Глава 65
Алексей Петрович
Захожу в палату проведать отца.
– Нет, ну ты видел, а? – спрашивает он, поворачивая ко мне планшет. Там заголовок: «Крупные больницы Питера превращаются в фирмы». – Эти журналисты совсем уже! Пишут всякую чушь!
– Как себя чувствуешь? – задаю вопрос, поскольку здоровье отца мне намного важнее того, что с кучей ошибок пишут современные СМИ.
– А что особенного? Жду себе операцию, да и всё.
– Не нужно передо мной храбриться.
– Перед тобой я становлюсь ещё храбрее, – улыбается отец.
Сажусь рядом с ним, смотрю в глаза.
– Что? – спрашивает он.
– Я гляжу на тебя, потому что больше некуда.
Отец вздыхает и говорит с улыбкой:
– Знаешь, как мне спокойно, когда ты рядом? Наверное, за этим нужны дети.
– Скоро к тебе придут взять анализы, а я пойду по пациентам.
– Ладно, увидимся позже.
– Хорошо.
В любой другой ситуации я бы решил, что раз пациент настроен положительно, то это даёт ему больше шансов на положительный исход. Ведь известно: лечат не только хирурги и правильно подобранные препараты, но и настроение больного. Если он настроен на победу, то обязательно пойдёт на поправку.
Беда в том, что на постели лежит мой отец. Пусть не родной, но именно таким я его считаю. И потому… увы, не верю. Пётр Андреевич Макаров достиг больших высот, а значит прекрасно умеет притворяться. И раз такое дело, то мне кажется, внутри него всё совсем не так спокойно, как он показывает.
***
Полина
Несусь по коридору, догоняю Жильцова.
– Почему вы бежали? – спрашивает он удивлённо. Можно понять: в больнице если доктор несётся стремглав, значит, где-то большая проблема.
– Торопилась, – начинаю кашлять, и Дмитрий хлопает меня по спине. – Всё нормально.
Попутно роняю контейнер для анализов.
– Надо было стоять спокойно, а не пытаться увернуться, - поучительным тоном говорит Жильцов.
– Мне неловко.
– Для коллег это позволительно. Что здесь такого?
– Мне неловко из-за того, как вы сокращаете дистанцию. Как будто мы близки, – объясняю Дмитрию.
– А нам нельзя сближаться? – с робкой надеждой спрашивает он.
– Да.
Поворачиваюсь и вижу Макарова.
– Алексей Петрович! – радостно обращаюсь к нему. Он же хмуро отвечает:
– Увидела, наконец.
– Вы пришли сюда? – спрашиваю, улыбаясь, поскольку ревность мужчины, который к тебе неравнодушен, это приятно. Если он не перебарщивает, конечно.
– Да. Когда у тебя обед? Пойдём вместе, – предлагает Алексей Петрович.
– А вот и нет! – неожиданно вмешивается Жильцов в наш разговор. – Она обедает со мной, верно? – смотрит мне в глаза.
– А… Да, – вынуждена признать, поскольку обещала раньше.
– Тогда, может, поужинаем? – спрашивает меня Макаров.
– Вы должны поужинать со мной. В смысле, разве вы не должны угостить меня ужином по случаю успешного окончания операции?
Мне кажется это странным, но Жильцов в данном случае не ко мне обращается, а к Алексею Петровичу. И тот, пожевав нижнюю губу, отвечает:
– Уговорил. Давай поужинаем.
После этого, явно недовольный своим согласием (как говорится, назвался груздем – полезай в кузов), Макаров уходит, сунув руки в карманы джинсов. Жильцов морщится. Кажется, он не взаправду собирался ужинать с Алексеем Петровичем, а просто хотел расстроить нашу беседу. Вот и вляпался в итоге.
– Похоже, вы двое близки, – подначиваю коллегу.
– Нет. Пойдёмте делать анализы, – отвечает Жильцов и первым начинает шагать по коридору.
Мне ничего иного не остаётся, как идти следом, стараясь не слишком улыбаться. Вдруг увидит? Обидится ещё. Такой ранимый!
Вскоре мы заходим в палату к самому Петру Андреевичу Макарову.
– Доктор, здравствуйте, – приветствую его с широкой улыбкой. Вовсе не потому, что он бывший главврач, а теперь гендиректор и всё такое. После общения на рыбалке я поняла: это очень справедливый, умный и добрый человек. Такой, каких я с детства уважаю.
– Ты здесь, – смеётся Макаров-старший. – Всё хорошо?
– Да. Давайте порыбачим, когда вас выпишут?
– Тебе нравится рыбалка? – искренне удивляется Пётр Андреевич.
Киваю. Причём совершенно искренне. Сама не ожидала, что это занятие мне так понравится.
– Да ты просто сокровище! Алёшка её терпеть не может. Тем не менее, когда ты рядом, он неплохо справляется. Давайте порыбачим вместе, – соглашается Макаров с улыбкой.
– Хорошо, Пётр Андреевич. Это доктор Жильцов, – представляю пациенту своего коллегу.
– Слышал, вы будете оперировать? – интересуется пациент.
– Да, Пётр Андреевич.
– Можно, я возьму кровь на анализ? – спрашиваю у Макарова.
Он молча натягивает рукав больничной рубашки. Когда беру кровь, смотрит на моё лицо изучающе. Мне от этого становится немного неловко, но я понимаю: Пётр Андреевич просто хочет понять: прав ли его сын, что выбрал меня в качестве спутницы жизни? Ну, или мне просто так кажется, что Алексей Петрович решил, будто мы… я и он…
***
Виктор Кириллович
– Макаров-старший лежит в одной из VIP-палат, – говорит сыну Кирилл Максимович, когда собираются подняться наверх.
– А ты всегда быстрее ветра, – делает тот комплимент отцу. – Мне всё было интересно: почему его машина тут?
– У него рецидив, – отвечает глава клана Новосельцевых.
– Ты пойдёшь к нему?
– Нет. Думаю, из-за нас он пытается провести тайную операцию. Он понял, что из-за его болезни врачи начнут колебаться.
Виктор Кириллович кивает. Правда, он не совсем верно понимает, что означает операция для решения судьбы больницы и компании «Центромед». С одной стороны, если Макаров умрёт, это откроет для Новосельцевых новые перспективы. С другой, а если Пётр Андреевич завещает всё своему сыну? Или кому-нибудь ещё? Например, комитету по здравоохранению Санкт-Петербурга? В этом случае больница имени Лёвушкиной станет муниципальной. И тогда не факт, что ему, Виктору Кирилловичу Новосельцеву, удастся удержаться в должности главврача.
***
Алексей Петрович
Вместе с Артамоновым идём по коридору нейрохирургического отделения.
– Не думаю, что нужно держать операцию в секрете. Вы и так много на себя взяли, а скоро вам вообще предстоит перейти в авангард, – говорю Олегу Павловичу.
– Да, согласен. До сих пор я жил, прячась за генеральным, как за щитом. Теперь же мы должны позволить ему заниматься любимой рыбалкой.
– Спасибо, Олег Павлович.
– Я в интенсивную, – говорит Артамонов и уходит.
– Алексей Петрович, – рядом оказывается ординатор Олег Расторгуев. – Виктор Хвалынский голодал со вчерашней ночи. Показатели стабильны. Будет подготовлена вторая операционная.
– Антикоагулянт прекратили?
– Да, ещё неделю назад.
– Хорошо, операция после обеда. Убедитесь, что всё готово.
– Есть. Ассистировать же будет доктор Озерова?
– Пусть доктор Новосельцева готовится.
– Хорошо.
Как только ординатор уходит, набираю номер Полины.
– Алексей Петрович, где вы сейчас? – спрашивает она.
– У регистратуры.
– Результаты анализов пришли. Хотите взглянуть? Принести?
– Нет. Мы решили не держать это в секрете. Можно воспользоваться компьютером? – спрашиваю Парфёнова, поскольку подошёл к регистратуре во время разговора.
– Конечно, прошу, я уже закончил, – соглашается Костя, освобождая место за компьютером.
– Уровень сахара 300, – сообщает Полина по телефону. – Думаю, нам нужно отложить операцию на несколько дней.
Кликаю «мышкой», вывожу на экран нужный документ.
– Проконсультируйтесь с терапевтом, дадим ему инсулин и посмотрим, – решаю, глядя на показатели.
– Хорошо, я сообщу доктор Жильцову.
– Ладно.
Ловлю на себе взгляд Парфёнова.
– Ты странно смотришь. В чём проблема? Заняться нечем?
– Есть. Извините. Я…
– Не нужно извиняться. Я пошёл на обход.
– Хорошо. А с вами можно? Пошли.
Костя далеко не глупый человек. Просто бывает слишком любопытным. Чаще всего – любознательным. Из него хороший доктор когда-нибудь получится.
***
Катерина
Уставшая после беготни по пациентам, усаживаюсь на диван. Издаю расслабленный вздох, предвкушая часик отдыха. И что же происходит дальше? Правильно: входит Расторгуев и сообщает:
– Тебя вызывают на операцию. Кавернозная ангиома.
– Уверен, что меня? – спрашиваю ординатора. – Макаров запретил мне оперировать какое-то время.
– Это время уже прошло.
– А Полина?
– Она ассистирует Жильцову. На операции генерального.
– Ему делают операцию? – удивляюсь.
– Да. Из-за этого такая суматоха.
– Почему ей достаётся всё важное?
– Дело не в важности. Она лучше подходит.
– Эй, тебе не кажется, что я испортилась? – спрашиваю Олега тихонько.
– Да, – отвечает он.
– Это успех, – усмехаюсь я. – Ни минуты покоя!
***
Антон
Невыносимо думать, что мне одному придётся платить за разбитый «Порше». Да и с какого рожна, спрашивается? Я не один в нём ехал! Потому придумываю вариант, как спасти своё бедственное финансовое положение. Иду в регистратуру. Нахожу там Машу и предлагаю:
– Давай поделим счёт.
– С чего это я должна платить? – поражается она.
– Ты тоже была в машине.
– Но за рулём-то был ты. Я думала, у тебя права есть.
– Доктор Озерова обо всём узнала. Она ещё ничего не сказала. Но мы должны разрешить ситуацию.
– Что это вы такое важное обсуждаете, что меня не заметили? – неожиданно рядом раздаётся вопрос доктора Новосельцевой.
– Я хотела почувствовать себя Золушкой, – рассказывает Маша. – Но вместо этого вот-вот потеряю зарплату за два месяца. В общем, я платить не буду! – она убегает, я кричу ей вслед:
– Эй!
Не останавливается даже.
– О чём это она? – спрашивает Екатерина Викторовна.
Мне ничего не остаётся, как искренне во всём признаться:
– Мафиози подарил доктору Озеровой дорогую машину, а мы её разбили.
– Она правда её приняла? – удивляется доктор Новосельцева. – Это же взятка! В нашей больнице такое под запретом.
– Это меня не касается. Но похоже, нам с Машкой придётся оплатить ремонт. У вас есть какие-нибудь идеи?
– Я разберусь за тебя, – вдруг говорит Екатерина Викторовна, поселяя в моём сердце робкую надежду.