Сашка Пахоменко сидел подле отца своего – Федора Никодимыча, помогая продавать мешки с зерном. Кудрявый светловолосый парнишка с покрытыми веснушками носом и щеками вырезал из деревяшки фигурку, болтая ногами и мурча себе под нос мотивчик песни.
В солнечный и жаркий день ярмарка была людная. Народу сновало много, кто за покупками, а кто просто – покрасоваться на людях приезжал, да квасу холодного испить.
Златоглава, Владислава и Алёна ходили по рядам с сукном, разглядывая полотна для будущих нарядов своих, когда заметили Сашку в торговых рядах. Девушки зашептались, зарумянились, глядя на кудрявого богатыря с покатыми плечами. Подруги, зная о тайной страсти Алёны, стали подшучивать над ней.
– Уведут-то Сашку твоего, пока ты стеснениями и волнушками покрываться будешь, – смеялись девушки, радуя продавцов и просто прохожих, оборачивающихся на их смех.
По чистоте душевной Алёна лишь краснела и, стыдливо улыбаясь, смотрела на подруг из-под светлых ресниц. «Высокая, статная с длинною русою косою и красивым певчим голосом, – оглядывая подругу, думала Златоглава. – А ведь правду, возьмет и уведет». И в сердце её закралось потайное негожее...
– Если бы, кавалер такой мне улыбнулся хоть раз, я бы его в миг охомутала. Мой навеки был бы... – хохотнула девица, разглядывая конопатого Сашку.
– А как это? – спросила наивная Владислава, удивленно глядя на подругу.
– А легко... Я бы к тетке своей Варваре пошла. Она бы вмиг мне его очаровАла...
Алёна внимательно посмотрела на подругу.
– Нехорошо это, Златоглава, против воли человека сердце его ворошить... – тихо сказала она и поправила волосы за косынкой.
– Хорошо, нехорошо, а уведут мужика – легче-то не будет... – хитро покосившись на Алёнку, проговорила Златоглава. – Дело-то такое и грехом-то не считается... Ради семейного счастия и благополучия только лишь. Может, он нерешительный, и сам никогда не подойдет-то?..
Алёна задумалась. Доводы подруги показались ей убедительными. Подружки весело засмеялись и принялись дальше грызть семечки. Лишь на мгновение холодный блеск мелькнул в глазах Златоглавы, поглядывающей на Алёнку, и погас в недрах её скользкой и хитрой души.
***
Всю неделю мучилась Алёнка, размышляя: «А может, права была Златоглава? Может, оно и делается так-то?»
Мать девушки покинула мир рано, и посоветоваться в деле таком, акромя как подруг своих, ей было не с кем. Решила она у самой тетки Варвары спросить. Ведь сама-то она подойти не решалась, вдруг Сашка подумает, что она испорченная...
Варвара…
Варвара Егорьевна, крупная самодовольная женщина с черными, как уголь, волосами, собранными в копну на макушке, сидела на скамье и лузгала семечки, шумно плюя себе под ноги шелуху. Её поросячьи круглые глазки презрительно сузились, разглядев в приближающейся девушке Алёну.
– Почём пришла? Давненько ты в наших краях не бывала-то, Алёна, – недобро начала она.
Алёна стыдливо опустила глаза. Тетка Варвара была уже давно в курсе дел сердечных и ожидала свою жертву со дня на день. Терпеливо выслушав Алёнкины сомнения и тревоги, она согласилась ей помочь, коротко сказав:
– Приходи завтра. Завтра большая Луна, мы тебе и поможем...
Одинокая фигура девушки брела, удаляясь по пустынной улице. Где-то за забором лаяли собаки, потревоженные ее шагами. Варвара, ухмыляясь, смотрела вслед Алёнки.
***
В предвкушении великого таинства любопытная Луна нарядилась в свое самое яркое платье, нежно-блеклый свет которого стелился по вечерним улицам и крышам домов. От высокой сирени, стоявшей у дома Варвары, падала тень куста. Скорчившись, она дремала на пыльной дороге. В окнах бревенчатого дома виднелся свет.
Варвара высыпала из мешочка в чашку семена льна, перемешала их куриной высохшей ногой и велела перепуганной Алёне, сидевшей напротив, уколоть себе палец и капнуть крови на семена. Девушка повиновалась. Из ранки на указательном пальце вытянулась капля и упала в чашку с семенами. В круглом зеркале, стоявшем на столе, мерцало отражение толстой свечи.
Варвара Егорьевна принялась напевать, размешивая, шурша семенами в чашке:
Суженый ты ей, ряженый, ты во сне к ней приди да голову ей причеши. Приди, приди. Причеши, да причеши. Её посмотри, себя покажи. Суженый-ряженый, приди к ней, ключ попроси, да замок на сердце её отомкни...
Тётка Варвара многозначительно замолчала. Пузатые семена льна поблескивали от свечи в глиняной чашке. Алёна дрожала, её трясло от страха и неизвестности. Она хотела убежать. У неё возникло ощущение, что все это неправильно и гадко. Но все было уже сделано, оставалось только ждать...
Девушка положила тусклые монеты на стол и, поклонившись, хотела уже выйти из избы, но Варвара её остановила.
– Возьми семена, да рассыпь их вокруг порога дома своего... И жди. Будет тебе счастье.
Алёна взяла чашку и вышла из избы. Варвара сгребла монеты в карман широкого платья и пробормотала:
– Будет тебе счастье, глупая. Да столько, что не унесёшь...
На печи за занавесью, раздался язвительный смешок Златоглавы. Она отодвинула разноцветную шторку и, нащупывая пухлой ногой скамью, спускалась вниз. Подошла к своей тетке, приобняла её и, глядя в глаза, сказала:
– Век не забуду, Варвара Егорьевна...
На лице девушки играла счастливая улыбка, теперь никто не стоял на её пути. Варвара молча гладила племянницу по голове, смотря на пустой стул, где только что сидела Алёна.
– Опять грех на душу взяла... – тихо произнесла она.
Очищение...
Алена, вытирая накатившие слезы, вышла из избы. Она стояла у порога и глубоко вдыхала чистый и прохладный ночной воздух. В голове прояснилось, пелена мрачности и непонимания растворилась в ночной тишине. Теперь ей вместо мнимого счастья казалось, что она на веки испортила себя и при этом вовлекла ничего не подозревающего Сашу. Ей было мерзко и противно. Она с отвращением посмотрела на чашку с семенами в руках и, с досадой произнеся: «Какая мерзость...», высыпала содержимое в траву, прямо у порога дома Варвары.
За дворами на лугах застрекотали сверчки, все словно ожило: зашумела листва на деревьях, на крышу сарая, расправив крылья, прилетел ворон, уселся. Ночная прохлада окутала землю. Из-за тучи вышла полная луна, осветив бледным светом все вокруг. Алёна кинула чашку в кусты и пошла домой, ругая себя за такую глупость и опрометчивость.
Суженый-отряженный...
Силуэт девушки скрылся за высокими ивами, растущими в конце улицы. Последние из псов умолки и разбрелись по своим конурам, сладко зевая и сворачиваясь в теплые мохнатые клубки.
Одинокий ворон каркнул в ночной тиши и, вспорхнув, сел на порог дома. Потоптавшись по гнилым доскам, он спрыгнул в траву и, подобрав несколько зерен льна, взлетел, растворившись в темном небе.
***
Высохшие стебли пшеницы мягко шуршали, касаясь друг друга. От дуновения ветра все поле оживало, оно шумело и кипело будто море полное своей обособленной от остального мира жизни. И только один страж оставался неподвижным – иссохшее, проклеванное до дыр птицами пугало.
Расправив крылья и описав в полете круг, ворон приземлился на вытянутую руку его. Покачнувшись, удерживая равновесие, он повернулся к обтянутой мешковиной голове с торчащей соломой из разорванных глазниц и пронзительно каркнул, выронив семена льна, упавшие к одинокой деревянной ноге. Едва коснувшись почвы, земля впитала их. И тут же мелкие, стремительные ростки взвились вверх по шесту, опутывая его и поднимаясь выше. Вот они пробрались под рваные одежды и зашевелились там, проникая во все части тела. Руки его конвульсивно подрагивали, голова шевельнулась.
Казалось, что со всей округи слетались вороны. В небе был слышен нескончаемый гомон многоголосного карканья и шелест сотен крыльев. Пугало, откашливаясь, тяжело вздохнуло, произнеся хриплым голосом: «Варвара-аа...»
***
И вот на пороге двери Варвары стояло оно, неустойчивое, но вместе с тем гибкое и сильное, одеревенелое, истощенное непогодой и пеклом существо. Оно медленно покачивалось из стороны в сторону, шумно дыша. Пугало прикоснулось к материи двери, как та с треском лопнула, уступив. На извивающихся стеблях вместо ног оно спокойно скользнуло внутрь.
Тетка Варвара лежала у окна и размышляла о содеянном. Нет, она не испытывала каких-либо угрызений, для неё все было ясно и понятно – вот на печи лежит её племянница Златоглава, там где-то Алёнка, пустая и глупая девка. Тут было всё ясно. Мысли её прервал внезапно разгоревшийся яркий огонь в печи – он буквально вспыхнул, грузно ухнув печной трубой.
– Что это? – вскочив на печи от внезапного шума, спросила заспанная Златоглава.
Варвара ничего не ответила, она всё поняла... У нее только вырвалось удивленное:
– Как?..
В банной послышался треск древесины слетевшей с петель двери. Что-то могучее и тяжелое ломилось в избу. Варвара вжалась в постель, инстинктивно натягивая одеяло. Сколько раз она насылала душегуба, но сама никогда не сталкивалась с ним...
Дверь разлетелась в щепки, впустив в избу стаю ворон, и в комнату ввалилось оно – огромное, отвратительное существо, живое и одновременно мертвое. Длинные руки его расплетались и скользили по избе, ощупывая стены и пол. Вороны кружили, оглушительно каркая, пролетая над головой Варвары, хватая её за волосы острыми когтями. Варвара визжала от ужаса, завыла и Златоглава, спрятавшаяся на печи. Птицы бросились к ней, влетев за шторку – недолгая возня, отчаянное барахтанье и крики девушки, мерзкое карканье и хлопанье крыльев... Глазам Варвары предстало ужасное зрелище: птицы вытащили отчаянно отбивающуюся девушку. Они упорно волокли ее по полу, взмахивая крыльями, а некоторые из них клевали свою жертву.
Черная копна птиц, таща за собой Златоглаву, влезла в огненную печь. В воздухе завоняло палеными перьями. Обожженные огнём вороны уже не каркали, а просто молча тащили девушку в полымя, пока, наконец, их всех не поглотило пламя...
Варвара, онемев и не сводя глаз с раскаленного жерла, почувствовала, как по ногам ее заскользили холодные, толстые прутья. Они больно сжимали, впиваясь в кожу. Наклонившись над нею, пустыми глазницами на неё смотрело оно, в темных омутах вместо глаз зияло торжество...
P.S.
Прислонившись к Сашкиному плечу, на груженой мешками телеге ехала Алёна. На вожжах сидел Федор Никодимыч, управляя старой лошадкой. Телега устало поскрипывала, катясь по пыльной дороге. В воздухе витал запах горьковатой полыни и свежескошенной пшеницы.
В чистом поле, покосившись, стояли три пугала: одно большое и два позади него поменьше.
– Отец, глянь, у Чуй-головы семья появилась... – засмеялся Сашка.
– Да вроде того, – пробасил Федор Никодимыч, погоняя лошадку...
Телега с затянувшим песню Федором Никодимычем скрылась за леском, когда пугало в рваном девичьем сарафане и с двумя соломенными косичками на затылке, сухо кашлянуло и, повернув голову в сторону укатившей телеги, сипло прошипело: «Сашенька-а...»
«Суженый»...
Другие рассказы:
- Мистика: «Ягодка»
- Мистика: «Мельник»
- Мистика: «Фауна»
- Мистика: «Ведунья»
- Мистика: «Ночной сторож»