Наше научно-художественное всё — Михаил Ломоносов — как филологический новатор больше известен своими реформами в литературе, он создал теорию трех штилей (стилей) и провел реформу стихосложения. Когда-нибудь мы поговорим и об этом, но сегодня я расскажу о роли Ломоносова в развитии русского языка и русского языкознания, ведь наш многогранный ученый стал основоположником русской лингвистики, с его легкой руки продвигалась языковая реформа Петра, заложившая основу для смены на письме пафосного церковнославянского на живой русский.
Надеюсь, вы прочитали статью, разъясняющую, в чем суть понятия реформа языка. Если готовы и не станете писать, что язык нельзя реформировать, то начнем.
Этот гимн русскому языку Ломоносов разместил в «Посвящении» к «Российской грамматике» — главному лингвистическому труду своей жизни. Однако, хорошо видя достоинства нашего языка, иногда слегка преувеличенные и расхваливаемые авансом, академик Ломоносов считал своим долгом бороться с недостатками, коих на тот момент хватало. Это и множество архаизмов, и изобилие церковнославянизмов и других заимствований; и слишком громоздкие синтаксические конструкции. В середине XVIII века русскому языку требовалась помощь, чтобы он справился с проблемами и стал действительно могущественным.
После петровской реформы осваивать грамоту стало легче, и, соответственно, новый слой грамотных людей из народа стал вносить свои коррективы в литературный язык. К середине XVIII века базой формирования национального литературного языка становится разговорная речь. Перед Ломоносовым стояла важная задача: упорядочить взаимодействие церковнославянских элементов с народно-разговорной лексикой и грамматическими формами. В общем, нужна была систематизация и еще раз систематизация русского языка, который в те времена был ну очень уж пестрым и неорганизованным (из-за смешения русского и старославянского).
Ломоносов, конечно, был знаком с грамматиками своих предшественников: Лаврентия Зизания, Федора Максимова, Мелетия Смотрицкого. Последнего он назвал «вратами учености». Проблема была в том, что грамматики, составленные до Ломоносова, создавались на латыни или церкоснославянском языке и описывали грамматику старославянского языка. Русский ученый Ломоносов впервые опирается на живой опыт использования русского языка, пишет на русском и каждый раздел иллюстрирует примерами, которые он собирал не один год, наблюдая за народной речью. И главное отличие — ломоносовская «Грамматика» стала первой научной в полном смысле этого слова книгой о русском языке.
«Российская грамматика» (1755) состоит из шести основных разделов-наставлений. Давайте пробежимся по ним.
Наставление первое. О человеческом слове вообще
Первый раздел посвящен общим вопросам языкознания. Здесь же Ломоносов дает традиционную классификацию частей речи, в которой еще до него выделено «осмь частей знаменательных: имя, местоимение, глагол, причастие, наречие, предлог, союз, междуметие». (Не знаю, как вам, а мне «междуметие» прям на душу легло.)
Наставление второе. О чтении и правописании российском
Из названия раздела явствует, что он посвящен вопросам фонетики, графики и иже с ними орфографии.
Представьте себе, что Ломоносов впервые, описывая строй русского языка, разделил звуки и буквы, причем подробно описал артикуляцию и акустику всех звуков.
В этом же разделе дается классификация основных диалектов русского языка (опять же впервые!) и определяются различия именно по звуковой организации русского и церковнославянского языков.
Ломоносов выступает как противник фонетического принципа русского письма (как слышим, так и пишем), выдвинутого в свое время Тредиаковским. Наш ученый-реформатор здраво полагает, что орфография должна служить объединению, а не разъединению говорящих по-русски людей. Благодаря Ломоносову русский язык все больше опирается на морфологический принцип письма, который сейчас у нас является основой орфографии: все морфемы (значимые части слова: приставка, корень, суффикс, окончание) пишутся одинаково, независимо от того, четко ли мы слышим произносимые звуки. Именно поэтому мы можем проверять звуки, подбирая аналогичные морфемы, в которых эти звуки находятся в сильной позиции.
«В правописании наблюдать надлежит:
1) чтобы оно служило к удобному чтению каждому знающему российской грамоте;
2) чтобы не отходило далече от главных российских диалектов, которые суть три: московский, северный, украинский;
3) чтобы не удалялось много от чистого выговору;
4) чтобы не закрывались совсем следы произвождения и сложения речений». (происхождения и слияния)
Мы знаем, что Ломоносов — уроженец Архангельской губернии, где говорили (и говорят) на севернорусском наречии, но он осознает, что основой произношения для всех диалектов является московский говор.
«Московское наречие не токмо для важности столичного города, но и для своей отменной красоты протчим справедливо предпочитается, а особливо выговор буквы о без ударения, как а, много приятнее».
Наставление третье. О имени
В этом разделе Ломоносов выделяет семь активно используемых на тот момент падежей: именительный, родительный, дательный, винительный, творительный, предложный, звательный.
Здесь же приводятся «правила склонений». Ломоносов отмечает, что на месте окончания -у, соответствующего высокому слогу, окончание -а является приметой низкого стиля.
«Русские слова тем больше оное принимают, чем далее от славянского отходят. Сие различие древности слов и важности знаменуемых вещей весьма чувствительно и показывает себя нередко в одном имени, ибо мы говорим: святаго духа, человеческаго долга, ангельскаго гласа, а не святаго духу, человеческаго долгу, ангельскаго гласу. Напротив того, свойственнее говорится: розоваго духу, прошлогодняго долгу, птичья голосу».
Ломоносов вместо термина сказательный падеж вводит название предложный. И так же, как в родительном, устанавливает стилистическую разницу, связанную с пережитками старославянского языка: уничтожить на корнЮ — нарост на корнЕ.
Автор «Российской грамматики» приводит примеры образования превосходной степени для слов высокого слога: далечайший, светлейший, пресветлейший, высочайший, превысочайший, обильнейший, преобильнейший. И предупреждает: «Но здесь должно иметь осторожность, чтобы сего не употребить в прилагательных низкого знаменования или неупотребительных в славянском языке, и не сказать: блеклейший, преблеклейший; прытчайший, препрытчайший».
Глубоко копнул Ломоносов и разбираясь с понятием грамматического рода. Он связал принадлежность имени существительного к тому или иному роду в зависимости от окончания и иногда от смысла слова, показал способы выражения различия между мужским и женским родом в названиях животных, подметил наличие в русском языке некоторых имен, происходящих от глаголов, которые «суть рода общего». Эти слова так называемого общего рода в настоящее время составляют в русском языке многочисленную группу: задира, плакса, зануда, ябеда, невежа и т. д.
А вот понятие «имя нарицательное» Ломоносов не использовал. Оно появится позже.
Наставление четвертое. О глаголе
И здесь Ломоносов впереди лингвистов всех: он разработал учение о глагольной системе русского языка. В ней выделяется восемь вариантов передачи значения времени: настоящее, прошедшее неопределенное, прошедшее определенное, давнопрошедшее первое, давнопрошедшее второе, давно прошедшее третье, будущее неопределенное, будущее определенное единственное. Отсюда делаем вывод, что за последние три века мы растеряли все группы времен, оставшись только с тремя чистыми временами. Правда, с передачей завершенности/незавершенности действия у нас вполне справляется категория вида. А европейские языки до сих пор тащат этот груз прошлого в виде многочисленных групп времен.
Наставление пятое. Вспомогательные и служебные части слова
Особое внимание уделено здесь причастиям, и, как и в других разделах, в обязательном порядке с указанием на стилистические особенности. По мнению Ломоносова, причастные формы на -ущий, -ащий могут образовываться лишь от глаголов, «которые от славянских как в произношении, так и в знаменовании никакой разности не имеют, например: венчающий, питающий, пишущий», а также от глаголов на -ся: возносящийся, боящийся.
«Весьма не надлежит производить причастий от тех глаголов, которые нечто подлое значат и только в простых разговорах употребительны (например: говорящий, чавкающий, трогаемый, качаемый, мараемый, брякнувший, нырнувший)… Причастные конструкции употребляются только в письме, а в простых разговорах должно их изображать через возносимые местоимения который, которое, которая».
Наставление шестое. О сочинении частей слова
Похоже, что частями слова Ломоносов называет и части слова, и части речи, и члены предложения, потому что в этом разделе речь идет о синтаксисе. Таких подробностей, как в других разделах, здесь нет. Академик Виноградов отмечал, что в области синтаксиса литературно-языковая норма в середине XVIII в. была сосредоточена почти исключительно на формах высокого слога.
Некоторые синтаксические пробелы можно восполнить по ломоносовской «Риторике» (1848). В любом случае в этом разделе автор находится в большей зависимости от античной, западноевропейской, общеславянской традиции. Тексты изобиловали громоздкими периодами, а сложные предложения с причастными оборотами строились по образцу немецкого и латыни. Глаголы-сказуемые в предложениях-периодах, как правило, занимали последнее место. Та же история с местом причастий и деепричастий в оборотах. Смотрите на следующем примере:
«…Натуральныя вещи рассматривая, двоякого рода свойства в них находим. Одне ясно и подробно понимаем, другия хотя ясно в уме представляем, однако подробно изобразить не можем... Первыя чрез геометрию точно размерить и чрез механику определить можно; при других такой подробности просто употребить нельзя; для того, что первыя в телах видимых и осязаемых, другие в тончайших и от чувств наших удаленных частицах свое основание имеют». («О пользе химии»)
Главное, к чему стремился Ломоносов, — это освобождение от ветхих тяжеловесных конструкций в речи, он ратовал за «рассудительное» использование языка. Нашему ученому удалось довольно точно описать синтаксические особенности русского языка. Эти описания во многом актуальны и для современного русского. Благодаря нормам, введенным Ломоносовым для синтаксиса, предложения в русском литературном языке стали звучать более гармонично.
По словам того же академика Виноградова, «Грамматика» Ломоносова была почти до самого начала XIX в. активным руководством, откуда черпались познания о грамматическом строе русского языка, о его звуковых и морфологических нормах, о правилах составления синтаксических конструкций и их употребления. А потом в русскую лингвистику пришла целая плеяда талантливых исследователей: Срезневский, Буслаев, Потебня, Фортунатов, Шахматов, Бодуэн де Куртенэ. Отечественная лингвистика со времен Ломоносова шагнула далеко вперед. Но он был первопроходцем!
О «Грамматике» получилась такая большая статья, что про словарную и терминологическую реформистскую работу Ломоносова, а также про его теорию трех штилей придется рассказывать в отдельных статьях.
@Софья Мулеева
Оставайтесь на связи — впереди еще много полезного.
Похожие публикации вы найдете в подборке «Жизнь слов».