Сентябрь пролетел как один день. Весь оставшийся месяц я занималась огородом и заготовками. Посетителей у меня больше не было за это время, я только гадала на картах, да раздавала советы. Как-то заскочила к Марине в магазин за сахаром и макаронами. Продавщица стояла за прилавком задумчивая и почему-то в этот день не особо желала общаться. А я уж думала, что узнаю от нее все деревенские сплетни.
— Ты чего такая смурная? — спросила я.
— Да у тетки опять неприятности. Вот позвонила мне — поделилась, а я теперь переживаю.
— Это же не твои неприятности, чего так сильно переживать? — удивилась я.
— Родня все же, — вздохнула Марина, — у нее сынок непутевый, опять запил. Так он еще по пьянке творит всякое — то мать бьет, то из дома всё выносит.
— Да уж, тяжко это всё. А отселить его куда-нибудь? — спросила я.
— Да ты чего. Я ей предлагала его выгнать, а она на меня ругаться начала. Говорит, совсем пропадет без меня. У нее и муж пил, бил, толком не работал, а потом замерз, и старший сын погиб по этому делу, в запое был и, видать, словил чего — повесился.
— Ужас какой, бедная женщина, — покачала я головой. — Ты мне пять килограмм сахара взвесь, да я пойду.
— Слушай, Агнета, а ты же в этом во всём шаришь? — задумчиво сказала Марина.
— В чём?
— Ну там судьба, карма, лечение алкоголиков.
— Ты всё в кучу собрала, — хмыкнула я. — Алкоголиков лечит нарколог, а я не врач. Да и судьба с кармой тоже как-то понятие растяжимое, всё зависит от конкретной ситуации. Может, я в данном случае и не помощник, а нужно ей обращаться к специалистам.
— Так она его уже таскала по разным врачам, месяц-два походит трезвым — и понеслась душа в рай.
— Я не про него говорю, а про нее. Созависимость — такая коварная штука, ее истреблять надо, а потом, может, и проблема сама рассосется.
— Может, она к тебе всё же приедет? — спросила меня Марина.
— Ты мне сахар будешь взвешивать? — нахмурилась я.
— Ясно, — насупилась она.
— Не работаю я с алкоголиками — не умею.
— К тебе как-то баба одна приезжала, тоже думали, что синяя-синяя, а оказалось, что всё не так уж и плохо, ты ей помогла.
— Ой, да я уж и забыла про нее, в смысле про ее проблему, - махнула я рукой.
— Но ты же ей помогла.
— А если не получится?
— Будет жить дальше, как жила, — пожала плечами Марина. — Ты не подумай, не за бесплатно, за прием она заплатит.
— Марина, а если я помочь не смогу, не по профилю это будет. Человек не получит результата.
— Агнета, какая ты все же честная, ну наплети ей, что это ее карма за предыдущие воплощения или ей так по судьбе написано и что с этим ничего не сделаешь. Пусть хоть немного успокоится, — вздохнула она.
— Да уж, я же не умею врать, скажу всё, что думаю.
— Вот и говори, может, у тебя получится ей мозги вправить. Если она не заплатит, то я рассчитаюсь.
— Ага, ты мне за мои деньги вместо сахара муку взвешиваешь, — усмехнулась я.
— Да? — растерянно спросила Марина и посмотрела на мешочек, на котором была написана «Мука».
— Прости, сейчас дам тебе сахара.
Она взвесила мне пять килограмм сахара.
— Она завтра ко мне приедет. Я ее отправлю к тебе? — спросила Марина.
— У меня жить не надо.
— Да нет, на прием. Она у меня остановится.
— Хорошо, — вздохнула я, — Только я ничего тебе не обещаю.
— Я уже поняла.
Марина вытащила горсть моих любимых конфет и сунула их мне в пакет.
— Взятка? — строго спросила я.
— Нет, задобрить тебя решила, — улыбнулась она, — Чай попьешь за мое здоровье.
— Хорошо, ведь знаешь, чем меня умаслить, - усмехнулась я.
Решила я, что стоит с женщиной пообщаться, может там бес пьянства, как у Константина был. Там как-то легко я с ним разобралась.
На следующий день во второй половине дня ко мне в калитку позвонили. Открыл Славка.
— Мама Агнета, к тебе пришли, — крикнул он.
— Проводи в летнюю кухню, там натоплено, — ответила я. — Я сейчас подойду.
Пришла я через несколько минут. Около порога стояли цветастые коротенькие резиновые сапожки и висела темно-синяя курточка на вешалке. Значит, человек ценит чужой труд и не будет проходить в помещение в грязной обуви. Я вошла в комнату. За столом сидела женщина в возрасте. Она посмотрела на меня каким-то уставшим, потухшим взглядом и поздоровалась.
— Добрый день, — улыбнулась я. — Меня зовут Агнета.
— Я Марья Сергеевна, — представилась женщина. — Мне Марина сказала, что вы мне можете помочь.
— Я никому ничего не обещаю. Если это будет в моих силах и возможностях, то помогу, а нет — так нет, — пожала я плечами.
Я налила нам с ней чай.
— С мятой и смородиновым листом, — пояснила я.
— Да, спасибо, сегодня прохладно, чай горячий не помешает, - кивнула Марья.
— Да, погодка уже не летняя. Рассказывайте, с чем пришли, только давайте не будем врать.
— А вы так не видите? — спросила она.
— Вижу, что у вас неприятности и с самочувствием беда, ну и синяк на левом запястье и на скуле.
Марья схватилась за лицо.
— Я же замазала, — пробормотала она.
— Мне нужно вас послушать. Я же не волшебница, чтобы угадывать, с чем человек ко мне пришел, мысли чужие читать не умею.
— Вот, — она положила на стол фотографию молодого человека. — Это сын. Я хочу, чтобы он перестал пить. Избавьте его, пожалуйста, от алкоголизма.
— А почему он сам не пришел?
— А ему это не надо, — ответила она, отведя взгляд в сторону.
— Без этого ничего не получится. Надо, чтобы человек сам захотел избавиться от пагубной привычки.
Однако я все равно взяла в руки фото и стала его рассматривать. На лице у парня лежала явная печать порока. Хотя снимок не был свежим. Вокруг него клубилась какая-то чернота. Беса пьянства не наблюдалось.
— А свежей фотографии у вас нет? — спросила я. — Сколько лет снимку? Лет десять? Я так предполагаю, что в то время он еще не пил?
— Свежих нет, все в телефоне было, да сын его разбил. Десять с половиной лет снимку, сейчас сыну тридцать. С семнадцати лет он начал прикладываться к бутылке. Но так, баловство это все было. А сейчас все очень серьезно, и я очень за него сильно боюсь. Ему скоро тридцать исполнится, и он все чаще поговаривает о том, чтобы свести счеты с жизнью. Его отец замерз в свои полные тридцать лет, его старший брат — мой сын — повесился в тридцать. У меня никого из родных больше нет кроме Илюшеньки.
— Марина? — спросила я.
— Марина — двоюродная племянница, мы с ее матерью — двоюродные сестры. Сына я очень люблю и хочу, чтобы он перестал пить. Я уже и в церковь ходила, молилась, и его по врачам водила, но только не дает боженька нам избавление от недуга.
— А можно поподробнее про вашу жизнь с мужем, с отцом детей? — попросила я.
— А чего там рассказывать. Он первый красавец на районе был. Тут сынок — копия отца, видите, какой красавец, так что понимаете, как за ним все девки бегали. А он на меня внимание обратил, влюбился, ходил за мной хвостом. А я в его сторону даже не смотрела. Подарками меня заваливал, цветами, прохода мне не давал. Хотя я особо красотой не блистала, красивей меня были девки, ярче и эффектней. А потом я все же согласилась выйти за него замуж.
Она рассказывала, а у меня перед глазами шли совсем другие картинки. Как Марья за ним бегает, как все над ней смеются, да и этот красавец насмехается. Ни подарков нет, ни цветов, одни только насмешки и издевки. Показали мне, как он ее соблазнил и воспользовался, а она узнала, что беременна, и умоляла ее не бросать, а он сказал, что она девка гулящая и это не его ребенок.
- Марья, мы с вами договаривались, что вы лгать мне не будете, - прервала я ее поток.
Она посмотрела на меня, как затравленный зверь.
- Я его любила, правда, очень любила, готова была ему все отдать, всю себя, а он только смеялся. А потом была ночь, волшебная, прекрасная, одна единственная в моей жизни счастливая ночь. Только в тот день я была счастлива. Он обманул меня, рассказал на заводе все подробности и смеялся со всеми. Потом я узнала, что беременна, а аборт было делать поздно. Я к прабабке своей поехала. Она умела избавляться от нежелательной беременности, да много знала. В общем, ей стало меня жалко, и что-то она наколдовала, сказала, что он ко мне еще приползет и в ногах валяться будет. Это я потом только поняла, что бабушка моя приворот сделала. Действительно, когда я вернулась от нее, он меня встречал около общаги с цветами и предложил жениться. А после свадьбы понеслось все в тартарары: люблю-ненавижу, да чтобы ты, да как я мог на тебе жениться, прости меня, милая, я не знаю, что со мной. Васенька родился, вроде притих, сына любил, а на меня смотрел, как зверь. В очередной раз напился и избил меня. Я схватила Васеньку и опять к бабке. Я ему зла не желала, хотела просто спрятаться. А она опять, видать, подновила. Он меня нашел, подарками нас завалил, в ногах валялся. Я его и простила. И вот так мы и жили. Мне невмоготу станет — я к бабке на постой, она поколдует — он около нашего порога. За это время у меня и второй родился сынок — Илюшенька.
— Да уж, добрая у вас бабушка была, — вздохнула я.
— Одна единственная родная душа тогда осталась, больше некому жаловаться было, сирота я. А она как умела, так и помогала, - с горечью в голосе ответила она.
— Лучше бы не помогала, — покачала я головой.
— Хотела как лучше, боялась, что я без мужика останусь, говорила: хоть плохонький, да твой, у других и такого нет.
— Вот счастье-то, — хмыкнула я.
— А потом он замерз, но я как-то и не горевала сильно. Старший только по нему убивался, а мне стыдно признаться, даже радостно было, что его больше нет. И зажили мы с сыночками хорошо без него, вот только недолго наше счастье длилось. Васенька в пятнадцать лет связался с плохой компанией и понесло его во все тяжкие. Ох, сколько я слез выплакала, порой думала: хоть бы его в армию забрали или посадили, а потом все мысли эти отгоняла. В армию его не взяли, нашли отклонения по психиатрии. Да и с тюрьмой ему удавалось выкрутиться всегда. В общем, было нам с младшим невесело. А теперь и Илюшу такая же участь постигла.
Женщина торопливыми глотками осушила половину кружки с чаем.
— И вот я бога спрашиваю: где я, в каком месте перед ним провинилась? За что мне всё это? Почему такая судьба? — вздохнула Марья Сергеевна.
Автор Потапова Евгения
