Часть 1, часть 2, часть 3, часть 4.
Антон медленно повернул голову...
Из переполненного рояля текла вода, переливаясь через край бортика. Она плескалась на остатки клавиш и, просачиваясь между ними, струилась из-под днища, затопив собою уже большую часть залы.
Небо блеснуло молнией, и зал застыл в секундной вспышке. В заполненном водой рояле Антон увидел лицо.
Казалось, что оно плыло по течению реки, настолько безмятежным и спокойным было бледное лицо девушки. Мокрые волосы спускались в водную гладь, закрытые глаза, застывшие бескровные губы...
***
Неожиданно всё вокруг затихло, будто незримый повелитель стихии, уставший от однообразного, скучного представления, щелкнул тумблером, и всё умолкло. Капли воды, просачивающиеся сквозь дырявую крышу, иссякли, перестав монотонно отстукиваться от пола – изредка где-нибудь в углах темных комнат раздавалось одинокое падение. Раскаты грома, возмущенно урча, перекатывались на окраине леса. Молния выдохлась – её тонкие, искорёженные нити нервно вздрагивали в последних судорогах. Старый лес, утомлённый стихией, погружался в глубокий сон.
Антон подошёл к роялю. Призрачные геометрические силуэты комнаты сглаживались в зеркальной поверхности воды, посреди которой застыло её мертвенно-бледное лицо. Будто почувствовав присутствие, оно медленно стало погружаться в темную воду, пытаясь скрыться, уйти от посторонних глаз. Над её тонкими губами сомкнулась водяная твердь. Пузырьки воздуха не спеша всплывали на поверхность. Антон нагнулся, пытаясь разглядеть лицо в толще холодной воды. Плотно сжатые губы, правильной формы горделивое лицо с выделяющимися скулами, волосы, растекшиеся живым, шевелящимся ореолом вокруг головы, легкое платье, не покрывающее тонкие плечи. Он любовался ею – её холодной красотой, законченной и совершенной – умиротворенной.
Из уголка губ выскользнул пузырек воздуха и направился к поверхности, всплыв, он исчез, воссоединившись с мрачной атмосферой зала. И тут она открыла глаза, впившись в него взглядом. От неожиданности Антон вздрогнул, он не успел ничего сообразить, как она рывком поднялась и, схватив его за руки, увлекла за собой в воду. Антон почувствовал, как ледяная вода сомкнулась над ним, обжигая кожу, она проникала под одежду. Время остановилось... Она держала его, а он даже не пытался вырваться, ошеломленно смотря ей в глаза – бездонные и отрешенные. Они погружались, будто это был глубокий колодец, пока, наконец, не достигли дна. Хватка её ослабла. Она отпустила его, ее тонкие руки безвольно легли, согнутые в локтях, головка, окутанная расплывшимися волосами, повернулась на бок, она снова погрузилась в свой мертвый сон.
Шурка стоял и тихо поскуливал, глядя на молчаливый рояль, только что поглотивший его хозяина. Пес покружился на месте, задрал вверх мордочку и принюхался к воздуху, желая вновь почувствовать запах хозяина. Но его не было, он растворился в спертом воздухе зала. Пахло пылью, затхлостью и старыми, прогнившими досками. Пес заскулил и лег, сложив лапки и не отрывая печального взгляда от рояля.
Тонкие пальцы лунного света, ощупью скользнув по залу, едва коснулись черных ножек рояля, как из мерцающей воды появилась голова Антона, затем плечи. Он выбрался, ступив на пол, и аккуратно вытянул за собой девушку, взяв ее на руки. Антон стоял посреди комнаты, залитого лунным светом, вода стекала с его лица, кончиков волос, капая на мокрое бежевое платье девушки. Она лежала на его руках, запрокинув голову, с ее длинных волос бежали тонкие ручейки воды. Он стоял и смотрел на свою ношу.
Медленно, вытянутыми кистями рук, вода стала подниматься из рояля к трещинам в потолке, впитываясь и растворяясь в нём, словно время повернулось вспять. Разбросанные по полу черные и белые клавиши вернулись на свои места. Заполонив собою весь клавишный ряд, они поочередно шевелились, устраиваясь поудобней. Рояль обрел свой прежний цвет, подкошенные ножки выпрямились, приобретая былую силу и форму. Радужным сиянием из-под рояля зашевелился ковёр, обновляясь и растекаясь волной новизны по залу – геометрические узоры его преобразились, наполнившись игрою воображения былого мастера-ткача.
Шурка радостно тявкнул и подскочил к Антону, виляя коротким хвостом и настороженно обнюхивая незнакомку.
***
Пёс пулей спустился по лестнице со второго этажа и искоса поглядывал на хозяина, ожидая его в широком коридоре. Антон спускался, осторожно неся девушку. Казалось, что она спала, настолько спокойным было её лицо – тонкие брови, четко очерченный подбородок, слегка вздернутый носик, длинные ресницы сомкнутых глаз...
Покореженные деревянные перила, со временем съехавшие с основания, выправлялись, изгибаясь, словно змеи, лениво вытягиваясь по всей длине лестницы. Ступени при каждом шаге человека тут же бодро приосанивались, словно по команде, а расстеленный палас, укрывавший лестничные ступеньки, вновь приобрел красноватый цвет с черными геометрическими узорами и золотистой каймою по краям. На глазах увядала оставшаяся после дождя лужа в коридоре с распахнутой настежь дверью, утекая в зарастающие расщелины пола. Всё в доме стало таким, каким было при жизни хозяев, и видно было, что семья, проживавшая в этом доме, была счастливой – это чувствовалось. Но что-то произошло – то, что перечеркнуло их прежнюю жизнь.
Антон спустился по ступенькам крыльца и положил девушку на траву. Еле заметная улыбка пробежала по её лицу и исчезла в застывшем безмолвии. А может, просто ему показалось. Игра лунных теней?
Растительность вокруг неё зашевелилась и зашелестела. Стебли травы нежно оплетали её руки и ноги. Она слегка подалась вверх, выгнувшись в груди, и затихла. Безмятежность и умиротворение застыли на её лице – два состояния, чуждые живым.
Пожухлая трава образовала некое подобие кокона – естественного саркофага, возвышавшегося над землёю. Вот продолговатые стебли травы перестали двигаться, окутывая новыми кольцами травяную насыпь. Антон смотрел, испытывая некое душевное облегчение. Будто всё он сделал правильно – будто что-то, неизвестное ему, но известное этому месту, разрешилось, развеялось, превратившись в историю.
Мгновение, и травянистый саркофаг рассыпался. Девушка исчезла, вместо неё сидела белоснежная бабочка. Она неуверенно пошевеливала сначала одним крылом, затем другим, потом обеими сразу и взлетела. Сделав неуверенно круг над крыльцом, села на крышу, опять поочередно пошевелила крылышками и теперь уже взмыла ввысь и скрылась где-то в темном небе. Дом, заскрипев деревянными перекрытиями, чуть не рухнул, настолько обессиленно он просел. Выдохнув, наконец-то, свою боль и свою тайну.
***
Костер тихо потрескивал, полыхая крупными углями в сердце своего жара. Михаил кипятил воду в небольшом котелке, висевшем на древке, умело приспособленном между двух колышков. Тут же у огня сидели обе женщины: Ольга и Наталья. Оля, обхватив колени руками, задумчиво смотрела на угли, Наталья доставала из рюкзака остатки еды, складывая на импровизированный столик.
Осторожно между женщинами выглянула довольная мордашка Шурки, он приветливо облизнулся и завилял хвостом, поглядывая сначала на Наталью, шуршащую в пакете, затем на Ольгу. Оля спокойно положила руку на голову псу и стала машинально гладить, не отрывая взгляда от огненных головешек. Провела раз рукой по мягкой шёрстке, второй, третий. Затем как-то отрешённо посмотрела на пса, глаза её прояснились, будто она выплыла из тяжёлого тумана раздумий.
– Шурка! – радостно закричала она и обняла пса, крепко прижав к себе, из глаз её покатились слёзы.
Наталья обернулась, Михаил встал и посмотрел в сторону дома, Оля тоже привстала с псом на руках. На темном фоне осевшего дома отчетливо была видна мужская фигура, она не спеша двигалась в сторону друзей. Пёс радостно залаял и попытался высвободиться из рук. Он дергал мускулистым телом, скулил и извивался, пока, наконец, Оля сама не выпустила его. Шурка помчался к своему хозяину, обежал вокруг него, погавкивая игриво, попрыгал на коленки Антона и снова пустился к костру, обежав его кругом и остановившись у ног Натальи.
Антон подошел к друзьям и, улыбнувшись, сказал:
– Привет!..
Ольга бросилась ему на плечи. Наталья улыбнулась, а Михаил уже наливал только что заваренного крепкого чая в кружку Антона.
– Ну как вы тут? – все ещё улыбаясь, спросил он.
– Да вот уж решили до светлого подождать и идти на твои поиски, – ответил Михаил и протянул ему горячего чаю.
– Обошлось, – спокойно сказал Антон и принял из рук друга кружку. Терпкий аромат чая приятно щекотал ноздри, извивающийся пар струился в прохладном воздухе начинающегося утра.
P.S.
Окутанная холодным туманом, первая утренняя электричка неслась к городу, увозя своих пассажиров с дачных участков, баз отдыха и садовых товариществ в суровую монолитную действительность мегаполисов.
Антон, положив тяжелую голову на локоть, смотрел в панорамное окно, за которым, выныривая из тумана, появлялись и исчезали сонные деревья, столбы, изредка трансформаторные будки, обнесенные металлическими ограждениями с красными предупреждающими табличками. Размеренный стук колес электрички и плавный ход вагонов убаюкивал и клонил ко сну. Веки Антона смыкались, но он с усилием открывал их, обдумывая и проигрывая заново всё снова и снова события этой ночи. Друзья мирно спали. Мишка растянулся на противоположной скамье, положив голову на колени Натальи, пальцы её руки замерли в его черных вьющихся волосах. Ольга спала на соседней скамейке, вытянув ноги и положив рюкзак с палаткой под голову.
В тумане что-то мелькнуло, небольшое светлое, и исчезло. Антон снова приподнял свинцовые веки. За стеклом то появлялась, то исчезала белоснежная бабочка. Она прильнула ближе и села на стекло, обдуваемая ветром мчащегося электропоезда, – помахала сначала одним крылом, затем другим, сложила их вместе и, расправив, взлетела ввысь, исчезая в пепельном воздухе тумана теперь уже навсегда. Антон погрузился в сон, так и не поняв, приснилась бабочка ему или явилась наяву...
Конец.
Другие рассказы: