Диван
Командир БЧ-5 Геннадий Петрович Королев шел на службу в прекрасном настроении: ремонт в новой квартире закончен, можно переезжать. Осталось решить вопрос с грузчиками. Хорошо еще, что машина для переезда не требуется, новая квартира – через двор от старой. Но одному мебель не перетащить, нужны помощники.
- Доброе утро, дядя Гена! – веселый голос заставил механика оглянуться. В курилке у казармы кучковались лейтенанты. «Площадка молодняка, - подумал мех, здороваясь. – Такого количества лейтенантов у нас в экипаже давно не было». И тут, глядя на молодых офицеров, он сообразил, где взять грузчиков.
- Ну-ка, молодая поросль флотской интеллигенции, идите сюда! – позвал механик лейтенантов. – Не хотите помочь старику с переездом?
- Интеллигенты у нас только штурмана, - первым подошел к «старику» его подчиненный. – А мы – рабочие лошадки.
Инженер ЭНГ гордо посмотрел на механического лейтенанта:
- Ну да, мы – белая кость, голубая кровь. Еще Петр Первый про нас говорил, мол, штурмана, хотя и роду поганого, в кают-компанию допущены быть могут, ибо делу навигацкому, - штурманенок назидательно поднял указательный палец, - зело обучены!
- Хорош спорить, опять сейчас дискуссию разведете, «кто на лодке всех нужней, работящей и грязней», - инженер ГАГ недовольно посмотрел на спорщиков. – Чем помочь, Геннадий Петрович?
- Мебель перенести в новую квартиру, - ответил механик, одновременно думая о том, что штурманенок у них – действительно флотский интеллигент. Парень – хоть куда, красив, умен, сообразителен. Мех вспомнил, как тот «скрестил шпаги» с командиром БЧ-2. Тогда штурманенок впервые вышел с ними в море. Мех поднялся на мостик покурить и услышал спор старого ракетчика с лейтенантом:
- Ну что, штурман, а скажи-ка мне, почему гирокомпас на север показывает? – Это был излюбленный вопрос, которым ракетчик обычно «сажал в лужу» всех штурманов. Попробуй-ка на пальцах рассказать, почему гирокомпас показывает на север! В этом вопросе штурмана все как один были похожи на собак – все понимают, хвостом машут, объяснить не могут.
Этот лейтенант не был исключением.
- Так, это, …скорость вращения гироскопа… вращение Земли… смещение центра тяжести… есть рогатая формула, - лейтенант пытался выразить мысль, но как-то сумбурно.
- Ну да, ты еще напиши сейчас эту рогатую формулу! – ракетчик презрительно посмотрел на лейтенанта. - Ты мне по рабоче-крестьянски объясни, без ваших штурманских формул, я в них все равно ничего не понимаю.
Штурманенок надолго задумался. Как объяснить такой сложный вопрос «по рабоче-крестьянски», он не знал.
- Вот так-то, штурман, лучше надо учить специальность! – довольный кап-два улыбнулся, глядя на задумавшегося лейтенанта.
- Ладно, товарищ капитан второго ранга, «один – ноль» в вашу пользу, – сказал вдруг лейтенант. – А вот вы мне объясните, почему ракета не падает? У самолета – там все понятно, он летит за счет подъемной силы крыльев. А у ракеты же крыльев нет! Почему она летит и не падает, а? Давайте по рабоче-крестьянски.
Механик с интересом наблюдал за интенсивной мозговой деятельностью старого ракетчика, нарисованной у того на лице. Через пару минут размышлений кап-два сдался:
- Ладно, лейтенант, «один-один», - он еще немного подумал и добавил: - В твою пользу, салага. Первый раз в жизни попался на свою же удочку.
Вечером толпа лейтенантов – десять человек (помочь вызвались еще несколько представителей «площадки молодняка» с соседнего экипажа) – пришли к механику домой. С таким количеством помощников мебель перенесли и расставили часа за два. Благодарный мех накрыл стол в комнате. Первый тост подняли за новую квартиру, второй – за мягкую мебель, купленную накануне переезда, третий – по традиции – за тех, кто в море. Следующие – за все подряд.
Когда дошли до тоста «За нас с вами и за черт с ними», сломался акустик – упал лицом в салат с капустой, при этом разбил тарелку и порезал лоб. Под чутким руководством хозяина квартиры лейтенанта перенесли на новый диван. Минут через десять тот пришел в себя и занял свое место за столом. Механик взглянул на диван и ужаснулся – новенький диван был испачкан кровью.
«Ёлы-палы, - подумал мех, - что скажет жена?!». Попереживав про себя еще немного, мех высказал сомнения по этому поводу вслух:
- Мужики, так дело не пойдет. Был новый диван, а теперь что с ним стало?
Лейтенанты переглянулись:
- Что ты предлагаешь, Петрович?
- Ну, не знаю, надо бы как-то компенсировать. Кровь-то не отмывается.
Лейтенанты опять переглянулись. Штурманёнок вышел в коридор и вернулся с шапкой. Демонстративно достав из кармана купюру, бросил её в шапку, которая пошла по кругу. Лейтенанты накидали туда денег у кого сколько было.
- Хватит? – отдали шапку меху.
Механик пересчитал. На новый диван хватало.
- Мебеля наши! - заявил штурманёнок. Он подошёл к дивану, потрогал испачканные места и поцокал языком. - Ну что, парни, на раз-два-взяли? - Лейтенанты открыли окно, подняли «купленный» диван и швырнули его на улицу. Затем сели обмывать «покупку». Механик, обдумав ситуацию, пришел к выводу, что он, старый дурак, обидел молодежь своим «компенсировать». Помучившись сомнениями, он достал из кармана деньги, выложил их на стол и сказал:
- Ребята, извините старого козла, обидел вас, не подумав.
Лейтенанты разобрали свои деньги, пожали руку механику, облобызали его и выпили за дружбу. Затем сбегали на улицу, принесли диван обратно, отряхнули от снега и поставили его на место, приколотив молотком отломившийся подлокотник.
Глядя, как ремонтируется его мебель, механик опять стал переживать: «Ну ладно, испачкали диван салатом и кровью. Это ерунда. А теперь что? Отломили подлокотник, блин! Мебель теперь не новая. Что скажет жена?».
- Мужики, так дело не пойдет!
- Что на этот раз не так, Петрович?
- Ну, диван-то сломали. Что теперь делать? Надо бы компенсировать.
Лейтенанты переглянулись и полезли за деньгами. Накидали в шапку и отдали механику. Потом встали, открыли окно, подняли диван и кинули на улицу. Сев за стол, обмыли очередную покупку.
Выпив, механик опять задумался. «Да что же это такое со мной? Свои же ребята, а я с ними так не по-товарищески обошелся…».
- Извините, ребята, что-то я сегодня не в духе. Говорю всякую ерунду! – механик перевернул шапку, высыпав «компенсацию» на стол. Лейтенанты молча разобрали деньги, сходили на улицу за диваном, отряхнули его от снега, прибили отломившуюся спинку и поставили диван на место. Затем подняли тост за советское мебельное производство, выпускающее такие прочные диваны.
Механик, глядя на разваливающийся диван, опять засомневался: «Как на нем теперь сидеть, он же совсем рассыпается – думал он. – Жена не поймет!».
- Мужики, так дело не пойдет. Смотрите, что с диваном стало!
- А что, диван как диван, что тебя не устраивает, Петрович?
- Ну, как «что»? Подлокотник сломан, спинка отлетела – как теперь на нём сидеть?
- И что ты предлагаешь?
- Надо бы компенсировать…
Лейтенанты пустили шапку по кругу, и диван в очередной раз улетел в окно. Штурманенок произнес тост за упокой его души. Механик, тупо глядя на кучку денег, приуныл: «Что же я за скотина такая? Из-за какого-то поганого дивана испортил отношения с хорошими ребятами. Что обо мне подумают лейтенанты, что я крохобор какой? Нехорошо получается. Да и черт с ним, с диваном! Плевать, что скажет жена!».
- Ребятки, не обижайтесь, заберите свои деньги. И спасибо вам за помощь.
Лейтенанты опустошили шапку, сбегали за диваном, собрали его из запчастей и поставили на место. Затем выпили «на посошок» и разбежались по домам.
...Утром на подъёме флага все стояли в строю, как огурчики. Комдив только что вернулся из командировки и принимал доклад от дежурного по дивизии.
- Товарищ контр-адмирал, за время моего дежурства происшествий не случилось! – доложил дежурный.
- Не случилось, говоришь? – прошипел в ответ комдив. – Тогда доложи-ка мне, какая … вчера ночью трижды швыряла диван на мою машину? Кто теперь ремонт компенсирует?
…После подъёма флага лейтенанты в очередной раз пустили шапку по кругу, на этот раз свою долю внес и механик.
ПДСС
ПДСС – это подводные диверсионные силы и средства, составной частью которых являются боевые пловцы. Если короче, то просто диверсанты. Периодически эти супостаты проверяют нашу боеготовность – как мы умеем с ними бороться. Однажды они объявили нам большую войну: практически одновременно были совершены нападения на штаб бригады кораблей охраны водного района, штаб дивизиона подводных лодок, пирсы, где стояли лодки консервации и судоремонтный завод, где ремонтировались две лодки.
Война началась вечером, когда стемнело. К штабу дивизиона эти шпионы так и не смогли пробраться сквозь сплошные кордоны патрулей. Наши бойцы с интересом наблюдали за прутиками и палочками, плывущими против течения, но бдительности при этом не теряли. Жалели только, что им не выдали гранаты: «Сейчас бы шарахнуть в сторону этих прутиков парочку «лимонок» - и подтаскивай баграми к берегу этих ПДССов!». Штабу бригады ОВРа повезло меньше. Хотя его штурмовали всего два диверсанта, у них все получилось. Эти бандиты переоделись в лейтенантские погоны и в открытую подошли к воротам. Матрос, стоящий на посту у ворот, их не пропустил, так как у них не было пропуска. Тогда «лейтенанты» попросили позвать дежурного по штабу. Боец, довольный, что ему больше не придется общаться с этими непонятными лейтенантами (он уже заподозрил, что это могут быть диверсанты), побежал звать дежурного мичмана. А диверсанты тем временем завернули за угол, переоделись там в своё снаряжение (чёрная резина) и приготовились к штурму, притаившись рядом с воротами в кустах.
Дежурный мичман, получив доклад от матроса, вышел к воротам пообщаться с лейтенантами, но никого там не обнаружил. Сразу стало ясно, что к ним пожаловали «гости». Приказав усилить бдительность, мичман собрался уже вернуться в штаб, чтобы сообщить, кому следует, что у них объявились супостаты, и в этот момент диверсанты пошли на «штурм крепости». Действовали они просто: один из диверсантов, раскидав «сторожей», ворвался в штаб. Вся охрана, отряхнувшись, полетела следом за диверсантом и общими усилиями, за пятнадцать минут, скрутила его, взяв живьем. Да тот особенно и не старался отбиваться, просто тянул время, чтобы его напарник успел «заминировать» штаб. И напарник сделал это. Беспрепятственно. Со стен потом долго отскребали несмываемую краску!
Лодкам консервации тоже не повезло. Рядом с пирсами консервации стоял домик дежурного по живучести. Сам дежурный в это время спал, как и положено по инструкции, чтобы после полуночи, со свежими силами обойти все корабли и выдрать кого попало. Бдить в это время должен был помощник дежурного, но он тоже спал, что не было предусмотрено инструкцией. Спал, уронив голову на стол и подложив под щёку журнал замечаний. За этим неблаговидным занятием его и застал пришедший с проверкой флагманский ВПЛ (читается "вэ-пэ-эл - для непосвященных - что означает систему пожаротушения)– помощник флагманского механика по живучести. Он сначала прошёлся по пирсам, обнаружил там четырёх спящих вахтенных, после чего увидел такую же картину в домике дежурного по живучести. Что бы сделал на его месте нормальный проверяющий? Правильно, разбудил бы разгильдяев и устроил им разбор полетов вплоть до снятия с дежурства. Наш же ВПЛ любил придумывать нестандартные разносы. Поэтому он не стал никого будить, а потихоньку вытащил из-под спящего журнал замечаний, стёр с него лужицу слюней, и стал быстро-быстро писать мелким почерком одно большое замечание. Остановившись на фразе «…и застал его спящим на посту…», ВПЛ призадумался над формулировкой. Как писал наш великой баснописец, «…позавтракать было совсем уж собралась, да призадумалась…». Как не суждено было вороне позавтракать сыром, так и наш ВПЛ не смог дописать свои замечания: в помещение ворвались четверо в резиновых костюмах и масках. ВПЛ даже «Кыш!» не успел сказать, как был аккуратно связан и, с кляпом во рту, вынесен на улицу и положен под кустик сирени. Туда же через минуту перенесли и дежурного по живучести с помощником – их, спящих молодецким сном, скрутить вообще не составляло труда. Так они и пролежали под кустиком до утра. Ходили слухи, что вынос тел происходил при полном отсутствии в них какого-либо сознания: заснули в койках, проснулись под кустом - крепок сон богатырский! Вахтенные на всех четырех пирсах аналогичным образом отдыхали уже минут пятнадцать. Хорошо ещё, что дело было летом, а то перемёрзли бы все за ночь. А так хоть выспались, связанные.
Четвёртой группе диверсантов была поставлена задача: уничтожить подводные лодки, стоящие в ремонте у стенки СРЗ. Разведка супостата работала хорошо, поэтому диверсанты знали основное уязвимое место экипажей ремонта – личный состав, состоящий из пьяниц, разгильдяев и убогих (кто же даст нормального матроса на лодку, если она не ходит в море?). Зная это, командиры супостатов, не ожидая с нашей стороны особой бдительности и активных оборонительных действий, послали на территорию завода одного единственного диверсанта.
Дежурный по подводной лодке поднялся на мостик покурить, а заодно проверить, как бдится вахта. Оглядев причальную стенку, он успокоился – верхний вахтенный стоял на месте, не спал, а прогуливался вдоль корпуса лодки, не забывая поглядывать в сторону гавани. «Молодец, боец, - мысленно похвалил его дежурный, - службу несет, как инструктировали. Надо будет поощрить хлопца».
В это время с противоположной стороны гавани донеслись приглушенные взрывы. Дежурный насторожился: «Кого это там подорвали?». Он не знал, что это рвутся взрывпакеты, которыми диверсанты закидали лодки консервации, успешно завершив одну из фаз своего разбойного набега. «Пожалуй, следует ждать гостей и к нам», - решил дежурный и пошел будить подсменных вахтенных, чтобы усилить охрану лодки.
Подняв двух матросов, он проинструктировал их, и выставил одного на носу, другого на корме корабля. В это время раздались какие-то крики метрах в пятидесяти по корме, где стоял недавно пришедший в ремонт пограничный корабль. Решив узнать, в чём там дело, дежурный быстрым шагом направился к погранцам.
Когда он дошел до соседей, то увидел, что небольшая толпа собралась вокруг одного матроса, который, ожесточённо жестикулируя, рассказывает:
- Я хотел рыбки половить. Сел в шлюпку – она привязана к правому борту – и закинул удочку. Сижу себе тихо, никого не трогаю. Шлюпка стоит спокойно, ветра нет. Вдруг меня как качнет! Я смотрю – из-под воды вылезла рука в чёрном и ухватилась за борт. Следом за рукой из воды показалась голова в маске. Мужики, я так труханул, чуть не обделался, ей-богу! Со страха схватил весло, да как шарахну…, не знаю, куда попал, но это страшилище отпустило шлюпку и утонуло. Может, я его убил?
- Да нет, вряд ли, - засомневался один из слушателей. – Скорее всего, это был диверсант, а таких убить не легко. Просто он уплыл, гад, к своим.
Больше этой ночью корабли в заводе никто не тревожил.
А «утопленником» в маске действительно был диверсант, которого послали взорвать лодки в заводе. Только он слегка заблудился под водой, потерял направление и решил, всплыв, сориентироваться. Не успел он оглядеться по сторонам, как в ушах зазвенело, и из глаз посыпались искры. Он и не предполагал, что посреди ночи в шлюпке будет кто-то сидеть, вот и получил по голове веслом. И ведь сильно получил, чуть не утонул, на самом деле.
На следующий день был разбор «полетов». Командир диверсантов успокаивал пригорюнившегося командира дивизии ОВРа:
- Вы не переживайте, товарищ адмирал, не всё так плохо. Подумаешь, остались без штаба и без лодок консервации. Зато подводники оказались на высоте – к их-то штабу мои орлы не сумели подобраться. И в заводе лодки целы остались...
За эти учения по шапке дали всем, кто прокололся, но особенно досталось флагманскому ВПЛу – за его своеобразные методы проверки несения дежурно-вахтенной службы. С тех пор он сначала будил спящих на посту, а потом заполнял журнал замечаний. И долго ещё ходил капитаном третьего ранга…
Триллер
Смотрели кино - вот это флот! Попали на флот - вот это кино!
Съемочная группа приехала неожиданно. Мало того, что она свалилась, как снег на голову, так ещё, подлецы, застраховались у начальника штаба базы! Привезли с собой бумагу за его подписью с указанием «всячески содействовать, обеспечить, оказать помощь, выделить личный состав» и так далее. Да ещё выяснилось, что состав группы просто интернациональный: двое русских, один эстонец и один финн! Причем двое последних – натуральные иностранцы. Эта группа снимала документальный фильм о Лиепайской бригаде подводных лодок ещё в бытность Советского Союза. Страна давно развалилась, бригаду вывели в Кронштадт, а у них там, при монтаже уже практически готового фильма, что-то не сложилось – то ли засветили пленку, то ли плохо сняли, то ли ещё какая-то беда приключилась. Но факт есть факт. Ребята приехали снять два эпизода: обед в столовой и - смешно сказать - партсобрание! Это через три-то года после роспуска КПСС и запрета на партийную деятельность в Вооружённых Силах!
Для съёмок обеда замкомбрига по воспитательной работе капитан второго ранга Сахаренко (по кличке Рафинад) приказал провести занятия с личным составом по правилам пользования вилкой и ножом, дабы не опозориться перед иноземцами. Перед началом занятий Рафинад решил посмотреть, как вообще питаются «нижние чины». До сего дня он регулярно посещал столовую, но обычно его визиты сводились к опросу жалоб и заявлений. Рафинад никогда не присматривался, как же едят его подчиненные. А тут пришлось… И он пришёл в ужас! Ни на одном столе не было ни вилок, ни ножей. Оказалось, матросы абсолютно всё едят ложками. Мало того, он заметил, как один из матросов, не доев суп, накладывает в ту же миску второе, перемешивает его с остатками супа и с удовольствием ест этот «винегрет».
- Ты что делаешь?! – с ужасом спросил Рафинад.
- Обедаю, - ответил с набитым ртом боец.
- Я понимаю, что обедаешь, но почему ты смешал первое со вторым?
- А так мокрее, - ответил матрос.
- Как-как? – не понял Рафинад.
- Ну, макароны сухие, а с супом мокрее, - объяснил хлопец.
Рафинад, увлёкшись беседой с этим матросом, не заметил, как за соседним столом другой боец в такой же «винегрет» дополнительно наливает компот! Видимо, чтобы ещё мокрее было.
- И вот это мы собираемся показывать иностранным операторам? – ужаснулся замкомбрига. – Немедленно провести занятия по этикету поведения за столом! И про вилки с ножами не забудьте!
Занятия проводили по экипажам целых три дня. «Нижних чинов», в основном, занимал вопрос: а будут ли давать дополнительный паёк для этих занятий, или всё будет проходить при пустых тарелках? Наивные! Им даже вилки с ножами в руки не дали. Вместо столовых приборов они пользовались на занятиях карандашами и ручками. Как во времена Суворова, помните? «Сено-солома» вместо «левой-правой». Так и у нас: карандаш – это вилка, ручка – нож. Бойцы истыкали этими эрзац-приборами все столы в комнатах отдыха! Не додумались замы перед занятиями вынуть стержни из ручек и перевернуть карандаши тупой стороной вниз. В результате столы стали разноцветными, а под шумок кое-кто ещё и автографы на столах оставил, в основном в непечатном (то бишь, в нецензурном) виде. После каждого занятия дневальные, повторяя про себя написанное, оттирали испорченные столы.
Боевую подготовку сократили до минимума. Все силы были брошены на застольный этикет. «Нижние чины», выращенные для нашего флота на бескрайних полях российских колхозов и глинистых берегах среднеазиатских арыков, успешно прошли курс «благородных девиц». Теперь, по замыслу Рафинада, они с успехом должны были соперничать с типичными представителями зарубежных флотов. Имеется в виду, не в плане использования мин и торпед, а в плане эксплуатации столовых приборов.
Через трое суток Рафинад назначил генеральную репетицию съёмки. В столовую перед приходом личного состава пришли все заместители командиров кораблей по работе с личным составом. Проверили наличие на столах полного комплекта столовых приборов. Когда народ расселся по столам, Рафинад ещё раз лично проинструктировал всех, как правильно есть. И генеральная репетиция обеда началась.
Собственно, смотреть, как бойцы едят суп, было неинтересно. Суп почти все ели ложками, кроме двух-трёх перестаравшихся воинов, которым глубоко в душу запали слова начальников, что нужно есть с помощью вилки и ножа. Как говорится, в семье не без урода, а на Флоте не без долб…, пардон, другого идиота. Капусту с картошкой из борща они выловили быстро, но бульон почему-то вилкой не черпался, даже нож не помогал. Так что жижу они просто, не долго думая, испили через край…
Гораздо интереснее было наблюдать, как народ ел второе. Родина в тот день решила побаловать своих защитничков картошкой с мясом. Мясо из отечественных закромов достали добротное, жилистое. Вот тут-то ножи и пригодились! Среднестатистически процесс поедания второго блюда происходил примерно так. Матрос набирал ложкой картофель и отправлял в рот, затем клал ложку на стол, брал вилку, втыкал её в шматок мяса и пытался откусить от него кусочек. Если это не удавалось (жилка попадалась особо прочная), то вилка с мясом перехватывалась левой рукой (зубы при этом не разжимались!), а правой брался нож. С помощью этого инструмента от мяса отрезался кусок (как они не боялись при этом губы себе порезать?), и вилка с остатком мяса опускалась обратно в миску. Дальше шёл процесс пережёвывания пищи с обязательным причмокиванием и ковырянием в зубах пальцем – жилки имеют свойство застревать в зубах. Особо продвинутые в плане застольного этикета считали использование пальца в этом процессе некультурным, поэтому доставали из кармана спичку, обтачивали её ногтями, и уже сим острым предметом спокойно ковырялись во рту.
Если бы этот процесс был снят на плёнку и показан за рубежом, думаю, первый приз на любом кинофестивале был бы обеспечен. К сожалению, замкомбрига лишил съёмочную группу такой возможности. У наших воинов отобрали вилки и ножи, а к моменту съёмки фильма на обед изготовили простое пюре с гуляшом – в таком виде мясо резать не надо! Да, у Рафинада тоже было небольшое изменение в меню – вместо компота он выпил стакан валерьянки. Для храбрости!
Итак, обед с грехом пополам сняли. Эстонец с финном, вроде, остались довольны. Наступил черёд партсобрания. Выбрали для съёмок почему-то наш экипаж. То ли потому что это был к тому времени экипаж единственной подводной лодки в Кронштадте, то ли потому что, по мнению замкомбрига, там все остались в душе коммунистами, то ли ещё по каким высшим соображениям, но отдуваться перед камерой предстояло нам. Заместитель командира по воспитательной работе на время съёмок вновь стал замполитом, штурман, по старой памяти, - секретарём парторганизации. Коммунистов назначили, исходя из фотогеничности – большинство свободных от дежурства офицеров, пятерых мичманов и парочку матросов представительной внешности – чтобы не походили на дебилов.
Возрождённый замполит за одну ночь состряпал доклад, написал несколько выступлений для «коммунистов», чтобы всё выглядело правдоподобно, пару раз отрепетировали спектакль и, наконец, пригласили съёмочную группу. Съёмки должны были происходить в казарме. Киношники, в ожидании приглашения, отстукивали степ на плацу, сгорая от нетерпения закончить, наконец, фильм. В это время в штаб приехал комбриг. Он только что приехал с Чёрного моря, загорелый, как негр, и в последний день отпуска решил проверить, как тут без него служба правится. Поскольку о съёмках фильма на территории бригады никто его в известность не поставил, он был безмерно удивлен, увидев из окна своего кабинета на плацу каких-то людей с киноаппаратурой. Причём, судя по одежде, эти люди явно смахивали на вражеских агентов. Вызвав дежурного по соединению, он выяснил, что в его отсутствие бригада подводных лодок временно стала филиалом Голливуда.
- Что-о-о-о??? – завопил он, чуть не получив инфаркт от такого известия. – На территории режимного объекта – иностранцы? Да вы соображаете, чем это грозит? Здесь же подводные лодки! А секретная часть? Да я вас под трибунал отдам! Вы же командир корабля, должны соображать, кого допускать на территорию соединения!
Дежурный по бригаде спокойно выслушал эти вопли комбрига и так же спокойно ответил:
- Товарищ капитан первого ранга, я думаю, что мне это абсолютно ничем не грозит. О каких подводных лодках идёт речь? Почему о ней вы говорите во множественном числе? Наверное, имеете в виду то железо, которое ждёт своей очереди на переплавку в металлолом? И при чём здесь секретная часть? Никто туда иностранцев и не думает пускать, тем более что они вообще в штаб не заходили. К тому же не я их пускал на территорию, они здесь уже неделю живут, в жилых помещениях офицеров. Ну, а что касается допуска их на территорию режимного объекта, то они этот вопрос согласовали с начальником штаба базы. Его разрешение (с подписью и печатью) я лично видел у начальника штаба дивизии.
- Со мной этот вопрос никто не согласовывал! – продолжал брызгать слюной комбриг. – Пока я тут начальник, и не позволю вражеским агентам снимать на плёнку свою бригаду! Немедленно убрать их с территории!!!
Дежурному по бригаде ничего не оставалось делать, как только выполнить приказ. Он пришёл к нам в казарму и, вызвав старпома, передал ему приказ комбрига.
- Да вы что, Михал Николаич! Они же планировали снимать в течение полутора часов, а снимают только минут пятнадцать. Мы столько готовились, даже обидно. И за себя, и за них тоже. Может, дадим им доснять? – старпом умоляюще посмотрел на дежурного по бригаде.
- Не могу, Георгий Георгиевич. Вы же знаете комбрига – он сей секунд прибежит проверять выполнение своего приказания. А тут – конь не валялся! Давайте закругляйтесь.
- И как вы себе это представляете – закругляйтесь? Зайти и сказать, мол, проваливайте, ребята, комбриг вас выгоняет? Они не поймут.
- Думайте, старпом. Но чтобы через пять минут они были на пути к КПП, - отрезал дежурный по бригаде.
Пришлось старпому потихоньку, через приоткрытую дверь в комнату отдыха, где происходили съёмки, вызвать штурмана. Тот в экипаже имел репутацию птицы Говоруна – отличался умом и сообразительностью.
- Давай, Ярослав, думай, как нам быть, - сказал старпом, объяснив тому ситуацию с приказанием комбрига.
- Вариантов нет? – спросил штурман.
- Нет.
Штурман на минуту задумался:
- Значит, если я правильно понял, боевая задача состоит в следующем: нужно оперативно прекратить съёмки, чтобы всё выглядело естественно, и никто ничего не понял?
- Да, штурман, всё правильно, - старпом нетерпеливо дёрнул плечом. – Думай быстрее, как нам безболезненно выйти из положения, чтобы и рыбку съесть, и в лодку сесть.
- Боевую задачу понял! А в бою все приёмы разрешены, - пробормотал штурман. – Дуйте, товарищ капитан третьего ранга, на улицу и тормозите народ – сейчас все вылетят, как пробки из шампанского. Да простит меня Бог и Главком!
- Ты что придумал, Ярослав? – заволновался старпом.
- Некогда объяснять, - и штурман решительно направился к дежурному по команде.
Старпом пожал плечами и пошёл к выходу из казармы «тормозить народ».
Штурман что-то тихо прошептал на ухо дежурному по команде. Тот отшатнулся, сделал аварийные глаза и переспросил так же шёпотом:
- А личный состав?
- Повторяю: только тем, кто участвует в съёмках, остальных не трогать! – штурман снял с головы дежурного бескозырку, взъерошил ему волосы на голове и подтолкнул в сторону съёмочной площадки.
Съёмки шли полным ходом. Замполит уже произнёс свою речь, собрание перешло к прениям – выступал уже второй «коммунист». На повестке дня стоял вопрос о повышении боеготовности и качестве обучения личного состава «военному делу настоящим образом».
Вдруг дверь с шумом распахнулась, и в комнату ворвался дежурный по команде.
- Аварийная тревога! Пожар в четвёртом отсеке, горит третья аккумуляторная яма! – заорал он дурным голосом.
«Коммунисты» раздумывали мгновение. Через секунду, покидав стулья и опрокинув пару столов, все вылетели из комнаты отдыха – их будто ветром сдуло. Оператор, ошалев, продолжал крутить свою машинку, снимая опустевшее помещение. В комнату отдыха заглянул штурман.
- Эт-то что, на с-самом д-деле? – заикаясь, спросил русский член съёмочной группы.
- А вы что, сомневаетесь? Такими вещами не шутят, - серьёзно ответил штурман. – Давайте-ка, на всякий случай, сворачивайте свою амуницию и дуйте на КПП, а то сейчас тут такое будет!
Штурман сделал страшное лицо, схватил себя за волосы и покачал головой. Киношники свернулись за пару минут и умчались на КПП. Штурман, выглянув в окно казармы, не обнаружил внизу никого из «коммунистов». «Пожалуй, пересолил», - подумал он и взялся за телефон – предупредить дежурного по кораблю, что сейчас на лодку прибежит «аварийная группа» тушить пожар, и чтобы дежурный не пугался, а встретил спринтеров и передал им от него, штурмана, привет.
Приказание комбрига было выполнено точно и в срок. Правда, штурман получил от старпома «по шапке» за такие шутки. Зато съёмочная группа уехала, брызгая слюной от восторга – такой концовки партсобрания они не ожидали. У них и в мыслях не было, что в сценарий можно вставить такую корректуру. Жалели они только об одном – что не удалось снять, как русские подводники борются с пожаром на корабле.
Готовый фильм нам так и не удалось посмотреть. Зато, спустя пару месяцев, финны прислали благодарственное письмо на имя… комбрига. На финском языке с русским переводом. Комбриг велел вставить его в рамочку и повесил на стене в своём кабинете.
Сходня
- Виталий Михайлович, погранец просит «добро» пришвартоваться минут на пятнадцать-двадцать, – доложил по «Каштану» в центральный пост дежурный по кораблю.
- Сейчас выйду – посмотрим, - ответил старпом.
Поднявшись на мостик, он вопросительно взглянул на подошедший к лодке пограничный корабль. Оттуда по мегафону прокукарекали, что они пришли в ремонт, но не знают, куда им швартоваться. Поэтому просят «добро» встать временно к подводникам вторым корпусом, пока командир не выяснит в заводоуправлении, где их место.
- Добро! – милостиво разрешил старпом. Он сейчас остался за командира – тот увёл экипаж на обед. На борту остались несколько офицеров и мичманов, которым было лень топать в столовую подплава – туда и обратно полтора километра!
Коллеги-пограничники пришвартовались, и их командир с механиком перепрыгнули на борт подводной лодки, оттуда сошли на берег и пошли разбираться с местом стоянки в заводоуправление. Оба старпома, – пограничник и подводник, – пообщавшись, пошли в каюту к надводному собрату отметить знакомство.
Оставшийся на мостике помощник командира, не отрываясь, смотрел на новенькую сходню, лежавшую на палубе «погранца». «Вот бы нам такую!» – мечтал он. Накануне комдив приказал, чтобы к выходу из завода на лодке была новая сходня. А где её взять-то, новую? Сделать, пока не вышли из ремонта? Мех готов организовать изготовление, но для этого нужна флотская валюта – «шило», а командир зажал, мол, выкручивайтесь, как хотите.
Тем временем палуба соседей опустела – все погранцы куда-то попрятались. У помощника забрезжила смутная мысль… Наконец, он решился. Вызвав двух подсменных вахтенных, он приказал им аккуратно отвинтить от палубы соседей сходню и «быстро, пока они не очухались», перетащить её к нам на кормовую надстройку. В этом вопросе помощником руководил принцип: воровство на флоте никогда не процветало, но и …не исчезало.
Бойцы справились за считанные минуты. Сходня была перенесена на корму и там спрятана под кормовой надстройкой рядом со швартовными концами. Отослав вахтенных вниз, помощник с чувством выполненного долга сошел на берег и с наслаждением закурил. Теперь осталось только перекрасить «новую» сходню, и всё будет шито-крыто!
Минут через десять появился старпом.
- Эх, и живут же надводники! – с завистью произнес он, закуривая сигарету. – Каюта у старпома хоть и небольшая, но, по сравнению с моей, – просто хоромы! И холодильник, и бар, и стол нормальный – есть где и документацию разложить, и культурно отдохнуть. А тут живёшь, как в сарае – ни повернуться, ни встать в полный рост…
- Так в чём же дело, Виталий Михайлович? Переводитесь на надводный корабль, будет и у вас всё, как у людей, - хитро прищурившись, предложил помощник.
- Я подводником родился, подводником и помру! – назидательно ответил старпом. – А то, что завидую, так это нормальная человеческая слабость – хорошо там, где нас нет. И вообще, переводиться с лодки на корабль – вредно.
- Почему это? – удивился помощник.
- А ты не слышал разве историю про офицера-подводника, списанного с лодки и назначенного на БПК?
- Не-ет, - протянул помощник.
- Служил у нас в Лиепае помощником командира (о, почти про тебя история!) капитан-лейтенант некто… назовём его Пупкин. Заработал он себе какую-то пакостную болячку, с которой на лодках служить нельзя, а на надводных мастодонтах – можно. И перевели его в Балтийск на БПК. На первом же выходе в море наш каплей так насмешил своих новых сослуживцев, что потом весь Балтийск на ушах стоял. А вся хохма состояла в одной-единственной фразе. Представь себе: идет этот БПК в море, наш каплей заступил вахтенным офицером. При смене вахты он даёт по трансляции команду: «Боевая готовность номер два надводная, первой боевой смене заступить!».
- Ну и что тут такого? – не понял помощник.
- Вот в том-то и дело, что для нашего слуха ничего особенного в этой команде нет – привыкли именно так командовать. Тот каплей, прослужив на лодках не один год, ещё не перестроился на новый лад. А для уха надводника эта команда прозвучала весьма своеобразно. Наш каплей Пупкин командует «боеготовность надводная», значит, по аналогии, должна быть и подводная. А где ты видел, чтобы на надводном корабле была боеготовность подводная, а?
- Вот теперь понял, - заржал помощник.
- Долго потом его доставали вопросами типа: Пупкин, когда срочное погружение играть будем?
- Да уж, прокололся товарищ – не позавидуешь.
Пока они развлекались разговорами, из заводоуправления вернулось командование пограничного корабля.
- Ну, спасибо за приют, подводники. Мы будем стоять у вас по носу метрах в ста. Думаю, ещё увидимся.
Корабль отошёл. Старпом с помощником, стоя на мостике, наблюдали, как надводники швартуются. Вот они подошли к стенке, привязались, чего-то забегали по палубе…
- Что это они делают? – спросил старпом.
- Не знаю, Виталий Михайлович, - невинно ответил помощник, прекрасно понимая, что погранцы пытаются найти свою сходню.
Тем временем, надводники, нецензурно жестикулируя, выслали группу парламентёров к лодке.
- Мужики, отдайте сходню, - с ходу выдвинули своё требование парламентёры.
- Какую сходню? – удивился старпом.
- Которую вы у нас свистнули.
Знай старпом об акте экспроприации, проведённой помощником командира, он, наверное, не смог бы изобразить на лице такого удивления. Парламентёры, введённые в заблуждение естественно мимикой и недоумением старпома, ретировались. Виталий Михайлович, заподозрив неладное, повернулся к помощнику:
- Ну-ка, признавайся, Викторыч, что ты там опять натворил?
- Да ничего я не творил, - отвёл глаза в сторону помощник. Притворяться он не умел. Старпом понял, что, похоже, надводники имели право предъявлять претензии.
Под пристальным взглядом старпома помощник сдался.
- Ну да, тиснули мы у них сходню. Грех было не воспользоваться возможностью – она же лежала бесхозная на палубе, без охраны. А нам комбриг приказал сделать новую. Вот мы её и «сделали».
- Не сделали, а спёрли! – рассердился старпом. – И что теперь прикажешь делать? Они же её сейчас найдут! Как отмазываться будешь?
- Не найдут, мы её под надстройкой спрятали.
- Заставь дурака Богу молиться, он и лодку утопит, и сам утонет! – пробормотал старпом, лихорадочно соображая, что делать. Другого выхода, похоже, не было – если сходню найдут на борту, комдив устроит нам небо в алмазах! – Вот что, Викторыч! Давай вахту наверх, доставайте сходню, пока им нашей кормовой надстройки не видно, и – за борт её!
- Вы что, Виталий Михалыч! Жалко же! – заблеял помощник.
- Жалко у пчёлки, чучело! – рассвирепел старпом. – Думать надо, прежде чем что-то делать. А теперь остаётся только следы заметать, пока нас самих не «замели»!
Через пару минут бойцы достали из-под надстройки сходню и швырнули её за борт, как Степан Разин персидскую княжну. Жалобно булькнув, «княжна» моментально утонула. И вовремя, потому что очередная группа парламентёров во главе с командиром корабля выдвинулась к лодке. Второй раунд переговоров ни к чему не привел.
- Мы пошли жаловаться начальнику завода, - предупредил командир погранцов.
- Да жалуйтесь, кому хотите! – разрешил Виталий Михайлович.
Минут через пятнадцать группа парламентёров, усиленная представителями заводской администрации во главе с начальником завода, подошла к лодке.
- Что вы можете сказать в своё оправдание? – с ходу взял быка за рога начальник завода.
- Ничего, - ответил старпом. – Нам оправдываться не в чем.
- Да у них она, больше мы нигде не стояли, - заныл погранец. - Только вот куда они её спрятали?
- Под надстройку, - догадался начальник завода. Он, видимо, был опытным товарищем в вопросах укрывательства краденого на подводных лодках. Помощника командира в этот момент прошиб холодный пот. «Вовремя мы её утопили» - подумал он.
- Можете проверить, товарищ капитан первого ранга, - спокойно сказал старпом, уверенный в том, что сходня спрятана надёжно.
Начальник завода пристально посмотрел на старпома.
- Пожалуй, там мы её не найдём, - капраз повернулся к своему заместителю. – Сергей Кириллович, вызывайте водолазов, проверим на дне. Скорее всего, они её скинули за борт.
Тут настала очередь старпома обильно потеть. Не найти сходню на дне невозможно. « По местам стоять, с должностей сниматься», - мысленно отдал себе приказ старпом, но внешне своей растерянности ничем не показал, решив не сдаваться до конца.
Скоро подошёл водолазный катер. Осмотр дна под корпусом лодки занял всего несколько минут.
Доклад водолаза озадачил не только начальника завода, но и старпома:
- Дно чистое. Кроме бутылок, банок и металлолома – ничего нет.
Для очистки совести начальник завода лично заглянул под надстройку – и в корме, и в носу лодки, но и там ничего не обнаружил (естественно!). Представители завода молча покинули театр боевых действий.
Погранцы, виновато переглядываясь, извинились перед коллегами-подводниками:
- Извините, мужики. Наверное, мы эту проклятую сходню у себя в базе забыли. Не могла же она испариться? Или в море её штормом сорвало, а мы не заметили. Просто мистика какая-то.
- Ну, ладно, всякое бывает, - милостиво простил их старпом. Ему было не по себе – час назад он лично присутствовал при утоплении сходни. Вот, на этом самом месте она ушла под воду. Так, где же она, чёрт побери?! По неволе поверишь и в чёрта, и в дьявола, и в их мамашу…
Отбивая земные поклоны и расшаркиваясь, надводники попрощались и ушли к себе, пожимая плечами. Обалдевшие старпом и помощник растерянно глазели друг на друга.
- Может, я пьян в стельку, или сплю? – спросил старпом. – Ну и где этот кусок железа?
- Это какое-то массовое помешательство, - констатировал помощник. – Но ведь чудес на свете не бывает!
- Вот что, Викторыч. Давай сюда Оппо, пусть нырнёт и разведает, что к чему.
Штурманский электрик матрос Оппо был кандидатом в мастера спорта по плаванию, и у себя в Эстонии подавал большие надежды как перспективный спортсмен.
- Слушай, Андрус, боевую задачу. Ныряешь с кормы, плывёшь вдоль всего корпуса и осматриваешь дно. Нужно найти на дне сходню. Сможешь?
- По-стара-а-юсь, - скромно ответил Оппо.
Он разделся и нырнул. Собираясь ждать результатов поиска несколько минут, старпом достал сигарету, но прикурить не успел. Оппо вынырнул практически сразу и, отфыркиваясь, доложил из воды:
- Он на стапилиза-атор леши-ит!
В переводе на русский язык это означало: выброшенная с кормовой надстройки за борт сходня, спланировав в воде, легла на стабилизатор кормовых горизонтальных рулей в метре от поверхности воды! Водолаз, естественно, её не увидел, так как искал на дне, не поднимая головы. Это как свинья: ищет жёлуди на земле, а на дереве их не видит.
Оппо привязал к найденной сходне бросательный конец, поданный помощником, и поднялся на палубу.
- Молодец, Андрус, - похвалил его старпом. – Ты не представляешь, какое это облегчение – сознание того, что ты не сумасшедший. Я всегда говорил, что любому непонятному факту найдётся простое объяснение. Иди, вытирайся и грейся.
Когда стемнело, сходня была поднята на борт. За ночь рулевые, под чутким руководством помощника командира, перекрасили её, изготовили из брезента обвес, намалевали на нём бортовой номер, и к утру, новенькая сходня стояла на штатном месте.
С пострадавшими пограничниками помирились, сводив их в ресторан за счёт помощника командира. Правда, в краже сходни так и не признались. Те, видимо, до сих пор уверены, что потеряли её во время шторма.
Комдиву доложили, что сходня изготовлена, за что тот похвалил помощника командира. А от старпома Викторыч получил месяц без берега и кличку «Рижский вор».
