Два года назад, через дюжину недель после начала СВО (накануне Петербургского международного экономического форума) тогдашний Первый вице-премьер РФ Андрей Белоусов дал большое интервью ТАСС, где, в частности, говорил о т.н. мобилизационном состоянии:
— Чем характеризуется мобилизационное состояние?
— Во-первых, это группировка общества вокруг определенных целей, узкого набора целей, связанных с развитием. Это, если хотите, культ развития.
Это — ключевой момент. Так вот происходит ценностной консенсус. И общество группируется вокруг этих целей. Второе условие для реализации такого состояния общества — это очень высокая социальная мобильность. Она абсолютно необходима. Потому что люди, которые живут в этой среде, должны соотносить свою личную жизнь с достижением этой общественной цели. А самое главное, должна формироваться элита, которая связывает свое существование с осуществлением этой цели, этой задачи развития.
И третье условие для мобилизационного состояния общества — это абсолютная ценность времени. Понимание того, что, как говорится, потеря темпа равнозначна потере курса. Отсюда эти формулы времени в 10 лет, 12 лет, 15 лет. И эта ценность времени реализуется через жесточайшую ответственность на всех уровнях власти и общества.
Кстати сказать, я не знаю ни одного случая в мире, когда бы мобилизационная экономика, ведь не только Россия, целый ряд других стран проходили через это, когда бы вот эта мобилизация проходила через поколения. Обычно мобилизационный период от 10 до 20 лет, максимум 30 лет. Дальше это все уже во что-то другое превращается. Таким образом, мобилизационная ситуация начинает походить на лазер с ядерной накачкой. Там огромная плотность на короткий промежуток времени, огромный разогрев. То есть, все работают на вот этот луч, который прожигает, добивает до этой цели.
Как устроена экономика в мобилизационных обществах? Есть ядро — группа производств, отраслей, которые непосредственно ориентированы на достижения поставленной цели. Это ядро нуждается в инфраструктуре и в обеспечении. Возникает полупериферия — то есть производства, которые обеспечивает функционирование ядра. Для создания этой модели необходима гигантская структурная перестройка. И дальше — периферия. Это то, откуда ядро и полупериферия берут ресурсы. Если брать, скажем, сталинскую модернизацию с 30-х годов, сначала ядром была тяжелая промышленность, автопром, транспортное машиностроение, а потом стала военная промышленность. И она требовала химии, металлургии, строительства и производства строительных материалов. И практически с нуля, или почти с нуля, были созданы вот эти отрасли. А откуда брались ресурсы? Из деревни. Люди, которые были неграмотны, их учили читать и писать, они уходили в город, попадали на стройку, попадали на простые производства. А дальше — рабфак, сложные производства. Далее была послевоенная модернизация, которая практически началась в 1955 году и продолжалась примерно до 1965 года.
Тогда политическое руководство страны оказалось перед очень сложной повесткой. Было три задачи, которые они должны были решить на очень ограниченном периоде времени. Первое — это повышение уровня жизни людей, решение жилищных проблем. Уровень жизни был очень низкий. Люди жили в подвалах, один костюм на семью — это все реальность. Уровень потребления, кстати, был ниже, чем в 1913 году, ниже, чем в царской России. И я должен сказать, что за 10 лет был сделан колоссальный рывок, потребление выросло в два и более раз, многие горожане впервые в жизни получили собственные квартиры.
Второе — это военный паритет с Соединенными Штатами. Это была колоссальная задача, которая заставляла держать уровень военных расходов где-то примерно 13-15% ВВП.
И третья задача, — это освоение пространства СЭВ. И решение этих трех задач совпало на очень ограниченном временном интервале. На вот этом 10-летии. Я сейчас не хочу вдаваться в детали, но если брать экономику, то было создано не одно структурное ядро, а три, которые работали жестко по каждой из этих целей. Соответственно, была развернута достаточно сложная инфраструктура, которая это все обеспечивала. А где брать ресурсы? Из сельского хозяйства? Этот источник начал затухать и масштабу он никак не соответствовал. Тогда был задействован рост эффективности, прежде всего, за счет электрификации. И пошла тотальная электрификация практически всех процессов. А для электрификации нужна топливная база. Топливная база начала создаваться. Вот это опять мощное направление структурных сдвигов. было реализовано. Я к чему говорю? К тому, что нужно понимать, что мобилизационная экономика — это очень сложный социально-культурный и экономический процесс, и вопрос насколько мы сможем все это воплотить (напомню, интервью 2022 года – Е.Д.).
— И есть факторы, которые этому способствуют?
— Есть факторы, которые способствуют, да.
Но я ещё раз говорю, прежде всего общество должно осознать это.
Все концентрируется вокруг одной-двух-трех таких целей, ценностей, на которые все направлено (напомню, интервью 2022 года – Е.Д.).
— Если говорить про ценности, то сейчас как раз во главу угла очень многие эксперты, аналитики ставят суверенитет России. Вот это может стать той самой целью?
— Может, только тут вопрос: а что, у нас сейчас суверенитета нет?
Мы-то как раз одна из немногих стран, которые сохранили суверенитет.
Одна из немногих.
— Про суверенитет от Запада говорят достаточно часто…
— Суверенитет не означает полную независимость. Суверенитет означает способность страны, общества достигать собственных национальных целей. Вот если вы можете свои цели ставить, достигать — то вы суверенная страна. Китай может, Индия может, Индонезия может, Европа не может. Европа утратила суверенитет. Я сейчас не говорю про другие страны, которые сейчас у всех на слуху. И это не связано с тем, что там политический диктат идет и так далее. Просто сильно чего-то не хватает, понимаете? Суверенитет — это и состояние общества, его культурной идентичности и наличие ресурсов для развития.
Россия тоже в начале двухтысячных годов балансировала, но двинулась дальше. Но я хочу сказать, что мобилизационная экономика, когда страна находится в такой сложной ситуации, на перепутье — это не единственная модель, в этом вся суть.
<...>
Вот сейчас... перед нами стоят новые вызовы…
— Конечно, ключевой момент — это осмысление того, где мы сейчас, в какой ситуации находится Россия и какие ограничения, угрозы и возможности для её развития просматриваются в ближайшем, и не только ближайшем, будущем. Мы все понимаем, что ситуация изменилась, и изменилась кардинально и надолго. Но вот как она изменилась, и очень важно — в каких терминах, в какой системе координат описывать эти изменения. Вот это, наверное, один из моментов, который на форуме будет обсуждаться практически всеми.
Если говорить о том, что произошло, начиная с 24 февраля, то я бы выделил три этапа.
Первый этап, это первые полтора месяца — февраль-март, когда буквально за считанные дни вокруг России было создано, или точнее продекларировано создание того, что я бы назвал блокадой, состоящей из нескольких колец.
— Так блокада все-таки "создана" или только "продекларирована"? (напомню, интервью 2022 года – Е.Д.)
— Речь, конечно, может идти о декларации и о попытках, потому что "создать блокаду" вокруг такой экономики, как Россия, которая входит в шестерку крупнейших стран мира, практически невозможно.
Первое кольцо — это финансовая блокада, это ограничение расчетов и платежей, доступа российских компаний и государства к мировым финансовым ресурсам. И апофеоз этого — заморозка счетов Банка России, что, в общем, является беспрецедентным событием.
Второе кольцо — это торговая блокада, когда был принудительно разорван целый ряд торгово-экономических связей, в том числе с нашими крупнейшими партнерами из стран Евросоюза. Это касается, прежде всего, Германии, Франции, ряда других стран.
Третье кольцо — это, безусловно, транспортно-логистические связи, когда была введена блокада, по сути дела, наших морских портов. Знаете, есть такой Лондонский объединенный военный комитет по страхованию морских военных рисков. Это частная организация, она создана частными ассоциациями, которая объявила не так давно зоной террористической опасности не только Чёрное море, но и вообще все порты Российской Федерации, включая Дальний Восток. Видимо, они там нашли на Дальнем Востоке какую-то опасность, не знаю. Но тем не менее, это влияет на страховки, на стоимость страхования. Или другой пример могу вам привести, это когда неофициально наши в кавычках "партнеры" предупреждали капитанов судов, в том числе украинцев, а у нас много капитанов иностранных судов с украинским гражданством, что если они зайдут в российские порты, то будут немедленно арестованы и отправлены в застенки, уж не знаю кого, то ли КГБ, то ли ФСБ, понимаете? Вы смеетесь, но вот такая атмосфера была создана. То, что касается авиационного сообщения, это тоже часть транспортной блокады.
И, наконец, четвёртое кольцо, я считаю, оно важнейшее, — это попытка создать гуманитарную блокаду, то есть разорвать контакты между людьми в области науки, образования, туризма. Дело доходило до смешного, когда в том числе европейцы начали запрещать русскую музыку, русскую литературу. Запрещали упоминание Достоевского, Чайковского. Сейчас вроде бы одумались, пошел откат, но, тем не менее, это характеризует обстановку конца февраля — начала марта, в которой мы все оказались. И первая реакция нашего государства на все эти действия, конечно, была ситуационной.
