Наталья прислушивалась к себе и радовалась. Как это странно – совсем недавно она ходила легкая-легкая, пустая-пустая, а теперь в глубине ее чрева поселилось дитя! Оно требовало много еды, и Наталья много ела. Грудь ее округлилась, и плечи сделались пышными, совсем, как у местных девушек, собирающих в саду крыжовник. Те девушки красиво пели глубокими сильными голосами, и Наталья часто отворяла окна, чтобы послушать их удивительные протяжные песни.
А еще ей нравилось посещать храм. Она стояла, вся в шелках и в золоте драгоценностей, которыми щедро одаривал ее любимый князь, и слушала нежный хор певчих. Голоса доносились до самого неба, вглубь его, в непонятную простому смертному высоту. Наталья верила, что русский Бог слышит ангельское пение. Значит, и молитва ее дойдет до грозного русского Бога. И молилась она о том, чтобы простил ей Господь грех невольный, грех прелюбодейства, который грозный русский Бог, говорят, прощает. Нужно только пострадать за него.
Дьякон по указке Князя, подавив в себе гордыню, (в грехе живет барынька) учил Наталью читать и писать. Объяснял слова святого писания. И Наталья вдруг ощутила в себе некую силу. В ее темный, закрытый от знаний мир вдруг ворвалась живительная сила любопытства и жажда к пониманию разных вещей. И чем больше она узнавала, тем страшнее ей становилось: с Богом нельзя договориться. Бог не позволит ей переродиться в другое существо. Бог карает и милует, но его не задобришь цветами и вкусной пищей. Бог грозен и суров, как грозны и суровы русские. И язык их тяжел, грозен и суров. И только песни чудесны: мягкие, грустные, тягучие…
Нет. Неправда. Бог русских милостлив и добр: он никогда не заставит вдову подняться на костер к мертвому мужу. Всему свое время. Нужно просто молиться и быть покорной. А разве она не молится? А разве она не покорна? Почему же кажется ей, что русский Бог покарает ее за смертный грех?
Князь в ладоши хлопнул:
- Ну, Наталья, порадовала! Давно брюхата? С ноября, думаешь? О! Надобно бал организовать! Пригласим местных помещиков, купцов, дворян и весело отметим рождество! Что тебе, душенька, еще подарить? А хочешь, мы портрет твой нарисуем? В полный рост? Повесим в залу. Пусть висит, пусть невесты местные, на мое добро завистливые, чахнут! Пусть мамаши их, чертовы куклы, языки себе сотрут в пересудах?
- Не надо бы, - хотела воспротивиться Наталья, но разве будет слушать ее Выжигов?
К Рождеству бал случился. В парадной зале было торжественно и душно от тысяч горящих свечей. Каждому входящему бросался в глаза большой портрет писаной красавицы. Той красавицей была Наталья. Все любопытствующие спешили к хозяину засвидетельствовать свое почтение, а сами косились на чудесную смуглую женщину. Кто она? Царица шаманская? Или бухарская принцесса? На тонкой шее красавицы блистало дивное ожерелье – княжеский подарок. Наталья была прелестна и тиха, как ясное, в капельках сапфировой росы осеннее утро.
- Принцесса из древнего угасающего рода Бхарата, последняя из живущих. Пришлось спасать, - князь, издеваясь над гостями, врал напропалую, - решил я приобрести сапфировые рудники в тех местах, а она при них была. Ну… обтяпали сделку: она княгиней будет, а я шахом.
После бала вся округа гудела от сплетен. Помещики верили и не верили россказням: такая красавица – сразу видно – родовитая. Что же задумал князь? И кто позволил ему запросто приобретать казенные рудники? Британская империя? Без ведома нашего государя? Шпионаж? Или блеф? Чертов князь, вечно взбаламутит народ, чтоб ему пусто было! А принцесса хороша, ах хороша! Век бы глядел!
А к Сретенью к имению князя прискакал нарочный из Петербурга с «высочайшим повелением его императорского величества» Государь требовал – явиться князю ко двору в срочном порядке. Возражения и отсрочки запрещены.
Выжигов побледнел и процедил сквозь зубы:
- Доигрался с сапфировыми рудниками, дуррак!
Тем же днем он в страшной спешке отбыл в столицу, оставив Наталью совершенно одну с единственным приказом: поберечься и не ждать его скоро.
Наталья осталась в полной неизвестности и тревоге. Она плохо спала ночами, плохо ела и буквально кожей чувствовала ненависть окружающих. Запершись в покоях, она никуда не выходила, ни с кем не разговаривала, избегала слуг и доверяла только старой няньке Евдокии, которую любила, и которой верила. Потому что, нянька любила князя искренне и бескорыстно.
В мае, на Николин день, в комнаты Натальи вошел управляющий имением. Вошел нагло, даже не постучавшись. Однако, сдержал свои низкие порывы и зачитал письмо князя:
«По случаю женитьбы на фрейлине ее Величества, княжне Вертинской и скором прибытии в имение для проверки текущих дел, приказываю: привести имение в надлежащий порядок, а именно:
Убрать из имения всех веселых девиц и выдать их замуж за крестьян из Никольского, Видного и Орефьево. Каждой их девиц выдать в качестве приданого по сто рублей на обзаведенье и леса на обустройство, а также материй всяких, кои имеются на хранении в кладовых людской. Ежели у тех девиц имеется приплод, крестить его в церкви под именем мужей и выдать им по сто рублей за старание и радение в воспитании отроков. С распоряжением не медлить и волокиту не устраивать.
Князь Выжигов"
На следующей неделе Наталью выдали замуж за Осипа, справного кузнеца из села Видного. А в Петров день Наталья умерла при родах. Мальчик остался на воспитании Осипа и был крещен под именем Петра.
- Похоронили Наталью на местном погосте, но найти ее могилу в наше время историкам так и не удалось. Что могила, даже имение князя история не пощадила. А следы княжеского бастарда затерялись в веках. Но что удивительно: два века спустя в деревне Каськово родилась девочка с необычной для этих мест внешностью. Значит, не умер Петр Осипович? Значит, жил в этих местах, и дети у него были, и внуки, и правнуки, и тянулась ниточка до наших времен. Значит не пустой и забытой для всех была история несчастной Натальи, Летней Дочери и дочери древней страны?
Елена Викторовна Котельская замолчала и пристально оглядела аудиторию. Никто не вымолвил не слова. В зале повисла разочарованная тишина. Котельская поджала губы: не проняло. Какой-нибудь «Дикий ангел» ее землякам гораздо ближе, чем эта грустная история. Жаль. А ведь она всю жизнь искала следы Петра Осиповича. Надеялась – может быть, одумался князь, пожалел собственного сына? Не оставил его?
Тщетно… И вот забрезжила слабая надежда. Такая радость в груди всколыхнулась: может жители повспоминают, подумают, покопаются в памяти,
и оживут старые байки и рассказы, оставленных в наследство предками? А им неинтересно даже. Гробовая тишина в актовом зале…
Она включила проектор, о котором совершенно забыла во время рассказа. На белом экране появился портрет неизвестной красавицы. В полный рост. Девушка стояла вполоборота к зрителям. Струящееся платье с завышенной талией, невесомое, легкое, оно облегало, обнимало женскую фигуру, словно хитон греческой богини. Круглая, пышная грудь притягивала взгляды, но взгляды эти лишены похоти. Не похоть рождалась при любовании богиней, а восхищение! Тонкие запястья, изящные пальцы, мягкая линия бедер и плеч, все в облике красавице говорило о настоящей гармонии, о победе совершенства.
Волосы, собранные в высокую прическу, украшены прелестной диадемой, невооруженным взглядом видно – тяжелые и густые у девушки локоны. Сложно их удержать – вот-вот рассыплются сияющим каскадом. Но особенно прекрасны были глаза, огромные, выразительные. На щеках – тень от длинных ресниц. В очах поселилась печаль – что-то знала обладательница поразительных глаз, знала и уже смирилась с этим знанием, как с неизбежностью. Грустная улыбка свидетельствовала об этом.
Народ зашевелился, зашептался, заерзал на жестких сиденьях актового зала.
- Это не подлинник, к сожалению , - продолжила Котельская, - фото копии, сделанной неизвестным художником незадолго до революции. Понравился, наверное, портрет. Быть может, картина была в плохом состоянии. А может, художник увидел ее в каком-то доме и решил написать копию. Никто не знает. Но когда я увидела эту картину, в молодости еще, то захотела узнать имя этой красавицы. А теперь и вы знаете ее настоящее имя.
В первом ряду зала теснились, как курочки на жёрдочке, старенькие бабульки, по возрасту выглядевшие намного старше Котельской. На протяжении всей лекции некоторые из них мирно дремали, а некоторые внимательно слушали, как примерные школьницы. Правда, по лицам, изборождённым глубокими, как годовые круги на спиле деревьев, морщинами, понять их эмоции было крайне сложно. Но когда старушки разглядели портрет, одна из них заволновалась, занервничала, зашепталась. И вдруг не выдержала, крикнула своим товаркам:
- Девьки, дак это же тетка Дуся! Вылитая! Гляньте? Клавка, ну чего уставилась, Дуся же, которую елкой побило!
Бабушки встрепенулись, вгляделись в портрет и вдруг закрестились мелко, закивали:
- Ага! Дуська! Точно, тетка Дуська, как живая. Ишь ты, стоит. Правда, одежа на ней не такая. А так – да! Дуся и есть!
Автор: Анна Лебедева