Дмитрий сидел прямо на влажной земле и тяжело дышал. Лицо его было покрыто грязью. Он чувствовал, как по спине каплями стекает пот. Рядом лежал его меч, забрызганный не успевшей еще высохнуть, кровью. "Победа!" - билась в голове одна мысль, еще не осознанная и не принятая до конца сердцем. Он вспоминал о начале пути, в результате которого оказался теперь здесь и все произошедшее казалось далеким и словно происходившем во сне.
Еще несколько дней назад, он ехал во главе своего войска верхом на черногривом коне, и испытывал в душе тревогу. "Только бы успеть!" - думал он, стремясь занять наиболее выгодную для себя позицию, прежде чем Мамай опередит его. Вести от соглядатаев приходили безрадостные. Орда передвигалась стремительно, словно лавина, сметавшая все на своем пути. Одно согревало ему душу - новые и новые воины пополняли его ряды на всем пути. Прибывали пред его очи окрестные князья, браво грозились разгромить ворога. Даже старшие сыновья недавно почившего князя Ольгерда, Андрей и Дмитрий, явились к нему на подмогу, хоть их младший брат, Ягайло, севший на литовское княжество по завещанию Ольгерда, стал на сторону Мамая.
Даже из маленького городишка Ельца, стоявшего на самом пути ордынцев и регулярно подвергавшегося разорению и поруганию, прибыл князь елецкий Федор. Он предстал перед Дмитрием и неожиданно опустился перед на колено:
-Хвала тебе, князь московский, за то, что хватило тебе храбрости подняться против Орды! Прими нашу помощь! Жизнями своими постоим за Русь!
Дмитрий готов был расплакаться и поцеловать этого немолодого мужчину, больше похожего на обычного холопа, чем на князя, но оттого не менее доблестного чем иные, холеные и разодетые в пух и прах князья.
Ранним утром, в день, когда Дмитрию стало понятно, что он миновал опасную черту, за которую ни за что не хотел допустить Орду, Семен Мелика, ведавший у него разведом, приволок к ногам князя раскосого, богато одетого татарина. На вопрос где и как достал он пленника, Семен лишь загадочно улыбался и опускал глаза долу. С помощью толмача принялись чинить допрос. Татарин отвечал быстро, даже охотно, видно словами пытался купить себе жизнь. Он рассказал, что войско у Мамая огромное, что остановился Мамай в Кузьминой Гати* и ждет там прибытия литовского князя Ягайло и Олега Рязанского.
"Значит и впрямь князь Олег пошел против остальной Руси!" - с горечью подумал Дмитрий. Однако новость была добрая. Значит у них есть время занять более выгодную позицию, подготовиться к встрече с Ордой. Перед ними стояла теперь одна задача, которую предстояло решить и решить быстро. Перед ним лежал Дон, и надо было определиться на каком из его берегов встретить Мамая. Многие князья и воеводы, памятуя о недавней победе над мирзой Бегичем на Воже, надеялись на повторение успеха. Они призывали стоять на той стороне, где находились сейчас и попытаться вынудить Мамая перейти реку. Другие, в том числе и литовские княжичи Андрей и Дмитрий, советовали реку перейти.
-И что?! - зыркнул на них недружелюбно дородный Мстислав, тарусский князь, не доверявший литовцам и терпевший их присутствие только из уважения к князю Дмитрию, - А коли отступить придется, куда двигать прикажешь? Прямо в реку? Видал береги там какие крутые - верная смерть!
Эти слова, призванные убедить тех, кому они предназначались в разумности данной позиции, неожиданно возымели совсем иное последствие.
-Отступать?! - воскликнул Дмитрий, сверкая очами, - Отступать нам теперь некуда! И чтобы даже соблазна не было ни у кого опустить оружие, бой примем на той стороне! Пусть знает каждые, что или мы победим Мамая, или поглотит нас родная река!
Ждать было некогда. Уже через час после окончания совета, где последнее слово осталось за князем Дмитрием, застучали топоры, сооружая переправу. Каждый понимал, что надо успеть до прихода Мамая. Уже к вечеру большая часть войска отдыхала на том берегу, где им предстояло принять бой. Многие с тоскою смотрели на берег, откуда переправились, понимая, что теперь пути обратного нет. Как только самый последний воин перешел реку, мостки были безжалостно изрублены, отсекая малейший соблазн спастись на родном берегу.
Следующее утро началось для русских воинов с праздничной молитвы, что зычно запели монахи Пересвет и Ослабля. Двигаясь вдоль стоящих с опущенными головами воинов, могучие служители Божии казались архангелами, спустившимися с небес даровать свое благословление. "Богородице Дево, радуйся!..." - тянули они. День стоял погожий и вспомнив, что нынче Рождество Пресвятой Богородицы, воины воспрядали духом, свято веря в заступничество небесной Матери. И вот уже зычные голоса Пересвета и Ослабли утонули в тысячах других голосов воспевающих хвалу Матери Божьей, заступницы и покровительницы всех несчастных и угнетаемых. Каждый чувствовал, что она рядом, взирает на них с неизменной своею любовью и милосердием.
День выдался погожим. Воины усиленно готовились к сражению, понимая, что времени остается мало и роковой час может настать в любой момент. Князь Дмитрий же, с нетерпением, ждал Семена Мелика с вестями. Он прибыл лишь когда на небе появились первые звезды, а с Дона потянуло влагой. Семен отошел с князем в сторону, туда, где их разговор не могли услышать.
-Близко уж, князь! Не позднее как завтра, к полудню, тут будут! - сказал Семен.
Дмитрий вздрогнул. Он и не предполагал, что Мамай успел подойти так близко. Кузьмина Гать была отсюда не близко! Однако не верить словам Семена причин у него не было.
-Молчи пока! Пусть хоть ночь люди поспят спокойно! Сам же дозор пошли - пусть следят, как бы нас не застали врасплох!
-О том уж распорядился! - не без гордости в голосе сказал Мелик и князь одобрительно похлопал его по плечу.
Вернувшись к ожидавшим его князьям и воеводам, Дмитрий велел дать отбой пораньше, так как подъем предстоит ранний. Служилый люд, привычный к неудобствам походной жизни и тому, что каждое мгновение отдыха тут ценно не меньше, чем кусок золота, скоро огласил воздух над полем дружным храпом. Казалось, что это храпит один великан, уснувший в темноте, на берегу неспокойного Дона...
Едва рассвело, как воинов стали поднимать. Сотники разбудили десятников, а те, в свою очередь, растормошили остальных. То, что их не будили с помощью рожка, бывалым воинам говорило о многом. Значит враг уже настолько близко, что способен услышать этот звонкий глас и в туманной, предрассветной мгле может выскочить на них, как проклятый бес из преисподней.
Осознавая это, даже разговоры велись приглушенным шепотом и пристегивая к поясам мечи, ратники старались не шуметь.
Когда солнце разогнало густой туман, стлавшийся от реки, русские воины уже стояли строем, готовые к встрече с Ордой. Как и при Воже, Дмитрий разбил войско на несколько флангов, велев боковым как можно дальше скрыться с поля зрения Орды. Семен Мелик тоже стал в ряды воинов вместе со своими сторожевыми отрядами, ибо Мамаево войско было совсем близко и разведывать более было нечего. Все напряженно вглядывались вперед, ожидая появления врага.
Сначала Дмитрию показалось, что вершина холма, закрывавшего ему обзор, зашевелилась, пошла странными волнами. Прищурив глаза он понял, что это сотни человеческих тел, одновременно поднялись на холм и тут же, стремительно, понеслись вниз. Теперь они казались муравьями, двигавшимися быстро и слажено.
-Идут! - прокатился шепот по рядам.
Даже зная, что враг видит их, и движется прямо на них, воины не говорили во весь голос, смотрели на ордынцев, как завороженные. То же испытывал и Дмитрий. Однако он первым стряхнул с себя оцепенение и закричал, заставляя голос звучать громко и уверенно:
-К бою! С нами Бог и Пресвятая Дева! Постоим за родную землю!
И тогда все загудело, пришло в движение.
-За землицу нашу! Бей ворога! - понеслось над полем, сталкиваясь с гортанными криками татар, словно в соревновании, кто прокричит громче...
*Кузьмино-Гать ныне- село в Тамбовской области. Многие историки сомневаются, что Мамай ждал союзников именно в этом месте, указывая на другие возможные места со схожим названием. Но, так как автор проживает в Тамбове, то он желает поддержать тех, кто все же склоняется к Тамбовской версии) Пусть это будет мой маленький, патриотический героизм, тем более, что и иного не доказано)
