Глава 29
Нужно снова проведать Марианну.
– Как она? – спрашиваю медсестру, когда вхожу в палату.
– Дыхание агональное. Семь в минуту, – слышу в ответ.
– Ей лучше уже не станет? – спрашивает Валерий Сергеевич. Он сидит рядом с супругой и держит её тонкую, с полупрозрачной кожей ладонь.
– Боюсь, что нет. Мы можем только восполнить жидкость. Я позвонила в социальную службу. Она обеспечит уход на дому. Где ваши дочери?
– Медсестра повела их в столовую перекусить, – мужчина с любовью смотрит на супругу. – Она так спокойно спала. Вы бы видели её два года назад. Она была так красива, так жизнерадостна, энергична. Часто смеялась. Вот бы вернуть время, которое я упустил… Я вечно был на работе. Засиживался допоздна. А по выходным готовился к судам. Когда ей поставили диагноз, я продолжал работать. Вы можете представить? Вместо того, чтобы быть с ней, я работал, – Валерий Сергеевич говорит всё это очень искренне, с такой горечью, что мне становится не по себе.
– Я узнаю, почему социальная служба задерживается, – единственное, что могу ответить на его монолог.
– Спасибо.
Хочу уйти, но стоит сделать три шага к двери, как начинает пищать кардиомонитор.
– Эллина Родионовна, – обращает моё внимание медсестра. – Она не дышит!
– Господи, Мариша… – произносит расстроенным голосом её супруг. – Как же так? Без девочек… Я не знал, что это уже так близко.
– Помоги, – говорю медсестре, собираясь начать реанимационные мероприятия.
– Эллина Родионовна, больная отказалась, – напоминает коллега.
– Стимулировать дыхание можно, – отвечаю на это.
– Прошу вас, они не попрощались, – умоляет Валерий Сергеевич.
– Позвать кого-нибудь? – предлагает медсестра.
– Да, скажи доктору Береговому, что он мне нужен, а потом вниз за девочками, – отдаю распоряжение, потом беру дыхательный мешок, ставлю на лицо пациентке, стимулируя дыхание и обращаюсь к ней: – Марианна, Марианна, очнитесь.
– Господи, умоляю, только не сейчас, – продолжает печалиться супруг пациентки.
– Что случилось? – спрашивает Данила, появляясь пару минут спустя.
– Остановка дыхания.
– Зачем мешок? Давай интубировать.
– Она отказалась от реанимации, – напоминаю коллеге.
– Тогда оставь её в покое, – пожимает он широкими плечами.
– Её дочери в столовой, они не попрощались.
– Пожалуйста, – вступает в разговор Валерий Сергеевич. – Я думал, у нас есть время.
– Может, вставим носовую трубку? Дети не успели попрощаться с умирающей матерью. Это же не ИВЛ. Ну, прошу тебя, – говорю Даниле.
– Где трубки? – спрашивает он после секунды раздумий.
– Сейчас, – говорю и быстро приношу требуемое. Этим должна заниматься медсестра, но мне самой очень хочется помочь. Протягиваю инструмент Береговому.
– Вхожу, – говорит он и спустя полминуты сообщает. – Она дышит.
Вроде можно бы расслабиться, насколько это возможно в данной ситуации. Но, как всегда, стоит где-то запахнуть жареным, как появляется «чёрт из табакерки». Он же главврач Вежновец.
– В чём тут дело? – спрашивает главврач, заглядывая в палату. Как пить дать – увидел, что Данила побежал сюда, и сам решил проверить.
– Мы вставили носовую трубку, – сообщаю ему и молчу в надежде, что Иван Валерьевич прекратит свои дальнейшие расспросы. Какое там! Он с важным видом подходит, берёт карточку.
– Постойте-ка, доктор Печерская. Вот же: пациентка обращалась в комитет по здравоохранении с просьбой не оказывать ей медицинских услуг в случае прекращения жизнедеятельности. Иными словами, отказалась от реанимации.
– Это незаконно, и вы прекрасно знаете об этом, – говорю ему.
– Безусловно, незаконно, – усмехается Вежновец. – Вот Валерий Сергеевич, работающий начальником отдела обеспечения судопроизводства по уголовным делам Ленинградского областного суда не даст соврать: в ряде случаев можно и пойти навстречу гражданину. Не так ли? – главврач поворачивается к супругу Марианны.
Мне становится понятно, зачем Вежновец примчался. Как всегда, опасается за свою шкуру. Только на этот раз он явно сам не понимает, какую яму себе копает: муж Марианны ратует как раз за продление её жизни, хотя бы ненадолго.
– Я… не знаю… – растерянно говорит Валерий Сергеевич. Ему сейчас не до реверансов в его сторону. – Но, пожалуйста, помогите ей прожить ещё немного!
Вежновец поднимает брови. Удивлённо смотрит на мужа пациентки, на меня, даже на саму Марианну.
– Подождите… Так ведь она же сама отказалась от реанимации? – спрашивает, понимая, что запутался и теперь лихорадочно соображает: как быть? Куда ни кинь – всюду клин: согласишься с просьбой Марианны не реанимировать её – муж обидится. Согласишься с его просьбой продлить ей жизнь – закон нарушишь. Не будь Валерий Сергеевич работником суда, всё стало бы намного проще, но тут…
– Мы просто открыли дыхательные пути, – сообщает Данила, видя затруднение главврача.
– Вы реанимировали её. Это ваша больная? – спрашивает Вежновец.
– Моя, – отвечаю я. – Её дочери не успели попрощаться.
– Валерий Сергеевич, мы выйдем на минуту, – говорит главврач, призывая отправиться за ним.
В коридоре начинает промывать мозги. Очевидно, он всё-таки выбрал законный путь.
– Вы нарушили нормативные акты.
– Я действовала по обстоятельствам.
– Вы не имели права решать. Я много раз говорил вам, доктор Печерская: если я для вас не авторитет, то не надо здесь работать. Если будет опять остановка, вообще не трогайте её. Понятно?
– Да, – соглашаюсь, лишь бы отстал.
Когда Вежновец уходит, из палаты появляется Данила.
– Элли, ты не имела права ставить меня в такое положение.
– Я понимаю…
– Вежновец главврач. Я не хочу потерять работу.
– Ты имеешь все основания злиться.
– Ты использовала наши личные отношения.
– Я поступила, как считала правильным.
– И плевать на последствия? – возмущается Береговой.
– В данном случае да!
– Ты могла решать за себя, но не за меня.
– Ты серьёзно разозлился, – стараюсь всё перевести в шутку.
– Да! Почему ты улыбаешься?
– Это нервное. Данила, мне стыдно. Прости, – делаю серьёзное лицо.
– Правда?
– Правда. Это не повторится, – обещаю коллеге.
– Хорошо.
– И спасибо тебе.
– За что? За помощь.
– Пожалуйста.
Мы некоторое время молчим. Хорошо, что дружим. И что Данила человек понятливый.
Я иду в регистратуру, подписываю документы. Потом собираюсь вернуться к Марианне (мне сообщили, что она пришла в себя) и вижу умилительную картинку: наш новый администратор, Фёдор Иванович, сидит с младшей дочерью умирающей пациентки на колене и читает вслух книжку.
– И пришла к Айболиту лиса:
«Ой, меня укусила оса!»
И пришёл к Айболиту барбос:
«Меня курица клюнула в нос!»
– Девочки, мама хочет вас увидеть, – говорю им и обращаюсь к администратору. – Фёдор Иванович, отведёте маленькую?
– Да, конечно.
Сама остаюсь со старшей. Она явно не хочет никуда идти – смотрит хмуро в пол, скрестив руки на груди.
– Ты не хочешь увидеть маму? – спрашиваю её, присаживаясь рядом.
– Она умрёт, да? – спрашивает девочка.
– Да.
– Это нечестно.
– Да, конечно.
– Я не хочу, чтобы у меня был только папа. Я хочу, чтобы были все. Как раньше, – говорит несчастный ребёнок.
Немного сидим в тишине.
– Ну, идём, – беру девочку за руку и веду в палату.
Когда оказываемся внутри, около Марианны стоят Валерий Сергеевич и их младшая дочь. Подходит старшая, и мать едва приподнимает руку с постели:
– Здравствуй, моя девочка.
– Здравствуй, мама.
Я выхожу, и уже через пять минут мне сообщают, что Марианна скончалась. Сижу в опустевшей палате, заполняю карточку. Входит Данила и спрашивает:
– Твою больную отвезли домой?
– Нет, она умерла.
– Жаль.
– У неё был рак, – отвечаю машинально.
– Я сменюсь через пару часов. Сходим поужинать?
– Давай.
– Это не обязательно.
– Нет, я буду рада, – улыбаюсь Даниле. Провести вечер с другом мне кажется хорошей идеей.
Наш разговор прерывает появление Валерия Сергеевича с дочерями. Маленькая, как и прежде, крепко держится за папину шею, тесно к нему прижавшись.
– Доктор Печерская… – говорит мужчина.
– Я тебя потом найду, – произносит Береговой и уходит.
– Я хочу сказать вам спасибо за то, что вы для нас сделали.
– Пожалуйста.
Валерий Сергеевич тяжко вздыхает.
– Вы верите, что у каждого есть своя половинка? – вдруг спрашивает меня. – Единственный человек, которого надо найти. Единственный, кого мы можем полюбить. Я раньше не верил. Теперь верю. Она была для меня единственной. Я больше никого не смогу полюбить так, как её.
Не знаю, зачем он сказал мне это. Но, закончив, Валерий Сергеевич разворачивается и уходит, оставляя меня в глубокой задумчивости. А у меня есть такой человек? Или, возможно, он ещё появится когда-нибудь в жизни?
– Эллина Родионовна, скорее! – слышу тревожный голос Фёдора Ивановича.
– Что случилось?
– Стрельба. Есть пострадавшие.
– Подробнее можно?
– К нам выслали вертолёт. Попросили скорее прислать двух врачей.
Быстро решаю, что полечу сама и возьму с собой… но кого? У меня же настоящий кадровый голод, и я за всей этой ежедневной суматохой всё никак не могу его решить.
– Можно мне с вами? – вызывается Денис Круглов.
Он ординатор, а просили врача. Но делать нечего. Мы быстро поднимаемся на крышу, садимся в вертолёт и мчимся на юго-восточную окраину Питера. Подлетаем к месту назначения, но посадку не дают, приходится кружиться над местом. Я не знаю причины, лётчики не говорят. Лишь двадцать минут спустя винтокрылая машина аккуратно приземляется на школьный стадион. Хватаем сумки и покидаем транспорт. К нам подбегают двое полицейских.
– Три огнестрельных, одна при смерти, – сообщает офицер (судя по звёздочкам, лейтенант).
– Мы могли приземлиться десять минут назад! – замечаю, стараясь перекричать шум бешено крутящихся лопастей: двигатель не останавливают, поскольку нужно будет срочно лететь обратно.
– Преступник ещё стрелял, – поясняет офицер.
– Надо было пристрелить его, – замечает Денис. – Что тут вообще случилось?
– Ограбление инкассаторской машины. Охранники заперлись в машине, вызвали подкрепление. Потом приехал наряд, и подозреваемые открыли огонь.
– Берём этого, – Денис вдруг показывает куда-то в сторону.
– Где мои очки? Где же они? – на асфальте, зажимая правой рукой рану на лице, сидит мальчик лет десяти. Левой рукой щупает пространство рядом с собой. Его поддерживает полицейский.
– Сознание ясное? – спрашиваю, когда оказываемся рядом.
– Вроде, – говорит офицер. – Зовут Дима.
– Дима, – спрашиваю школьника. – Ты знаешь, где ты?
– Я потерял очки, – растерянно произносит он, не открывая глаза.
– Где ты находишься? – спрашивает Круглов.
– В школе.
Пока осматриваем ребёнка, подбегает бригада «Скорой». Их тоже вызвали, причём несколько машин прибыли. Но пока они доберутся до нашей клиники, да и вообще до ближайшей, пройдёт слишком много времени.
– Какое у них оружие? – спрашивает Денис лейтенанта, который нас встретил.
– У одного автомат. У других не знаю.
Я вижу, что Круглов поспешил к лежащей неподалёку женщине. Слышу, как фельдшер «Скорой» ему сообщает о выходном отверстии в виске.
– С таким ранением головы всё бесполезно. Прекратите массаж, – говорит Денис и бежит дальше. Я оставляю Диму вместе с коллегой из «Скорой» и присоединяюсь к ординатору.
Другой пострадавший – ровесник первого. Рана в правом плече.
– Позвоните моему папе, – просит мальчик, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать.
– Я доктор Печерская. Как тебя зовут?
– Коля.
– Дыши глубже, Коля.
– Пожалуйста, позвоните моему папе, – уговаривает ребёнок. Называет, как зовут отца, где и кем тот работает. Понимаю: предшоковое состояние.
– Как он? – спрашиваю Дениса, который слушает мальчика.
– В лёгких чисто. Пульс хороший. Четыре кубика обезболивающего.
Коля начинает диктовать номер телефона своего папы.
– Не волнуйся. Из школы ему позвонят, – говорю мальчику.
– Думаю, не скоро это будет. Мы эвакуируем оттуда людей, – сообщает лейтенант.
– Почему?
– Мы задержали двух подозреваемых. Может быть третий.
– Может? – удивляюсь.
Полицейский ничего не говорит, только губы поджимает. Мол, не я тут самый главный, не всё знаю.
Осматриваю мальчика дальше.
– Ты чувствуешь ногу?
– Да, она только немного онемела.
– И покалывает?
– Да.
– Где бригада «Скорой?»
– Сейчас будет, – говорит офицер. – Машины сюда не пускаем.
– Диму можно везти по земле? – спрашиваю мнение Дениса.
– Да, пуля не задела мозг. А Колю? – интересуется он в ответ.
– Плечо на вылет, а вторая пуля в паху и нога холодная. Надо восстановить кровоток.
Внезапно к нам подбегает один из бойцов спецназа и кричит, чтобы мы немедленно уходили. Сразу после этого раздаётся беспорядочная стрельба, и мы инстинктивно прижимаемся к земле. Я вижу вдалеке вооружённого мужчину в чёрной маске, который выбегает из здания школы. Автомат в его руках трясётся.
Бросаюсь сверху на мальчика, закрывая собой. Денис Круглов, вместо того чтобы пригнуться, вскакивает и несётся куда-то. Мне хочется крикнуть ему, чтобы немедленно лёг, но ординатор делает, как я: подбегает к Диме, хватает его в охапку и превращается в живой щит.