Тяжелым мрачным изваянием возник дом на окраине леса. Старый, одинокий, покинутый и позабытый всеми – храм одиночества и отчаяния. Пустота, поселившаяся в сим когда-то людском жилище, опасливо разглядывала приближающихся через разбитые глазницы окон его. Она бесшумно перемещалась из комнаты в комнату, прикасаясь к потрескавшимся оконным рамам, порываемая любопытством, волнуясь и одновременно предвкушая.
Настороженный пёс стоял у порога входной двери, опасливо оглядываясь, ожидая приближения хозяина и его друзей. Он уже не прыгал и не резвился, пёс замер, будто прислушиваясь к гуляющему по пустым комнатам сквозняку и его эху – шумному дыханию дома.
Последние лучи солнца ложились на изможденное временем и непогодой старое древесное тело, разглядывая трещины, оторвавшиеся местами облицовочные доски, торчащие заостренной чешуёй, касаясь его, словно сожалея о его безрадостном существовании.
Бесчувственная тьма во плоти уже пожирала дом с восточной части. Она медленно с наслаждением впитывала свою обездвиженную, прикованную к земле жертву. Начиная с просевшей крыши, поросшей островками мха, спускалась, ощупывая стены, проникала в кричащие пустотой окна.
***
Щелчок затвора фотоаппарата. Один, за ним второй, третий будто разбудили от сновидения наяву Ольгу и Наталью, зачарованно разглядывающих особняк.
– Потрясающе, – продолжал фотографировать Михаил, то приседая, то делая несколько шагов в сторону. – Ничего подобного ранее не видел.
Он завороженно делал всё новые снимки. Тонкий писк фотоаппарата в безмолвной тишине сопровождал его восхищение. С каждым новым щелчком Наталья невольно вздрагивала.
Гуляющий в комнатах ветер, возмущенный внезапным вторжением в своё пространство, дотронулся до висевшей на стене пустой фоторамки. Неуверенно она покачнулась, будто раздумывая, накренилась и упала, досадно треснув стеклом. Михаил прекратил съемку, опустив фотоаппарат. Женщины испуганно переглянулись.
– Сквозняк, – поглаживая пса, констатировал Антон. – Посмотрите, как тут ветрено.
И в самом деле, лес зашумел могучим торсом, просыпаясь от дневной спячки, расправляя затекшие плечи-холмы, покрытые рядами многолетних деревьев.
– Давайте разобьём палатку, что-то зябковато становится, – косо поглядывая на лес, предложила Ольга.
***
После насыщенного поездкой дня и длительной прогулки на свежем воздухе люди сидели у огня и молча пили чай – частичку привезенного с собой домашнего уюта. Каждый задумчиво смотрел в пылающий огонь, в котором жёлто-оранжевый жар пламени перемежался сухим треском разваливающихся головёшек. Пёс Шурка примостился у ног Антона, и закрыв от удовольствия глаза, прислушивался к звукам ночного леса.
Старый дом величаво возвышался над людским наспех сооруженным пристанищем. В его мрачных недрах, хранящих не одну историю поколений, все ожило: заскрипели половицы, с потолка посыпались остатки штукатурки, в горнило трубы сорвался остаток кирпича, он с грохотом разбился о каменное дно камина, напугав ворон в лесу и незваных гостей у костра. Стоящее в углу просторного зала старинное кресло-качалка тяжело вздохнуло, скрипнув и слегка накренившись, покачнулось, затем ещё раз и еще...
За окном догорал костер, люди укладывались в палатке спать. Лишь только пёс Шурка, положив голову на лапы, задумчиво смотрел на дом.
***
Подхваченные ветром обрывки газет невзрачным ночным конфетти бродили по длинному коридору, натыкаясь на обшарпанные стены, прогнивший местами потолок, пролетая из темной комнаты в комнату. И вот достигнув распахнутой настежь двери, они наконец-то высвободились из затхлого чулана и бабочками вспорхнули ввысь.
Шурка, громко залаяв, бросился в дом.
– Стой, куда ты?!.. – лишь успел выкрикнуть Антон, выглядывая из палатки. Но шустрый пёс уже пропал в черной пропасти входной двери. Антон вскочил и опрометью бросился следом за псом...
Продолжение:
Другие читаемые рассказы: