Пёс вскочил с места и, залаяв, бросился в дом.
– Стой, куда ты?!.. – только успел выкрикнуть Антон, выглянув из палатки, но Шурка уже пропал в черной пропасти входной двери. Антон вскочил и опрометью ринулся следом.
– Антон!.. – перепуганно закричала Ольга.
Одинокая фигура человека уже скрылась в темноте парадной...
***
– Шурка, Шурик. Иди сюда, маленький засранец... – ступая по скрипучему полу, звал Антон.
Мертвенно-бледный свет от яркой луны проникал в окна, освещая разбросанные повсюду остатки мебели, осыпавшуюся штукатурку, обрывки газет и кусков обоев. В прогнивших досках зияли раскрытыми ртами черные дыры. Из их чрева тянуло сырой землей и старыми досками.
В большой комнате первого этажа зазвенели остатки стеклянных подвесок на конусообразной люстре. Антон вошёл в зал, огляделся, насколько это было возможно, и тихо позвал пса:
– Шурка-а, ко мне...
Тишина. Только еле уловимый шелест подвесок, да на втором этаже от сквозняка скрипнула дверь.
«Ерунда какая-то. Надо вернуться, взять фонарь, Михаила, и хорошенько тут осмотреть всё», – подумал Анатолий и, минуя дыры в полу, пошёл к выходу.
Он свернул из коридора в прихожую и очутился на крыльце, почувствовав облегчение. Свежий ночной воздух сменил затхлый, спертый в усадьбе. Ветер свободолюбиво гулял по макушкам деревьев леса, в его дебрях, прячась в траве, стрекотали романтическими раскатами цикады.
– Что за черт? – оглядевшись, выругался Антон и зашагал к месту, где недавно был разбит лагерь. Никаких следов недавнего их пребывания он не обнаружил, ему пришлось нагнуться и ощупать руками траву в том месте, где он сам разжёг костёр. Никаких следов – влажная от росы трава, нет углей, нет пепла. А тут стояла палатка...
– Оля? Ребята, это какая-то шутка?!. Эй, это не смешно. Где вы там? – оглядываясь по сторонам, возмущался Антон.
Тем временем...
Изумлённая компания стояла у порога дома. Олю трясло, Наталья, приобняв её, успокаивала.
– Тише, тише, Оля. Сейчас он вернется. Найдет Шурку и вернется к нам. Спокойно...
– Их не слышно?!.. В таком маленьком доме их должно быть обязательно слышно, Наташ!..
– Она права, – освещая пустую прихожую фонариком, согласился с неудовольствием Михаил и двинулся ближе к двери.
– Нет, нет... – завопили испуганно женщины.
– Миша, мы тут одни не останемся... – выпалила Наталья, её пристальный взгляд не сулил ничего хорошего.
Михаил вздохнул, посмотрел на пустое крыльцо.
– Хорошо. Подождем.
Он подошёл к парадной:
– Антон?! Анатолий Русланович?!.
Звуки его голоса растворились в пустом коридоре, будто стены впитали их. Михаил обернулся к женщинам:
– Пойду пока, разыщу фонарик.
Комнаты прошлых жизней
Антон обошел дом, но Ольги, Михаила и Натальи нигде не было. Мало того, отсутствовали какие–либо следы их совместного присутствия вообще. Это тревожило более всего.
– Будто попал в другое измерение, – произнес он, проведя ладонью по ощетинившемуся подбородку, пристально рассматривая старый особняк.
Самодовольная Луна висела в угольно-черном небе, освещая пробудившийся лес и застывший в немом оцепенении заброшенный дом, в призрачном свете нахально ухмыляющийся пустыми окнами.
– Ладно, отыщу пса и отправляюсь на электричку. Раз уж меня одного тут оставили.
Бегло обследовав первый этаж, Антон решил подняться на второй. Ступеньки тихо поскрипывали от каждого его шага. Он вошел в комнату, находящуюся у лестницы. Дверь отсутствовала, в конце помещения виднелось одинарное окно, через которое пролезла полоска лунного света и застыла вытянутым прямоугольником. Комнатка была маленькая, возможно, она служила гардеробной или кладовой. На левой стене висело несколько запыленных деревянных полочек, на одной из них лежал раскрытый журнал, стояла керосиновая лампа с потрескавшимся стеклом. В углу, на надломленных ножках покосился шкаф, открытой створкой он упирался в пол, как раненый, пытаясь, удержать равновесие. Напротив него – стеллаж, запыленный, старый, но все еще живой, в его нише покоились рядами книги.
– Шурка... Шурка-а, – негромко позвал Антон.
За шкафом раздалась возня. Антон сделал шаг вперед и наклонившись, позвал:
– Иди сюда, ты где есть-то...
Между дверью-костылем и телом шкафа вылезла жалостливая мордочка пса, он тихо поскуливал, боясь подойти к хозяину.
– Ах ты, маленький засранец, – обрадовался Антон и взяв собачонка на руки, прижал к себе. Довольный пёс тихо повизгивал.
– Что с тобой? Пойдем, пойдем отсюда... – В душе он был рад, что не пришлось осматривать другие комнаты этажа.
Антон выглянул в коридор, уходящий прямоугольным рукавом вправо, посреди него вольготно расположилось кресло с высокими подлокотниками и изорванной частью спинки. Оно было обращено к лестничному маршу, казалось, что оно или кто-то сидящий в нём, наблюдает за происходящим.
Сначала Антон не обратил внимания, он был рад скорейшей находке пса и спешил покинуть дом, но спустившись на несколько ступенек, встрепенулся. Он мог голову дать на отсечение, что пару минут назад, когда он поднялся по лестнице, кресла тут не было. Будто прочитав его мысли или почувствовав волнение человека, журнал, лежащий позади на полке, ожил, – шурша, перелистнув страничку, словно новую главу или эпизод разворачивающихся событий. Пес враждебно заурчал... Антон медленно повернул голову. Журнальные листы, мягко шелестя, перелистывались один за другим все быстрее и быстрее, поднимая в воздух многолетнюю пыль. В носу и горле неприятно засвербило.
– Спокойно, спокойно, это просто ветер... – говорил сам себе Антон, но мурашки, пробежавшие холодком по спине, уверяли его в обратном. – Я просто устал. Главное, не поддаваться панике... Быть спокойным...
Он глубоко вздохнул и, прижав засуетившегося пса крепче, пошел вниз, стараясь не производить лишнего шума, но проклятый журнал как нарочно шелестел всё громче, пытаясь разбудить весь дом. Ссохшиеся ступени лестницы предательски заскрипели от удовольствия – уже много десятилетий никто не наступал на них. Их глухой звук разносился по коридорам обоих этажей, тревожным набатом возвещая о нежданном госте. Журнальная вакханалия неожиданно прекратилась. Антон замер, прислушиваясь к звукам в доме. Ступени выжидательно замерли вместе с ним. Ни с того, ни с сего, над его головой вспыхнув, образовалась плотная толща света, она ровным срезом легла на стену лестничного пролёта. «Керосиновая лампа», – догадался Антон, и пустившись по лестнице, в три прыжка оказался на крыльце усадьбы.
В зале первого этажа возмущенно зазвенели подвески люстры. Кресло-качалка, стоящее напротив окна, скрипнув, стало раскачиваться взад-вперед, взад-вперед – наслаждаясь образовавшейся суматохой.
Антон не останавливался. Выскочив из дома, он увидел пучок света на траве, нисходящий из окна комнаты второго этажа. Боясь повернуться, он несся со всех ног, насколько позволяла ухабистая дорога. Наконец, дыхание сбилось, ноги стали ватными, по спине засочился пот. Чуть не споткнувшись и не упав, Антон перешел на шаг. Отпустил испуганного пса. Упершись руками в колени, стал восстанавливать дыхание. Обернулся...
Насмешливый фасад дома, ухмыляясь, смотрел ему в спину пустыми окнами. Он не оторвался от него и трехсот метров.
Свет, сочившийся из гардеробной комнаты второго этажа, потух. Весь дом снова погрузился в мрачную, давящую темноту.
– Что за.., – выпрямившись во весь рост, возмутился Антон...
Тайны мертвого дома
Антон сидел на траве, сложив под собой ноги. Он раздумывал о событиях последних часов. Довольный Шурка мирно спал, свернувшись клубком. Ему достаточно было того, что рядом с ним близкий человек, остальное все было не так важно и выходило за рамки его маленького собачьего мира.
– Странно, уже должно начать светать, – глядя на темное небо, произнес Антон, вертя в руках стебель травинки.
Дом потерял свой грозный вид, должно быть ему наскучило быть зловещим и ужасающим. Он осунулся от усталости и ожидания, поддавшись тяжести накопившихся десятилетий.
Тихая мелодия потекла тонкой струйкой нот из окон второго этажа. Дом, скрипнув остовом сухожилий, ожил. Стены его приобрели свежий матовый оттенок, остекленные окна распахнулись, демонстрируя белоснежные занавески, обветшалое крыльцо выпрямилось, расправив искривленные перила и выровняв прогнувшиеся ступени. Вероятно, ожидая прихода гостей, под крышей парадной загорелась лампа, осветив входную дверь с медной ручкой в виде пасти льва.
Шурка поднял мордочку и тихо зарычал, оскалив пасть с жёлтыми клычками. Грунт, покрытый земляным ковром, местами провалился, оголяя черную землю, жирными комьями блиставшую под лунным сиянием. Он уходил под землю, оставляя вместо себя правильной формы прямоугольники, осыпавшиеся внутрь. Развёрнутых могил было десятки. Они рядами выстроились перед домом. Раскрылись и затихли, выдыхая терпкий запах свежевырытой земли.
Антон вскочил и обходя новоявленные препятствия, вышел на край некротрясения. Оказалось, что он с Шуркой сидел в самом центре оживших могил. Он не испугался и даже не удивился, уже понимая – находясь в орбите дома, произойти может что угодно и даже такое паранормальное.
Пёс залаял, спрятавшись за человека. Запах сырой земли, никак не сочетался со звучащей музыкой из дома, он пропитал собою все пространство вокруг.
Антон инстинктивно сделал несколько шагов назад, чуть не наступив на пса.
В земляных провалах что-то происходило. Из могилы, находящейся рядом с Антоном, вытянулась костлявая рука, за ней вторая, и цепляясь за землю, вылез скелет в обтянутом порванном жилете, сквозь который видны были белые рёбра. Его гладкий, блестящий череп был устремлён к дому. Он не видел человека, а выпрямившись на ногах в изодранных штанах, направился к крыльцу, оступившись и едва не угодив в другую могилу, из которой выбирался ещё один мертвец – женщина. В разорванном платье, висевшим ошметками на ее проступавших костях, она пыталась выбраться из своего подземного убежища. Руки её то соскальзывали, то подламывались, ей всё никак не удавалось зацепиться и вылезти. Сохранившиеся волосы клочьями свисали с ее черепа, касаясь земли.
Лёгкая музыка стародавней симфонией лилась в окрестностях дома, приглашая ночных гостей в свое прибежище. Десятки мертвецов, хромая, покосившись в юродивых телесах, плелись к освещенному крыльцу. С каждым шагом движения их становились легче и непринуждённей, а отсутствующая плоть материализовалась, восстанавливаясь в прежний прижизненный облик. Одежда приобретала свой первоначальный вид и цвет. Отрастали волосы. У женщин они приобретали изящные формы причёсок, а у мужчин укладывались в пробор на разный манер. Кавалеры во фраках любезно протягивали дамам руку, помогая подняться по лестнице. Шурша пышными платьями, те любезно отвечали, склоняя головы в элегантных шляпках, мило улыбаясь и принимая ухаживания. Завязывался легкий диалог, обрывки фраз, непринужденный женский смех, прикрытое веером лицо...
Застывшим истуканом смотрел Антон в раскрытые окна первого этажа. В них, кружась по залу, вальсировали пары. Забыв обо всем и обо всех – погрузившись в одно мгновенье танца, дарованного им сегодня и сейчас.
Он решил подойти поближе. Всё-таки сомнения в реальности картины одолевали его. Обходя развернутые опустевшие могилы, в которые словно погрузилась сама ночь, до того они были непроглядные и бездонные, он шел к крайним окнам зала. Ботинок скользнул по жирной земле, и Антон оступился, больно ударившись лицом о край ямы...
В небе искрились звёзды, любопытно разглядывая нелепо угодившего в ловушку человека.
Антон застонал. Где-то выше, над головой истошно лаяла собака. Холод, проникающий холод жадно облизывал его со спины, сквозь рубашку. Поднятая рука, инстинктивно ища опоры, нащупала сплошную стену сырой земли. Пальцы впивались в неё. Комья земли, осыпаясь, падали на лицо, попадая в глаза, на лоб, мелкими кусочками засыпались в уши.
– Тише, Шурка. Тише, чтоб тебя... – проговорил Антон и погрузился в забытьё, положив голову на холодную землю. Резкий подвальный запах пыльной залежи пронзил его и затих.
Пёс жалобно скулил над ямой, взывая к своему хозяину. Музыка в доме давно утихла. Пары расступились, и гости, один за другим покидали обитель, ступая по коридору, затем сворачивая и выходя на крыльцо. Оставляя былой лоск в доме, наряды их хилели, кожа на лицах, руках и открытых частях тела дряхлела, усыхала, а в ногах появлялась ломкость. Безвольными и обессиленными телами выходили они, ровно танец забрал у них последнее, каждый дошагивая до своих убежищ. Одни спокойно спускались, другие костлявыми мешками падали на самое дно, тут же замирая в скрюченных нелепых позах.
Дом потускнел, оконные рамы поникли, обвиснув печальными веками в проёмах. Пепельными хлопьями слетала краска со стен, отлипая, она кружилась серою вьюгой. Крыша покосилась, как будто скелет усадьбы надломился под её тяжестью. В доме погас свет.
***
Сквозь пелену полусознания Антон расслышал злобное тявканье и рычание Шурки. Защищая своего хозяина, тот кидался на подползающие останки человека. Он цапал за голые кости, тряс головою, пытаясь оторвать кусок и тут же отскакивал. Скелет, не обращая никакого внимания на пса, злостно шипя, полз к своей могиле, оставляя за собой обрывки наряда. Уцепившись за край, он подтянулся и мешком бухнулся на дно ямы. Антон почувствовал сильный удар по спине... Очнулся, открыл глаза. Столкнул с себя навалившуюся тяжесть. Безобразные останки тела скатились к стене и замерли, череп уткнулся в сырую землю, ехидно осклабившись.
Ожившая могила, дождавшись возвращения давно усопшего, принялась осыпаться, погребая свою жертву вместе с ещё живым человеком. Антон оперся на локти, и, карабкаясь по насыпи, поднимался, загребая под себя сырую, холодную землю. Едва успел он вытянуть ноги и отдышаться на поверхности, как яма, доверху наполнившись землей, закрылась – по еще черной земле проступала пожухлая трава.
Шурка бросился облизывать Антона, скуля и визжа от радости.
– Да тише ты, тише, чудной пёс, – Антон вытряхнул комья из-под рубашки, сплюнул сгусток крови вперемешку с землей, огляделся.
– Надо выбираться отсюда, больно весело здесь...
Он посмотрел на дорогу, ведущую вдоль леса к электричке. Но понял, что так ему не выйти отсюда, опять блуждать кругами впустую ему не захотелось. Дом каким-то странным образом не отпускал его, заставляя наматывать круги. Вероятно, выход был в самом доме, осталось только найти его...
***
Запах сырой земли сменился осенним букетом увядшей травы, пожухлых листьев и влажного леса. Холодный, резкий ветер усиливался с каждой минутой. Грозовые тучи затягивали звёздное небо, закрывая собою беззащитную луну. В их черных утробах проскальзывали кривые усмешки молний.
Громовой раскат угрожающе прокатил по чернеющему небосводу, готовясь к первой, но далеко не последней битве между небом и землей.
– Нам нужно укрытие и выбора у нас нет, – осматривая затянувшееся небо, проговорил Антон и шагнул к крыльцу дома. Пёс следом поплёлся за ним…
Читаемые рассказы: