Он боялся смерти. Боялся идти на фронт во время Великой отечественной войны 1941-1945 годов.
Умудрился не пойти воевать. Но случилось другое с ним после войны.
Предыстория.
Уехать из Советского Союза он не мог и не хотел. «Железный занавес» и военное время. Уезжали в 20-е. Те, кто не уехал в 20-е, тот принял тюрьму или смерть в 30-е, если его посчитали «врагом народа». Он не уехал в 20 и пережил 30-е. Осторожным был. Собственно, он не был врагом народа, не критиковал Советскую власть и принимал строй нормально.
Но в 40-е, когда началась война, он не хотел воевать, не хотел умирать.
Совместное решение.
Решение нашел совместно с женой. Не пошел на фронт, уклонился. Как ему это удалось в те годы, героические и идейные – не понятно. Но удалось.
Жили они в подмосковной деревне, в своем деревенском доме. Прятался в подвале. Не выходил на улицу. Нигде не светился. Когда была проверки – прятался так, чтобы не нашли. Жена была его сообщником. Все выведывала и сообщала ему.
Что такое прятаться в подвале и жить в страхе 4 долгих года войны? Наверное, это не просто.
Догадывались ли соседи – трудно сказать. В годы войны, видимо, нет. Иначе, могли бы «сдать». На деревне ничего не утаишь. Требовалась особая конспирация. И, видать, она получалась.
В те годы мужья, дети многих советских семей пошли на фронт, воевали. Многие семьи получали похоронки. И как вот такой вдове, такой осиротевшей матери, сказать: а вон в том доме прячется уклонист. Ты потеряла детей и мужа на войне, осталась совсем одна. А этот – не идет воевать, за жизнь свою боится. Какой была бы реакция?
Потому, уклонист и его жена ничего не говорили и очень тщательно все скрывали.
Идейное время.
Время было идейное. Скажут, пропагандное – ошибутся. Идейное.
В чем отличие? Пропаганда – внешнее, для других. Идейность – внутреннее, в себе самом. Близкое понятие к идейности, не пропаганда, а вера.
Строили страну для себя, верили в ее светлое будущее. Не для сытых господ, на которых надо батрачить день и ночь, а народную страну, свою. Первое в мире социалистическое государство. Это вдохновляло то поколение сильных созидательных людей.
Наверное, и этот человек, уклонявшийся от фронта, тоже был в чем-то идейным, тоже хотел жить в справедливой стране, не уехал из нее. Но сейчас за нее надо было умирать. А вот умирать не хотелось. Боялся.
Почему так?
Сравниваю примеры.
Вот был мой дед фронтовиком, кадровым военным. Для него война началась в 1938, завершилась в 1946. Пережил многое в ней. Пришел с нее в 39. Без зубов. Поседевший, осунувшийся. Но ему даже не приходила мысль не воевать и спасти свою жизнь.
До революции он был из зажиточной семьи, но с приходом Советской власти принял советский строй. Не посчитал себя обиженным, что его лишили дворянских привилегий. Он принял советский строй сознательно, как более справедливый. Была в нем идея. Не за Сталина или Ленина он воевал. Воевал за справедливую свою страну, за свой дом, в которой потом хотел жить. И жил. Ушел из жизни в 80-х.
Боялся ли он смерти, воюя на фронтах? Задавал я ему этот вопрос. Дед не лукавил. Да, каждый человек боится смерти. Но человек, пояснял он, не живет животным страхом. Есть в нем больше, чем животное - человеческое - начало. И если, по - человечески надо и другого выхода нет, то человек идет на смерть. Во имя чего-то большего. Идеи, которая сильнее смерти, сильнее животного начала. Но для этого ведь сама идея должна быть сильной, а не надуманной – понимаю сейчас. Не за всякую идею человек пойдет на смерть. Дурную идею людям не продашь. Не купят и не купятся.
Другой дед мог не идти на фронт. Он был партийным работником. Была у него бронь. Но он пошел добровольцем. Он верил в идеалы новой жизни и жил ими. Потому и умереть за них ему было не страшно. В 1942 году погиб под Брянском.
Но вернемся к уклонившемуся.
Что было потом, после войны?
Этот момент – самый удивительный. Казалось бы, удалось ему так обмануть смерть, людей, контролирующие органы власти, всех. Смог спастись, не воевать и не погибнуть. Война закончилась – выходи из подвала, в котором прятался, и живи.
Но так не произошло.
Что-то сдвинулось в его психике. Да, он вышел после войны из дома, на люди. Но ходил сам не свой. По его поведению, особенно деревенские дети, видели, что он не в себе. Вскоре, он умер своей смертью (бессмертных ведь не бывает) и так как был в отключке психики, то, наверное, не смог даже испугаться смерти, пришедшей за ним.
Заключение.
Известно об этой истории стало уже после смерти уклониста. Правду не скроешь.
Дед мой был с ним из одной деревни.
Не осуждал мой дед фронтовик этого уклониста. Не рассуждал: мол, я вот, воевал, а этот прятался в подвале. Понимал дед людей хорошо, развитым и начитанным был, да и жизненный опыт богатый. Знал дед, что у каждого свои «тараканы в голове» и «змеи в сердце». Потому, и не осуждал.
Мне было интересно узнать его оценку: почему же этот уклонист сошел с ума?
Дед ответил кратко, но емко: сидя в подвале и опасаясь за свою жизнь, он приковал себя к подвалу личного своего страха, став его узником и рабом.
Страха пойти на войну и быть убитым или покалеченным там. Страха быть распознанным, как уклонист и расстрелянным. Страха, что заставят воевать под дулами заград отряда и убьют «свои же», если струсишь и повернешь
Страх, страх, страх. Психика не выдержала. Сдалась.
Хотите поделиться по теме статьи – пишите в комментариях.
Ставьте лайк.
Подписывайтесь на канал.
Делитесь с друзьями.
Приглашайте на этот канал.
С праздником Победы.
Мира и добра всем.
