Научно-техническая революция второй половины XX века и связанный с ней стремительный рост благосостояния передовых держав приучили людей к мысли о том, что научное знание априори несёт пользу всему человечеству. Особенно характерно такое отношение к науке для нас, бывших граждан Советского Союза, где эта мысль активно поддерживалась идеями прогрессорства в литературе и искусстве. Следствиями понимания априорности пользы науки стали идея её космополитичности и принципиальное отрицание допустимости существования границ, препятствующих распространению знаний и технологий. По сути это чисто глобалистские идеи, аналогичные отрицанию границ для движения товаров, капиталов и рабочей силы.
Сегодня, когда человечество идёт по пути от глобального мироустройства к так называемому многополярному, встаёт вопрос сохранения глобалистских институтов. В том числе важно достичь определённости в вопросе необходимости сохранения глобальной открытости научных знаний. Должна ли наука сохраниться как глобальный институт после распада глобальной мир-системы на региональные?
Кому и что выгодно?
Уровень научного и технологического развития различных элементов распадающейся глобальной мир-системы неодинаков. Мир-системный анализ выделяет три основных типа элементов мир-системы: центр (технологически наиболее развитые, с высоким уровнем жизни), полупериферия (развивающиеся, но отстающие на 1-2 технологические ступени от центра) и периферия (наименее развитые технологически, с низким уровнем жизни). В результате распада каждый из элементов на некоторое время будет представлять собой самостоятельную систему - для удобства назовём их, соответственно, "передовая", "догоняющая" и "отстающая".
Во избежание путаницы и подмены понятий необходимо также разделить науку, или научное знание, понимаемое как система знаний о законах природы, общества, мышления, и технологию, понимаемую как применение научного знания для решения практических задач. Поэтому далее необходимо разбирать отдельно вопросы "Кому выгоден свободный доступ к знаниям?" и "Кому выгоден свободный доступ к технологиям?"
Инновации имманентны капиталистическому способу производства. Значит свободный доступ к технологиям не выгоден капиталистическому предприятию, занимающему передовые позиции, так как сами передовые позиции обусловлены защитой от свободного доступа к технологиям патентами. Поэтому передовые системы, где концентрация предприятий с передовыми позициями наиболее высока, при данном способе производства наименее заинтересованы в свободном доступе к технологиям.
Выгоден же такой доступ догоняющим системам, так как сокращает их расходы на инновации за счёт прямого копирования.
Отстающие системы не в состоянии получить преимуществ ни от свободного доступа к передовым технологиям, ни от его ограничения.
Развитие научных знаний не связано со способом производства и ступенью развития системы непосредственно. При наличия финансирования научной деятельности со стороны общественных фондов новые научные знания могут появляться даже в отстающей системе. Поэтому ключевую роль здесь начинает играть развитость процессов превращения научных знаний в технологические решения, то есть инвестиции в инновации.
Передовая система обладает наибольшими возможностями таких инвестиций, поэтому получает наибольший эффект от открытого доступа к научным знаниям.
Догоняющая система обладает меньшими возможностями, а потому на инвестиции в инновационное развитие тратит большее время и, относительно своих возможностей, больше сил и средств, и в случае открытого доступа к научным знаниям имеет высокие риски не успеть реализовать инновации даже обладая изначальным приоритетом в научных знаниях.
Отстающая система фактически лишена возможностей проводить самостоятельное инновационное развитие.
Перспективы сохранения участия России в глобальных научных проектах
До конца своего существования Советский Союз являлся центром собственной мир-системы, то есть относился к разряду передовых. Научные достижения, полученные в ходе фундаментальных исследований, через систему отраслевых НИИ конвертировались в технологии. В особенно значимых отраслях, таких как атомная энергетика, производство оружия, авиация и космос, Союз обладал технологическим приоритетом.
Крах мир-системы Советского Союза в 1991 году в короткие сроки низвёл организацию научной работы до уровня отстающей системы. Инновационное развитие за редким исключением оказалось остановлено. Отсутствие экономического эффекта от конверсии научного знания в технологии привело к тому, что финансирование науки велось скорее по инерции, и размер финансирования постоянно сокращался. Лаборатории и конструкторские бюро закрывались. НИИ массово превращались в офисные центры. Спасением для бывших советских учёных в тот момент стала либо работа по грантам (наука "на экспорт"), либо прямой выезд за рубеж для работы в международных проектах, конечными бенефициарами которых выступали компании и корпорации стран Запада.
Таким образом, лучшей стратегией для выживания российской науки, как науки отстающей системы, в 90-е годы XX века стало включение в глобальные научные проекты. При этом инерция, унаследованная от советской науки, оказалась столь велика, что участие в международном разделении научного труда позволило не только выжить, но и местами развить научный приоритет (например, в области ядерной физики).
Мюнхенская речь Путина обозначила неприемлемость для России однополярного мира. Можно сказать, что таким образом было публично заявлено, что Россия отказывается от роли отстающей системы и сама себя считает системой догоняющей. Как было показано выше, догоняющая система заинтересована в широком технологическом сотрудничестве, имея целью копирование или иной вид локализации чужих технологий, но в то же время заинтересована в сокращении доступа к передовым научным знаниям, полученным внутри системы.
Таким образом Россия не только не заинтересована в сохранении участия в глобальных научных проектах, отказ от такого участия необходим для формирования достаточного объёма научных знаний в качестве базы для технологического суверенитета.
Есть ли польза от глобализации научного знания?
Никакие достижения, ни технические, ни научные, не могут априори нести пользу всему человечеству разом в силу того, что этими достижениями ещё нужно уметь воспользоваться. Нет условным масаям-кочевникам никакой пользы от развития знаний в области астрофизики. Поэтому основной тезис об общечеловеческой ценности науки изначально подложен, ведь даже свободный доступ к знаниям не решает вопрос неравенства систем.
Свободный доступ к технологиям же безусловно приведёт к удешевлению производства в силу снижения нормы прибыли, но ценой этого в условиях капиталистического производства будет стагнация естественного технологического процесса — риски предпринимателей, связанные с внедрением инноваций, не будут покрываться сверхприбылью от торговли инновационными товарами.
Таким образом ни свободный доступ к технологиям, ни свободный доступ к знаниям не выгоден всем системам в равной мере, а значит при распаде глобальной мир-системы на региональные сохранение глобальной науки невозможно. Однако, это не отменяет международного сотрудничества в научной сфере в рамках консорциумов по решению ограниченных научных проблем.
