати, не понимают некоторые законодатели в США, или то, что общество разделено на классы и именно их борьба является на определённом этапе развития производительных сил двигателем общественной материи, даже если некоторые невежи считают иначе и даже если они занимают некоторые государственные посты с любыми полномочиями.
Но это мы уже ушли в сторону.
Так вот, как выяснилось, потребовалось вмешательство аж Верховного суда РФ, чтобы судьи в судах по крайней мере г. Москвы уяснили то, чего не знать не может даже пока недоучившийся студент:
договор нельзя считать незаключенным только по той причине, что в базе данных организации, в том числе и банка, нет информации об этом, а за любые недостатки оформления банковской документации и вообще за её оформление отвечает именно банк, но никак не клиент.
Ну, вот итог... заметим, что почему-то вот тут у судей всё того же суда первой инстанции мысли как-то вот так вдруг внезапно прояснились:
И вот тут стоит обратить внимание, что подобная странная комбинация, которая привела к тому, что надо было рассматривать дело аж в Верховном суде, причём аж по второй кассационной инстанции, проистекает именно из устройства судебной системы.
Представим себе, что суд первой инстанции включал бы в себя народных заседателей, то есть «людей с улицы», совершенно, кстати, не привыкших к власти, которую они могли бы осуществлять. Даже в том случае, когда они не знают тонкостей, скажем, инструкций ЦБ РФ, они прекрасно представляют себе реальную обстановку в окружающей действительности. Кстати, коллегиальное с участием народных заседателей рассмотрение дела защищает ещё и профессионального судью, потому что весьма сложно предъявлять хоть какие-то начальственные претензии к тому, кто не может исключительно своей властью повлиять на решение: заседателей-то всегда больше, чем председательствующего, голоса их равноправны и равны, задавать вопрос о том, что они говорили в совещательной комнате, категорически запрещено, а и народные заседатели и выборные судьи обязаны отчитываться за свою деятельности перед теми самыми людьми, во имя прав которых им вручена судебная власть именно этими людьми.
