Глава 39
– Ай, больно! – возмущается восьмилетний рыжий мальчишка, когда обрабатываю ему рану на кисти.
– Мы дадим лекарство, чтобы всё зажило, но сначала надо убить микробов, – объясняю ему и прошу медсестру промыть рану и дать антибиотик.
– Диана, это укус человека, – замечаю матери ребёнка.
– Его укусил дядя Паша.
– Вы сообщили в полицию?
– Вот дядя Паша, – медсестра указывает на другого мальчика, которому года четыре примерно. Он сидит слева от женщины.
– Дима мой внук, а Паша – сын, – поясняет она.
«Ничего себе», – думаю удивлённо, но вслух этого не произношу.
– Вы с Пашей сидите?
– Двадцать четыре в сутки, – поясняет Диана.
– Её дочь связалась с алкоголиком, – дополняет информацию медсестра.
– Она забеременела, и я получила Диму, – говорит женщина, покашливая в кулак.
– Давно у вас такой кашель? – спрашиваю её.
– Примерно два месяца.
– Курите?
– Да, но при детях не курю, – и снова кашляет.
– Не хотите сделать рентген?
– Нет, со мной всё в порядке. Займитесь рукой Димы.
– Это займёт несколько минут, раз уж всё равно вы здесь, – продолжаю уговаривать.
– А как же мальчики?
– Мы отведём их в детскую комнату. Рентген грудной клетки и снимок со спины, – даю назначение медсестре.
– Спасибо, – говорит Диана и уходит следом за моей коллегой.
– Ай! – слышу из-за угла женский вскрик.
Оттуда же вылетает Дима и радостно сообщает:
– Бабушка! Пашка укусил медсестру! – и тут же скрывается.
– Простите! – появляется оттуда же голова Дианы и тоже исчезает.
«Ну и семейка», – думаю и иду к следующей пациентке. Девочка-подросток 13 лет. Жалобы на боль в горле. Достаю инструменты, провожу осмотр. Рядом по палате туда-сюда нервно ходит её мать.
– У Алины болело горло. Я отвела её к ЛОРу, ещё три недели назад, – тараторит она.
– Что там, Эллина Родионовна? – на подмогу пришла Оля Великанова.
– Тонзиллярные выделения, – поясняю ей.
– А что это такое? – мамаша аж подпрыгивает из-за своего маленького роста, стараясь заглянуть в горло дочери через наши плечи.
– Простите, это гной.
– Фу, гадость какая! – морщится Алина, когда вынимаю шпатель у неё изо рта.
– Похоже на стрептококк, – говорит Великанова.
– Вы принимали прописанные лекарства? – спрашиваю мать девочки.
– Да. Ей больше нельзя пропускать школу, – и родительница очень пристально глядит на своё дитя.
– Сделаем пару анализов, чтобы исключить другие инфекции, – поясняю женщине.
– Эллина Родионовна, тут ещё один поступил, – сообщает администратор.
Ни минуты покоя!
В третьей смотровой на инвалидном кресле мальчик семи лет, зовут Олег. Симпатичный ребёнок с умным лицом, причём это не только потому, что у него очки в пластиковой оправе, делающие его похожим на Знайку из книжек Носова. Просто ребёнок говорит грамотно и рассудительно.
– Как тебя парализовало? – спрашиваю мальчика, прослушивая.
– Меня сбила машина, когда я катался на велосипеде. Я бы погиб, если бы не шлем.
– Значит, тебе повезло?
– Я раньше так не думал, но в больнице видел многих ребят, которым повезло ещё меньше.
– В карточке сказано, что у тебя инфекция мочевых путей. Ты чувствуешь жжение, когда писаешь?
– Я вообще мало что чувствую ниже пояса, – по-взрослому отвечает Олег. – Но чувствую давление в животе. Тогда я знаю, что надо в туалет и ставлю себе катетер.
– И часто ты это делаешь?
– Каждые 7-8 часов. Но последнее время чаще, так что, может, и инфекция.
– Ты сам ставишь себе катетер? – удивляюсь. Некоторые взрослые мужчины рыдают или очень пугаются, когда им делают эту процедуру, а тут семилетний мальчик. Поразительно!
– Раньше это делала бабушка, – невозмутимо отвечает Олег. – Но она умерла в феврале.
– А кто теперь о тебе заботится?
– Я живу в пансионате для пожилых. Раньше мы жили там с бабушкой. А теперь я один.
Рассказ Олега повергает меня в шок. Как такое могло случиться?! Понятно: мальчик осиротел, но разве ему место среди стариков? Он ведь даже в школу не ходит, получается. Не общается со сверстниками и вообще…
– Понимаю, как это звучит, – говорит ребёнок, пожимая худенькими плечами и видя недоумение на моём лице. – Но зато школа напротив. К некоторым старикам совсем никто не приходит, так что они всегда мне рады.
– Как будто у тебя с полсотни бабушек и дедушек?
– Верно, – улыбается мальчик.
Получается, он учится. Но как всё это оформлено юридически? У сироты должен быть законный представитель. Ничего не понимаю! Во время войны некоторые сироты становились (разумеется, в виде исключения) сыновьями полка. Но теперь-то что?!
– Ладно, – говорю, не выдавая мыслей. – Может быть, пропишем антибиотики, и я попрошу сестру взять мочу на анализ. Договорились?
– Ничего, я и сам справлюсь, – заявляет Олег. – К таким вещам я давно привык.
– Я попрошу сестру, чтобы она помогла. Хорошо?
Мальчик кивает.
В полнейшей задумчивости иду по коридору, навстречу бежит Оля Великанова.
– Эллина Родионовна, мне нужна ваша помощь. Мне сегодня везёт на психов.
– В смысле?
– Ну, утром был парень, решивший сделать себе пирсинг. Взял иголку и ткнул в пупок. Привезли с воспалением. А теперь…
Она открывает дверь во вторую смотровую, и мы обе делаем шаг назад, увидев, что весь пол залит.
– Откуда здесь столько воды?! – удивлённо осматриваюсь.
– Ну вот, я не успела вам сказать… – вздыхает Ольга и идёт к пациенту. Прямо перед нами на койке сидит тощий гражданин с орлиным носом и глазами навыкате. Весь мокрый и накрытый мокрым насквозь одеялом. – Это Оскар Михайлович. Он мочил одеяло в раковине.
– Простите, что налил на пол, – с виноватым видом произносит пациент.
– Зачем вам мокрое одеяло? – спрашиваю его.
– Боялся сгореть. У меня в семье многие спонтанно возгорались, – поясняет на полном серьёзе.
– Неужели? – спрашиваю с иронией.
– Да. Я должен быть мокрым, иначе вспыхну, как фейерверк.
Внезапно он шарахается в сторону: отбегает к стене, пришлёпывается к ней и кричит:
– Уберите его! Скорее!
– Что убрать? – испуганно спрашивает ординатор.
– Там! – он показывает на баллон с кислородом. – Уберите его немедленно! Иначе все взлетим на воздух!
– Оскар Михайлович, успокойтесь, я перекрою кислород через центральный пульт, – говорю ему, стараясь не рассмеяться. Надо же, забавный какой! – Доктор Великанова, давайте введём пациенту раствор от возгорания. И вызовите кого-нибудь из ожогового отделения. Полагаю, доктор Вистингаузен подойдёт лучше всего.
Ольга тут же понимает мой намёк на психиатра, соглашается и, скрывая улыбку, делает пометку в карточке.
– Не бойтесь, Оскар Михайлович, – обращаюсь к мужчине. – Ситуация под контролем.
– Эллина Ро… – в палату буквально врывается Лебедев, но договорить не успевает: поскальзывается на мокром полу и шлёпается в лужу.
– Коллега, вы не ушиблись? – спрашиваю, с сожалением глядя на то, как он стонет от боли, поднимаясь.
– Нет. Везут много пострадавших. Обрушился пешеходный мостик, – говорит Лебедев, морщась.
Вскоре двор клиники заполняется рёвом множества сирен.
– Кровь не гемоглобин, мочу, рентген грудной клетки и таза, – слышу распоряжения Данилы.
– Их так много, что везли по двое, – произносит один из фельдшеров «Скорой». – У мужчины перелом руки.
– Какой?
– Закрытый. Нерв не тронут. Ссадина на голове десять сантиметров. Сознание не терял.
– Я забираю, – говорит Маша.
Иду к следующей бригаде.
– Что здесь?
– Кажется, вывих плеча. Боль в шее и по линии позвоночника. Давление 125 на 78. Пульс 90.
– Беру! – произносит Великанова.
– Мужчина 23-х лет, перелом таза. Упал с семи метров.
– Денис, Денис, где он?
– Кто такой Денис?
– Мой брат. Он стоял рядом.
– Кажется, он в первой смотровой, – говорит медсестра.
– Он не хотел идти, я его уговорил, – признаётся пострадавший. – Денис… Не дайте ему умереть.
– Сложный перелом берцовой кости, – рядом на помощь прибыл хирург Звягинцев.
– Сначала займёмся вами. Как вас зовут? – спрашиваю мужчину, но он теряет сознание.
– Пульс пропал!
– Поехали!
– Травма груди. Дыхание плохо прослушивается в левом лёгком, – Денис Круглов везёт ещё одного пострадавшего.
– Мы возьмём одного тяжёлого, – говорю администратору, который держит связь с диспетчерской «Скорой помощи».
– У них таких тридцать человек, – слышу в ответ. – Сколько мы можем взять?
– Хорошо. Трёх тяжёлых и десять средней тяжести. Правда, я понятия не имею, как мы с ними справимся, если у нас не хватает хирургов.
– Стабилизируем и будем отправлять в хирургию по одному? – предлагает Фёдор Иванович. – Ведь так здесь поступают в подобных случаях?
– Надеюсь, что получится. Вызывайте хирургов.
– Они на конференции.
– Вызывайте!
– Мужчина, 32 года, правую ногу раздавило балкой… – слышу со стороны.
Бегу в одну из смотровых.
– Что здесь?
– Открытый перелом. Кровотечение в промежности. Давление 60.
– Ставлю венозный катетер. Нужен противошоковый костюм, эмболизация и внешний фиксатор, – говорю и понимаю, что одна не смогу сделать всё сразу. Мне категорически нужна помощь!
В этот момент, словно услышав мой молчаливый призыв, входит Заславский. Выдыхаю облегчённо. Уж с этим человеком мы спасём намного больше людей! Быстро поясняю коллеге, какие травмы и что сделано.
– Дайте мне нить номер 30, – быстро входит Валерьян Эдуардович в курс дела. – И повязку!
– Скажите Достоевскому, что мы больше травмы не принимаем! – говорю одной из медсестёр, отправляя её в регистратуру.
Спустя несколько минут иду в соседнюю палату.
– Крови в мочи нет. Гемоглобин в норме, – сообщает медсестра Даниле Береговому.
– Давление 60. Тахикардия.
– Звуки в левом лёгком, – произносит коллега. Назначает препараты и сообщает, что собирается интубировать. – Альбина, готовьте плевральный дренаж слева. Отсос!
– Открыть стерильный фартук? – спрашивает Тишкина.
– Сильный отёк. Мне нужен ларингоскоп, – говорю, помогая Даниле. – Альбина, вводи трубку.
– Не могу, я же медсестра.
– Ему нужна интубация.
– Придётся вам самой.
– Это сложный случай, а ты умеешь. Давай! – буквально приказываю медсестре. Не затем, чтобы поиздеваться. Альбина же сама хотела стать врачом и обязательно им станет, но учиться надо уже сейчас.
– Трубку десятый номер, – взяв себя в руки, говорит Тишкина.
Конечно, у неё получается с трудом. Случай и в самом деле не из простых. Но у неё получается!
Иду проверить, как там сложный перелом берцовой кости. Звягинцев сообщает, что пульс на ноге почти не прощупывается.
– Срочно в операционную! – решает коллега.
– Все на конференции, – поясняю ему.
– Ничего себе…
– Что теперь об этом говорить? Никто не мог предвидеть подобного события.
Вспоминаю, что мне надо проведать Олега. Он остался один. Иду в палату. Мальчик невозмутимо интересуется:
– Привезли пострадавших?
– Да. Сестра брала у тебя мочу на анализ?
– Нет, а что случилось?
– Рухнул пешеходный мостик в одном торговом центре.
– Много народу?
– Да.
– Наверное, они никак не ожидали. Я тоже не ожидал, – говорит мальчик и вздыхает.
– Ну, давай займёмся тобой, – поднимаю рюкзак, лежащий на коленях у пациента, и под ним обнаруживается мокрая неприятность.
– Ой… Я не знал, что уже пора, – растерянно произносит Олег, глядя на мокрое пятно и лужицу на полу. – Я бы поставил катетер, просто ждал сестру.
– Ничего страшного.
– Сейчас я к нему подойду, – в палату входит медсестра.
– Я сама справлюсь. Ты нужна в смотровой, – говорю ей.
– Вы уверены?
– Да.
Вызываю нянечку, чтобы помогла привести ребёнка в порядок. Выхожу и натыкаюсь на Вистингаузена.
– Пришли помочь?
– В некотором роде. Хочу забрать Оскара Михайловича в наше отделение.
– Спасибо.
– Не за что. Сегодня полнолуние. У нас тоже настоящий карнавал, – загадочно улыбается психиатр.
Иду на помощь Звягинцеву. Он как раз начинает операцию.
– Внутримышечное давление 68, – сообщает мне. – Плохо.
– Да уж. Норма 30, нужна фасциотомия, – рассуждаю вслух.
– Вы будете сами?
– Я делала один раз в университете. На трупе, – признаюсь Пётру Андреевичу.
– Но не здесь же.
– Если не поторопимся, ногу придётся ампутировать. Позовите кого-нибудь из хирургов.
Звягинцев быстро идёт к телефону, набирает номер. Поясняет ситуацию. Самое важное: пульс на ноге не прослушивается. В ответ через громкую связь слышу голос Нины Геннадьевны Горчаковой. Она не может спуститься, поскольку сама занята пострадавшим.
– Вам придётся мне подсказывать по телефону, – говорю ей.
– Не получится.
– Всё равно придётся, – настаиваю на своём.
– Хорошо. Дайте мне пять минут.
Становится чуть легче. Когда знаешь, что направлять и контролировать тебя будет опытный хирург, работать проще. Пока готовлю пациента к операции, замечаю, как вибрирует телефон в кармане халата. Достаю его, читаю принятое сообщение.
– Довольна?! Бориса нет. Тебе это с рук не сойдёт. За всё ответишь!
По телу бежит холод. Получается, кто-то из окружения преступника уцелел и собирается за него мстить?! Но почему же так? Ведь Мартын обещал… хотя вспоминаю его слова. Он обещал избавить меня от Бориса и слово сдержал. Насчёт его подельников или не знал, или решил не заниматься ими, поскольку для него это слишком мелко.
Опять накатывает волна страха.