Ночью Найда проснулась от шума: на дворе кто-то кричал, звали Горазда, Мечислава. В ужасе она подскочила, зажгла скорей лучину. Все в доме переполошились: мужчины, наскоро одевшись, побежали на двор.
- Что там, Найда? – спрашивала перепуганная Беляна.
- Кто ж знает: думаю, случилось чего.
- Не дай Бог, не дай Бог! – крестилась Матрена.
Она, кряхтя, пошла растоплять печку: ложиться уже не имело смысла. Найда выглянула в окошко, но ничего не видать было в такой темени.
- Ты спи, спи, Беляна, - говорила она, - покамест неизвестно ничего.
Мальцы на полатях тоже проснулись, заговорили. Матрена шикнула на них, чтобы спали.
Наскоро заплетая косы, решила Найда, что сама уже не ляжет. Сердце предсказывало неладное.
Покамест растопили печь, да Матрена хлеб затворила, прошло около получаса. Вдруг ворота заскрипели, послышался шум на крыльце. В дверь горницы тихонько постучали.
- Кого нелегкая еще несет! – испугалась Матрена.
На пороге появились Авдотья с Голубой: на обеих лица не было.
- Господи, случилось что?! – выдохнула Матрена.
- Случилось… - заплакала Авдотья. – с Тишкой неладное… худо ему к ночи стало, лихорадить его начало… не подняться ему было… а потом… как завыламывало его всего, ну, я и увела Голубу из избы… обращаться он начал… в оборотня… там мужики наши… в избе его заперли… боюсь я, а ну как вырвется он оттуда… ведь никогда он прежде дома-то не оставался в такие дни… в лес сбегал… а тут, что с ним станется…
Матрена в ужасе зажала рот рукой. Найда усадила Авдотью с Голубой за стол, киселя клюквенного им налила, пироги поставила. Хорошего она не ожидала: знала уже, что добром дело не кончится. Долго ночь длилась. А как начало светать и небо за окошком посинело, Любим вернулся.
- Ну, дела! – крикнул он с порога, - Тишка-то волколаком нынче обернулся! Насилу успели избу запереть!
- Отец где?! – упавшим голосом спросила Матрена. – Целы все?
- Целы! – махнул рукой Любим. – Там все, на дворе. Стерегут покамест. Стихло уж все, а то страху было: шумел он в избе знатно, все там внутри поломал!
- Ох! – перекрестилась Авдотья и снова заплакала. – Как он сам-то, родимый? Жив ли?
- Жив, - подтвердил Любим, - Мечислав первый в избу пошел, поглядеть, что к чему. Тишка там печь поломал, лавки в щепки разнес, да посуду все перебил. Сам же на полу лежал, без сил, человеком снова обернулся!
- Прости, Господи! – в ужасе прошептала Матрена. – Что ж теперь-то? Как быть, коли еще такое приключится? Он же в клочки любого человека порвет!
- В яму его посадят! Теперь уж делать нечего. Радим с другими мужиками пошел место готовить.
Прозвучало это так, будто рыть могилу еще живому человеку собираются. Найда воскликнула:
- Как в яму-то?! Ведь он едва жив! На дворе холодно, сыро! Как его в землю-то сажать, он же изранен?
- О том разговора больше нет, - ответил Любим. – Решили, и дело с концом. Иначе плохо это кончится: загрызет он всю деревню. Радим говорит, надобно в яму сажать, покамест не растерзал кого-нибудь.
Сердце Найды упало, но сознавала она, что после случившегося старейшины поступят именно так. Радим, должно быть, громче всех ратовал за то, чтоб бросить несчастного Тишку в земляную тюрьму.
Любим, перекусив и отогревшись, снова отправился на двор к Ждану. С ним и Авдотья с Голубой пошли.
- Ой, - качала головой Матрена, - не по душе мне все это. Оно, конечно, оставлять с людьми его сейчас опасно. Но и в яму сажать – до добра не доведет. Помрет, несчастный, в земле-то сидючи!
- Что же делать? Я уж просила Радима сжалиться над ним, но он слушать ничего не хочет!
- Что и сказать, не знаю, Найда. Худо что так, что эдак, как ни поверни. Пригляд за Тишкой надобен, да как быть-то, коли мужики наши в лес уйдут? Запереть-то придется, судя по всему.
Когда Найда с делами управилась, побежала на двор Ждана. Там уж толпилось полдеревни: любопытствующих было больше, чем желающих помочь. Как оказалось, Тихомира уже успели в яму посадить.
- Отец! – молила Найда, - Пропадет Тишка! Холодно уж нынче, сжальтесь!
- Дочка, - сказал Горазд, - ты жалеешь его, это я могу понять. Чай, не чужой тебе он. Но был бы он человеком, другой разговор. Тишка же – оборотень, полузверь, и нельзя нам из-за него рисковать жизнью наших людей. В любое мгновение случится с ним эдакой припадок, и все, кто не успеет спастись, погибнут.
- Он человек, отец! Был бы Тиша твоим сыном, посадил бы ты его в яму?
- Я свое слово сказал, Найда. И не я один так думаю. Вместе мы порешили. Нужно уважать старейшин, это для блага всех жителей деревни. Ты лучше о том думай, как бы нам поскорей ведуна сыскать, да благополучно все совершить. Тогда, Бог даст, и Тишку спасем, снимем с него заклятье.
Найда ничего не ответила, только сжала на груди оберег. Мечислава нигде не было видно, а ей так хотелось молвить ему хоть слово! Быстро направилась она к воротам, к медвежьей ловушке, куда поместили несчастного Тихомира. Но подобраться близко ей не позволил Мечислав. Вид у него был хмурый:
- Не время сейчас с ним беседовать, он не в себе.
- Но ведь Любим сказал, что обернулся Тишка еще утром? Он не опасен.
- Не стоит глядеть, Найда, - Мечислав жестко удержал ее за руку.
Его прикосновение обожгло, хотя пальцы дружинного были холодными. Найда умоляюще посмотрела ему в глаза, и он отступил в сторону, пропуская ее вперед.
Осторожно подошла она к краю земляной ямы, которая была накрыта сверху тяжелой решеткой, сколоченной их прочных жердей. Закреплялась решетка толстыми коваными цепями по периметру, сверху же был навален густой еловый лапник. Заглянув в яму, Найда сначала ничего не увидала: на дне было темно. Затем она уловила какое-то шевеление, и ужаснулась, осознав, что с чернотой сливается сидящий внизу человек. Это был Тишка. Так думала Найда. Думала до тех пор, пока он не поднял вверх голову и не глянул на нее.
В то мгновение у нее внутри все оборвалось. Со дна ямы на нее посмотрело странное существо, лишь наполовину походящее на человека. До боли знакомого человека. Мокрые черные волосы его (или шерсть?) облепили лицо, а, вернее, то, что некогда было им. Полусобачья, полуволчья масть напополам с человеческими чертами привела Найду в ужас. Оскаленный рот с непривычно острыми зубами, наподобие пасти, мог напугать кого угодно, но самым страшным во всем этом безумии были глаза. Глаза человека, глянувшие на нее отчаянно и разумно. Внезапно Тихомир вскочил и как-то по-звериному, с рычанием, резво подпрыгнул вверх, пытаясь достать решетки. Найда в страхе отшатнулась, не удержалась на ногах и шлепнулась на землю. Из глаз ее полились слезы ужаса и жалости:
- Тиша?! Это Тиша?! Не может быть!
Мечислав помог ей подняться:
- Это Тихомир. Утром он уже был таким, когда я нашел его в избе.
- Но как же… Любим сказал, что он обратился в человека!
- У него пока еще человеческое тело и конечности. Но они уже видоизменяются. Прежний облик, боюсь, ему не вернуть, если не снять с него заклятье!
В это время полузверь метался в земляной клетке, пытаясь достать решетку, но ему не удавалось этого сделать. Со дна ямы доносилось отчаянное рычание.
- А я говорил, что надобно было его посадить сюда раньше!
Громкий голос Радима раздался откуда-то сзади. Найда обернулась: ее жених стоял неподалеку и с каким-то мрачным удовольствием наблюдал за происходящим. Он оказался прав: Тихомир не мог уже оставаться среди людей. И, вероятно, осознание своей правоты грело ему душу.
- Не место тебе здесь, Найда! – он подошел ближе и взял ее за руку. – Пойдем, провожу тебя.
Мечислав посмотрел на него пристальным взглядом.
- Медлить нельзя, - сказал он, - завтра же надобно в лес выдвигаться, ведуна искать. Иначе поздно будет: не спасем мы Тихомира. А здесь надежных людей бы оставить, чтобы яму сторожить.
- Решим! – с вызовом ответил Радим. – Сейчас и потолкуем с отцом да с Гораздом.
И он увлек Найду прочь.
Покуда шли до дома, она освободила свою ладонь из его руки и попыталась заговорить ласково:
- Радим, послушай, ведь не бессердечен ты, я знаю! Не оставляйте Тихомира в яме – помрет он! Нынче осень, ночи холодные, а он без огня и крова! Разве по-людски это?
Радим помрачнел и ответил:
- Ты печешься о нем потому, что тебе жаль его, но это уже не тот человек, которого ты знала! Он – полузверь, разум скоро покинет его!
- Нет! Он человек! У него есть сердце, и он никогда не причинил бы вреда никому, если бы…
- Если бы! Но он натворил уже достаточно.
- Разве виноват он, что с ним много лет назад приключилась беда? Виноват, что его проклял тот ведун? Не он себе судьбу выбирал.
- Такова жизнь, Найда. Судьба у каждого своя. Был бы я на его месте, вам следовало бы и меня зарубить. Мы не можем подвергать опасности всю деревню из-за одного выродка.
- Ты груб и жесток, Радим! Как можешь ты такое говорить! Он – один из нас, он человек, которого и ты и я знаем с малых лет, мы росли вместе! Его сердце и душу нужно спасти!
- Его душа не мое дело, - зло бросил Радим, - или позабыла ты, что он загрыз моего брата?! Спасай память о нем, коли тебе так надобно. Но жизнь его теперь в моих руках.
С этими словами оставил Найду у ворот ее дома и пошел прочь. Для него разговор был окончен.
Назад или Читать далее (Глава 23. Обещание)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
