В прошлой главе нами был подробно рассмотрен первый год вновь открыто разгоревшейся в Китае Гражданской войны - период с июня 1946 по июнь 1947. За это время Коммунистическая партия и её армия перенесли немало испытаний и выдержали не один тяжкий удар. Противник уничтожил целый ряд Освобождённых районов, а также в марте 1947 захватил большую часть территории, служившей КПК базой с самого окончания Великого похода, в том числе неофициальную красную столицу Поднебесной - город Яньань. В определённый момент, когда руководящие органы Компартии были принуждены врагом к эвакуации, существовал серьёзный риск разрушения единой системы управления разрозненными очагами сопротивления, утраты координации между ними - и, как следствие, краха вооруженной борьбы против гоминдановской диктатуры. Однако в силу комплекса мер, заблаговременно принятых ЦК КПК, а также характерных особенностей военной, административной и политико-пропагандистской тактики коммунистов, худшего удалось избежать. На практике наиболее острый кризисный период занял всего 1-1,5 весенних месяца 1947. А уже в мае красные сами нанесли неприятелю тяжелое поражение в центральной и восточной Маньчжурии.
Летнее наступление не достигло всех своих плановых целей, однако всё равно оказалось крайне важным, во многом задав тон дальнейшему течению войны. ВС КПК нанесли неприятелю значительные потери, захватили и удержали существенную территорию, в том числе решив за счёт этого вопрос объединения своих прежде изолированных группировок. Главное же - коммунисты сумели во многом перехватить у врага инициативу и разрушить его стратегические планы. Осенью 1946 Чан Кайши принял ряд принципиальных политических решений, в основе которых лежала идея достижения сравнительно быстрой победы над Компартией. Теперь приближался тот момент, когда гоминьдановскому режиму предстояло расплачиваться по счетам, сталкиваясь со стремительным ростом социальной напряженности и усугубляющимся недоверием населения к институтам власти, постепенно перерастающим в антагонизм. К середине лета 1947 у Нанкина отсутствовало понимание, за счёт каких именно действий в тылу или на фронте возможно добиться определяющих позитивных перемен. В то же время растерянность и искания неприятеля закрепляли новые возможности красных, их способность навязывать противной стороне свою волю. Продолжался процесс реформирования и укрепления военной машины КПК, которая, сохраняя наиболее ценные наработки партизанского этапа своего существования, уверенно становилась на регулярные рельсы и обретала организованный тыл. В свою очередь ЦК Компартии и его Военный совет видели новые тенденции, опираясь на них в своём всё более смелом и амбициозном планировании...
Одной из важнейших операций Гражданской войны в Китае стало так называемое Осеннее наступление. Но, прежде чем перейти к рассказу о нём, необходимо понять, в каких условиях рождался его замысел, обозначить те предпосылки, которые позволили командованию Демократической Объединённой Армии счесть такое наступление возможным и необходимым. А для этого нам нужно возвратиться к событиям июня 1947, в прошлой главе намеренно оставленным автором несколько за кадром.
Прямым следствием Летнего контрнаступления, стала Северо-Баодинская операция. Армия Китайской Республики пыталась стабилизировать своё положение в Маньчжурии путём переброски туда резервов с других стратегических направлений. Получив соответствующую информацию, Военный совет ЦК КПК дал Шаньси-Чахар-Хэбэйскому району указание начать боевые действия, чтобы сковать противника и не позволить гоминьдановским войскам высвободиться для участия в сражениях на Северо-Востоке.
Первый удар был нанесён уже в 10-х числах июня с конкретной целью: осуществив рейд в восточном Хэбэе, красные перерезали ж/д магистраль, идущую к Тяньцзиню с юга. Последний оказался неожиданно успешным, кроме того Мао считал необходимым любыми средствами отвлекать внимание вражеского командования от шедшего как раз в эти дни штурма Сыпина. Как следствие, Председатель 19 июня распорядился, чтобы войска не возвращались в места постоянной дислокации, а вновь атаковали неприятеля. В радиограмме Чжу Дэ, Лю Шаоци и Не Жунчжэню Великий кормчий порекомендовал нанести всеми силами удар по железной дороге, связывающей Тяньцзинь с Пекином, а если обстановка не будет этому благоприятствовать — то атаковать ж/д линию, связывающую Пекин с Баодином.
Как и обычно в ДОА, приняв распоряжения свыше за основу, окончательно с планом операции определялись на месте. Идея немедленного наступления вызывала энтузиазм не у всех, но после начала осенних дождей активные манёвры оказались бы затруднены, а главное имелось ясное понимание взаимосвязи атаки в Хэбэе с Летним контрнаступлением в Маньчжурии - разводить их во времени было невозможно и бессмысленно. В итоге, проанализировав обстановку, командование Шаньси-Чахар-Хэбэйского района пришло к выводу, что тяньцзиньская группировка гоминьдановских войск является слишком мощной, а вот севернее Баодина противник располагает лишь небольшими регулярными силами, основную массу которых составляют охранные части. Там и решили бить.
Развитая дорожная сеть в этом регионе требовала проведения операции быстро и неожиданно, чтобы противник не успел перебросить подкрепления. Поэтому войска армии, по-прежнему объединённые в три колонны, при передвижении из уездов Цинсянь и Цансянь к исходным позициям для наступления шли малыми группами по ночам, а днём отдыхали. Вечером 24 июня подразделения 2-й колонны начали штурм административного центра уезда Сюйшуй. К вечеру 26 числа они овладели городом, уничтожив защищавшие его войска АКР. Параллельно соединения 3-й колонны с 25 июня начали захватывать ключевые пункты на железной дороге, идущей на северо-восток от Сюйшуя, и окружили Гучэн, расположенный между Сюйшуем и Динсином. Для пауз и промедлений времени не было. Уже 26 июня начался штурм Гучэна, и после тяжёлых боёв 28 июня коммунисты овладели городом. Войска 4-й колонны в период 25-27 июня также занимались уничтожением вражеских войск в мелких населённых пунктах севернее Баодина.
К началу июля основные цели наступления были достигнуты. Кроме того, в Шаньси-Чахар-Хэбэйском районе получили сведения о завершении кампании в Маньчжурии. Уже к 6 июля 1947 участвовавшие в Северо-Баодинской операции подразделения ДОА в основном отошли на исходные позиции. Тем не менее, хотя территориальные приобретения были минимальны, а предотвратить переброску гоминьдановских подкреплений в Маньчжурию не вышло, коммунисты уничтожили большое количество живой силы противника. За счёт эффекта внезапности им удавалось даже останавливать и громить отдельные шедшие на север неприятельские эшелоны.
Уроки и опыт Северо-Баодинской операции побудили командование ДОА обратить особенно пристальное внимание на фактор снабжения и коммуникации Маньчжурской группировки гоминьдановцев. Атака войск Шаньси-Чахар-Хэбэйского района в июне 1947 началась только постфактум, когда Летнее наступление уже вовсю развивалось, будучи во многом запоздалой реакцией на ответные меры противника. Но что если нанести аналогичный удар заблаговременно и в чёткой оперативной связке с будущими действиями в Маньчжурии, чтобы кризис перевозок у АКР в северо-восточном Китае совпал с критической фазой главной атаки?
Особенную значимость вопросу придавала получаемая красными разведывательная информация. Невзирая на частные успехи - удержание Сыпина и некоторые другие - Чан Кайши однозначно расценил итоги боёв мая-июня как провал. Диктатор принял решение снять с поста главнокомандующего войсками АКР на северо-востоке Китая генерала Ду Юймина и поставил вместо него Чэнь Чэна, бывшего до этого момента начальником Генерального штаба. Что, добавим, само по себе показывает, какое значение Чан Кайши придавал данному стратегическому направлению. Кадровые перестановки послужили поводом для активизации дискуссии об общих путях продолжения войны. АКР больше не могла позволить себе попыток быть сильной одновременно повсюду, везде оказывая давление на коммунистов.
Чэнь Чэн, прибыв на место и проанализировав обстановку, пришёл к выводу, что Маньчжурская группировка находится в слабом и уязвимом положении. Давно задумывавшееся решительное наступление на север к Амуру стало явной утопией. Красные нависали над флангами своего оппонента, они уже доказали, что умело маневрируют не только небольшими полевыми колоннами, но и крупными массами войск, в короткий срок создавая мощные ударные кулаки, могучий натиск которых неоднократно заставал врасплох гоминьдановские соединения. Никак не удавалось в полной мере устранить проблемы логистического характера, из-за чего части АКР испытывали недостаток боеприпасов и вообще всего необходимого, что дополнительно усугублялось коррупцией и нераспорядительностью офицеров. Солдаты часто болели, уровень небоевых потерь оставался стабильно высок. Впрочем, ведущим мотивом для предложения Чэнь Чэна были всё же общие оперативно-стратегические соображения. Экс-глава Генштаба порекомендовал вывести армию из Маньчжурии. Собственно, впервые основу своей концепции он сформулировал ещё в 1946, когда ему стала очевидна невозможность опрокинуть и разбить коммунистов первым натиском в рамках непродолжительной кампании. По мнению Чэнь Чэна требовалось минимизировать риски и последовательно давить на единственную оставшуюся по-настоящему весомой слабость красных - их разъединённое положение. Последовательно концентрируя подавляющие в количественном отношении силы против конкретных районов-анклавов КПК, двигаясь от меньшего к большему, а на остальных направлениях в это время держа оборону, АКР постепенно зачистит всю Поднебесную, кроме Маньчжурии, куда можно будет возвратиться потом, уже в условиях колоссального неравенства доступных сторонам ресурсов. Или вынудит неприятеля предпринять некие поспешные и рискованные действия, чтобы помешать реализации данного сценария.
С сугубо военной точки зрения в такой позиции имелась своя логика. Но не стоит однозначно обвинять Чана Кайши, который во второй половине лета 1947 решительно отверг идеи Чэнь Чэна. Война есть продолжение политики иными средствами, любая армия индустриальной эпохи не существует сама по себе, а лишь выступает производной государственной системы в целом. Новый главком Северо-Востока мог позволить себе игнорировать социально-экономические факторы, а вот диктатор обязан был исходить в первую очередь именно из них. Вариант Чэнь Чэна с цепочкой строго последовательных операций растягивал войну на долгие годы. На рубеже зимы-весны 1946 Чан Кайши де-факто отказался от компромиссного плана Политического консультативного совещания ради того, чтобы свести процесс демократизации Поднебесной к формальной условности, сохранив единовластие - своё лично и ориентирующейся на него военно-бюрократической и олигархической клики, в которую превратился Гоминьдан. Обратной стороной медали было то, что режим в сознании масс стал восприниматься ответственной за все объективно очень серьёзные проблемы страны системой, препятствующей необходимому обновлению. Запугав а потом и разогнав по большей части партии демократического лагеря, посадив на поводок прессу и спустив с него полицейщину, диктатор остался один на один с недовольным народом, проблемы которого он просто не мог решить - во всяком случае в разумные сроки и не нанеся в процессе удара по столпам выстроенной им пирамиды власти. Нерешенный земельный вопрос и огромное неравенство в распределении пригодных для обработки участков консервировали аграрное перенаселение Китая. Оно в свою очередь вело к обнищанию всё новых орд молодых крестьян, отправляющихся искать лучшей доли в города, которые из-за недоразвитой индустрии не могли предложить достаточного количества рабочих мест. Отсюда - безработица и экспорт бедности: огромная конкуренция на рынке труда позволяла работодателям платить своим работникам совершенно ничтожное жалование. В свою очередь бизнес страдал от коррупции, военно-бюрократического произвола и, в условиях общей нестабильности Поднебесной, отказывался вкладывать деньги в долгосрочные и вообще крупные проекты. Те, у кого хватало средств для инвестиций, предпочитали придерживать их при себе, или выводить за рубеж.
Долгосрочная война - это в первую очередь борьба ресурсов, тыла, проверка прочности всех социальных, экономических и политических механизмов. Говоря конкретно о Китае, армия при всех её особенностях опиралась на массовое участие людей из общественных низов, чей образ мысли вполне соответствовал средним значениям, характерными для их страты. То есть, в какой-то момент неприятие режима грозило перекинуться с гражданского населения на рядовых и младших командиров. Дисциплину можно поддерживать силовыми методами, но по мере повышения тягот войны они перестают работать. Голодный и недополучающий жалование солдат АКР, давным-давно мечтающий о демобилизации, привыкший к наказаниям и знающий кое-какие уловки, позволяющие их избегать, был гораздо более неподатливым и опасным, чем свежий и не выжатый сражениями военнослужащий сравнительно мирного времени. С другой стороны материальное обеспечение ВС Китайской Республики во многом зависело от иностранной помощи, в частности американской. Диктатору удалось убедить Вашингтон поддержать его, хотя далеко не все влиятельные политики США относились к Чану Кайши позитивно - и, конечно, он хорошо знал об этом. Да что там! Бывший спецпредставителем Трумэна в Поднебесной генерал-дипломат Маршалл считал китайского диктатора зарвавшимся подобием его латиноамериканских «коллег». Хватало и других недоброжелателей. К слову, именно Маршалл возглавлял теперь Госдеп Соединённых Штатов, а значит по-прежнему очень существенно влиял на линию Вашингтона в касающихся Поднебесной вопросах. Затяжная война заведомо означает большие расходы спонсора. За них придётся расплачиваться или громкими победами, а стратегия Чэнь Чэна не подразумевает особенно звонких, хорошо продающихся викторий, или политическими уступками. Диктатор отнюдь не хотел, отстояв свою власть внутри страны, параллельно по существу сдать её внешним силам. При многих своих недостатках как политика и человека Чан Кайши принципиально никогда не соглашался на роль чьей-либо марионетки. Кроме того, порой понимая благополучие родины довольно своеобразно и не отделяя его от собственного, он был патриотом-националистом, которому претила идея превращения правительства Китая в вечного униженного просителя.
По совокупности факторов диктатор полагал, что «длинная дорога» Чэнь Чэна заведёт режим в никуда. Больше того, первым шагом на пути должно было явиться оставление без боя южной Маньчжурии - событие, которое никак не выйдет скрыть, способное само по себе просто взорвать миллионы умов по всей Поднебесной. Политические последствия такой демонстрации слабости не представлялось возможным заранее предугадать и купировать. Наконец, Чан Кайши отказывался верить в отсутствие альтернативных сценариев победы. Ещё так недавно пал Яньань! Да, прямо сейчас наступление АКР с плацдарма в южной Маньчжурии невозможно, но всё меняется. За конец лета и начало осени нужно стабилизировать положение, постепенно накапливая более современные американские вооружения, осуществить пару заведомо успешных локальных атак, которые поднимут боевой дух в войсках, а в следующем году, возможно уже зимой, провести наступление на севере столь же решительно, как то было в Особом районе.
Чэнь Чэн, столкнувшись с однозначной волей главы государства, не осмелился на жесткий протест. Вместо этого, предвидя грозящие его направлению трудности, он принял решение сосредоточить силы на защите таких крупных городов, как Чанчунь, Сыпин, Шэньян и Цзиньчжоу, а также соединяющих их железнодорожных линий. Чэнь Чэн был готов жертвовать пространством ради плотности фронта, позволяющей исключить глубокие проникающие обходы и охваты, практиковавшиеся ДОА в мае месяце. Сыпин хорошо держался летом - в городских и вообще «тесных» схватках АКР всё ещё выручало её превосходство в чистой огневой мощи. В крупных населенных пунктах есть военные склады - конечно, их запасов будет недостаточно в случае длительной изоляции, но быстрого схлопывания обороноспособности на фоне отсечения от линий снабжения, столь губительных и во время Летнего наступления, и в ходе Линьцзянской компании, удастся избежать. Наконец, Чэнь Чэн провёл ряд мер, направленных на повышение боевой устойчивости вверенных ему частей и соединений. Ряд продемонстрировавших особенную ненадёжность подразделений он своей властью просто распустил, считая некоторое снижение валовой численности группировки приемлемой платой за отсутствие вскрывающихся в самый напряженный момент дыр во фронте. Оказались расформированы и некоторые охранные части, вызывавшие особенную ненависть у местного населения - в частности те из них, что ранее являлись соединениями ВС Маньчжоу-Го.
В целом меры, принятые Чэнь Чэном, были вполне правильными. Но полностью компенсировать имеющиеся проблемы они не могли. А, что ещё важнее, коммунисты тоже не сидели на месте.
До руководства КПК и ДОА долетало эхо изложенных выше дискуссий. Примечательна реакция Мао, уже в августе 1947 поставившего стратегическую задачу пресечения сухопутной связи Маньчжурии с центральным Китаем, чтобы гоминьдановские войска не смогли, оставив её, принять участие в боевых действиях во Внутреннем Китае. Она, если так можно выразиться, была вдвойне амбициозной. Во-первых, по той причине, что ДОА ещё никогда не организовывала операции на окружение в подобном масштабе - равно как и вообще наступления со столь решительными целями. Во-вторых же, поскольку блокада частей АКР в южной Маньчжурии объявлялась даже не самоцелью, а всего лишь условием для активизации красных во Внутреннем Китае, которая таким образом предполагалась уже в среднесрочной перспективе.
Чем руководствовался Председатель, делая такой широкий замах?
Прежде всего поступающими ему сведениями о непрерывном и значительном укреплении боевого потенциала войск Северного освобожденного района, то есть красной Маньчжурии. К исходу лета 1947 меры по реконструкции военно-промышленного потенциала региона, а также выстраивания в нём полноценной инфраструктуры тыла дали свои плоды. Маньчжурское крестьянство успело оценить итоги аграрных преобразований коммунистов и горячо их поддерживало, что позволило КПК развернуть активные мобилизационные мероприятия. С другой стороны людей было чем вооружить. В разгар Линьцзянской кампании и ещё раньше осенью 1946 распространённой нормой в красных подразделениях являлось три патрона на винтовку. Редкий артиллерийский полк имел в своём распоряжении собственно орудия. Теперь всё было по-другому. К 20-м числам августа 1947 коммунисты впервые добились в Маньчжурии численного превосходства над гоминьдановской группировкой. У Чэнь Чэна после его реформ, частично компенсированных переброской из центрального Китая 49-й армии, имелось 500 000 штыков в составе сорока пяти дивизий, объединённых в десять армий. В свою очередь части ДОА под командованием Линь Бяо насчитывали 510 000 бойцов и командиров, объединённых в девять колонн и двенадцать отдельных дивизий (в том числе две кавалерийские, способные действовать как подвижные соединения).
Вторым фактором, тесно связанным с первым, являлось изменение взаимодействия ВС КПК и партии в целом с СССР. На этой теме будет правильно остановиться подробнее. Есть два полярных взгляда на роль и место Советского Союза в завершающей фазе китайской Гражданской войны. Одно из них можно условно назвать гоминьдановским - согласно ему именно деятельное вмешательство Москвы в наибольшей мере обеспечило триумф коммунистов. Его корни лежат в пропаганде военных времён, когда Чан Кайши попытался мобилизовать дополнительных сторонников, апеллируя к национальному чувству. Рисовалась картина едва ли не русского вторжения, подобного японскому, цель которого - поработить Поднебесную! Уже после эвакуации на Тайвань, но в ранние годы изгнанничества Гоминьдана, предположительно в 1952, появилась так называемая «Песня против коммунистической и русской агрессии», где прямо говорилось о «предателях», захвативших Китай совместно с «русскими бандитами». Постепенно накал страстей стал сходить на нет, но зато на тайваньские источники начала ориентироваться американская и вообще западная историография. Там огромная важность советской помощи в победах красных выступает общим местом.
Другой взгляд был характерен для КНР, особенно периода резкого охлаждения отношений с Москвой в 1960-х и Культурной революции. Там - по вполне понятным причинам - постулировалось, что китайцы всё сделали сами, а СССР если и поддерживал КПК, то сугубо на взаимообратной основе. Сейчас, конечно, тональность принципиально смягчилась, однако некоторое эхо всё ещё слышно. Современный Пекин, очень достойно чтущий память советских добровольцев, погибших во время первых лет отражения японской агрессии, а также солдат, отдавших жизнь в ходе освобождения Маньчжурии, про участие русских в событиях 1946-1949 официально практически не высказывается.
Истина, разумеется, сильно отличается от обеих приведённых выше концепций. Автор не считает возможным вдаваться в достаточно сложную тему личных воззрений друг на друга Сталина и Мао. В первую очередь политику Вождя народов определяли стратегические государственные интересы Советского Союза, как он их понимал. После завершения Великой Отечественной Москва проводила в международных делах очень осторожную линию. Сталин не питал иллюзий относительно гегемонистских устремлений англосаксонских держав, особенно США, а также, разумеется, по-прежнему сочувствовал идее освобождения рабочего класса вообще и угнетённых трудящихся государств формирующегося проамериканского лагеря и их колоний в частности. Но руководитель СССР считал необходимым обеспечить стране некоторую передышку. Кроме того, хотя РККА в целом была очень сильна, существовал ряд сфер в рамках советской военной машины, которым следовало незамедлительно уделить внимание во избежание катастрофического отставания от мировых лидеров. Это и флот, и реактивная авиация, и ракетные вооружения, и, конечно, острейшая необходимость покончить с ядерной монополией Вашингтона. Сталин не считал возможным в 1945-1948 создавать ситуации, прямо угрожающие втравить Советский Союз в новую мировую войну. С другой стороны, он полагал весьма продуктивной тактику втягивания в различные периферийные кризисы враждебных капстран, что во многом связывало им руки, пока Москва перестраивала в рамках своего видения Восточную Европу. Параллельно силовая политика США и их союзников бичевалась советской дипломатией и прессой, что служило эффективным инструментом пропаганды. Человечество очень устало от кровопролития, а СССР всё ещё воспринимался многими даже в западных обществах как победитель и глобальный миротворец. Велика была и популярность компартий.
Представляется, что стратегической линией Сталина в китайском вопросе в зависимости от выбора Чана Кайши было формирование равноправного коалиционного правительства Гоминьдана и КПК, способного превратить Китай в крупного самодостаточного игрока в Азии, сдерживающего попытки США сделать Тихий океан своим внутренним озером, либо втягивание Соединённых Штатов в китайскую гражданскую войну с дальнейшим непрерывным увеличением издержек для Вашингтона. Кроме того, Вождь народов, судя по всему, несколько недооценил Компартию Поднебесной и её Председателя, подобно тому, как Мао ошибся относительно Советского Союза в 1941. Впрочем, Сталин предусмотрел возможность промаха и оставил себе резервы на такой случай, что автор ниже постарается доказать.
Итак, в августе 1945 СССР занимает Маньчжурию. Коммунисты - даже если не учитывать местных подпольщиков - проникают туда очень рано, можно сказать параллельно с освобождением от японцев и коллаборационистов. Естественно, советские офицеры и солдаты относились к ним с сочувствием, как к единомышленникам и товарищам. КПК могла вести оргработу, рекрутировать людей. Но никаких красных органов власти, параллельных комендатурам РККА, в Маньчжурии не создавалось, хотя Компартия однозначно была в этом заинтересована. Далее зимой 1945-1946 Советский Союз проводит выемку и вывоз трофейного оборудования, в частности военно-промышленного, хотя именно оно будет нужнее всего коммунистам в контексте Гражданской войны. Причём уже в январе-феврале 1946 было ясно, что именно Маньчжурия станет для КПК важнейшей (а в общем и единственной настоящей) тыловой базой.
Но, конечно, самый главный вопрос - это бывшее вооружение частей Императорской армии. Хотя в ходе Советско-японской войны имели место и весьма ожесточённые схватки, львиная доля оружия Квантунской армии и ВС Маньчжоу-Го досталась РККА неповреждённой. Считается, что всё или почти всё оно в конечном итоге перешло в руки китайских коммунистов. Причём речь идёт о весьма значительных объёмах. В литературе фигурируют следующие цифры: от 3700 до 5212 орудий и миномётов, от 600 до 743 танков и бронемашин, от 5207 до 12 000 пулемётов, от 612 до 861 самолёта. Между тем весь рисунок боёв в Маньчжурии в первый год возобновившейся Гражданской войны, с которым читатель уже знаком, заставляет в этой информации усомниться. Если бы у Компартии действительно имелось всё вышеперечисленное, она сражалась бы с врагом принципиально иначе. Одновременно есть множество документов, где генералы и офицеры красных жалуются на нехватку всего и вся. Что-то не сходится.
Разгадка довольно проста. Действительно, цифры преданных КПК японских трофеев, ранее взятых РККА, подлинные. Вот только, как правило, упускается или неправильно датируется момент передачи! Она произошла не в 1945, а значительно позднее.
При этом важно понимать следующую разницу. Уже летом 1945 китайские коммунисты самостоятельно завладевали японским оружием. В том числе в Маньчжурии. И оккупационные органы власти смотрели на этот процесс сквозь пальцы. Но никакой намеренной передачи оружия КПК не происходило. Далее подразделения РККА организованно эвакуировались из Манчжурии вместе со всеми трофеями. Да, они информировали китайских товарищей о датах и сроках, но больше последние никак в процессе не участвовали. Весь 1946 год советская помощь Компартии Китая была минимальной, ограничиваясь в основном политическими консультациями и информацией. 3 октября уполномоченная возглавляющим войска Северного освобожденного района Линем Бяо делегация сама запросила поддержку у могущественного соседа Поднебесной. Примечательно тут сразу два факта. Во-первых, то, что пришлось специально собирать и отправлять делегацию - отсюда следует, что регулярные контакты, или, тем более, непосредственно присутствующие на месте советники, являвшиеся нормой в 1920-е, когда СССР способствовал становлению НРА, отсутствовали. Во-вторых у командующего Забайкальско-Амурским ВО маршала Малиновского просили, как мы бы сейчас сказали, нелетальные средства борьбы: радиоаппаратуру, горючее. И только в последнюю очередь боеприпасы, хотя чудовищно в них нуждались. Видимо, китайцы неплохо понимали положение вещей, и знали, на что реально рассчитывать не стоит.
Обращение, подписанное Линем Бяо, переслали в советский МИД с сопроводительной запиской генерал-лейтенанта погранвойск Стаханова. Никакого официального ответа на документ не последовало…
Есть и другие свидетельства, что до весны 1947 существенной помощи КПК не оказывалось. Автор настоящего труда опирается здесь на тематическую статью А.В. Самохина, ссылающегося на конкретные архивные документы. Подходя к проблеме с другой стороны, НРА/АКР не фиксирует на начальной стадии борьбы тех вооружений, которыми красные должны бы были располагать. В частности авиации. Её просто нет, не говоря уже про сотни прежних японских самолётов. Осенью 1946, стремясь побудить Маршалла активнее лоббировать поставки в Поднебесную американских вооружений, Чан Кайши как о новости сообщил ему: в СССР отправилось 600 солдат-коммунистов, из которых там будут готовить пилотов, что позволит Компартии создать свою авиацию.
Истинным периодом массовой передачи КПК и ДОА японских вооружений является лето 1947. Предусмотрительность Сталина заключается в том, что оно всё ещё было в наличие на Дальнем Востоке, достаточно хорошо сохранившееся для активного использования. Это, несомненно, являлось следствием осмысленного решения, принятого на рубеже лета-осени 1945: если китайские коммунисты станут по-настоящему претендовать на захват власти в стране, их следует полноценно поддержать. В противном случае за два года оружие оказалось бы утилизировано, либо продано. Покупателей в мире хватало. В частности в преддверии провозглашения независимости Израиля и неминуемой борьбы нового государства с арабскими соседями его массово приобретали еврейские организации. После мая 1948 и создания ЦАХАЛ Советский Союз через посредничество Чехословакии поставил на Ближний Восток большое количество трофейных немецких вооружений.
Прикрытием для процесса послужило двустороннее соглашение, заключенное СССР с красными властями Маньчжурии, касающееся поставки на советский Дальний Восток продовольствия. Это был хороший выбор. То, что Советский Союз объективно нуждается в дополнительном продовольствии, в мире знали. В 1946-1947 СССР стоял на грани голода, а в ряде случаев и перешагнул её. Прежде Москва неоднократно заключала сепаратные договорённости торгово-экономического характера с губернаторами/варлордами Синьцзяна, чему центральная власть Поднебесной традиционно не препятствовала.
Позднее произойдёт переход уже на следующий этап. Японское оружие в руках бойцов ДОА никак не уличало Советский Союз во вмешательстве в китайские дела, поскольку было невозможно доказать, получено оно КПК от СССР, или захвачено у его исходных обладателей. В конце 1948 китайские коммунисты получат уже советскую технику, например танки Т-34, происхождение которой являлось самоочевидным, а Москва открыто признает, что поддерживает Компартию Китая. Впрочем, ближе к концу 1940-х, когда будут успешно преодолены многие последствия послевоенной разрухи, наметится решающий успех в работе над атомным проектом, а в Восточной Европе восторжествуют режимы Народной демократии, СССР в принципе начнёт говорить в своих внешних сношениях существенно более твёрдым голосом…
Возвращаясь к военному планированию ДОА летом 1947, в августе Мао уже мог оценить первый эффект от новых поступлений. У ВС Компартии появлялись грозные стальные зубы. Грех было не попытаться огорошить неприятеля, привыкшего к технической отсталости и слабости красных, сразу же добившись масштабного успеха! Одновременно он послужил бы для Москвы убедительным свидетельством правильности взятого ею курса. В идеале Председатель надеялся на открытый формат взаимодействия, аналогичный тому, который существовал между США и Гоминьданом.
Наконец, немаловажным фактором был морально-политический. Старательно «суша» информацию, Нанкин объявлял населению подконтрольных ему территорий, что Летнее наступление коммунистов - просто эпизод, сравнительно несущественный на фоне неоспоримых побед АКР. Мао требовался такой удар, скрыть или приуменьшить эффект от которого окажется невозможно. Тогда кто знает, вдруг известия из Маньчжурии станут спичкой, которая воспламенит и так готовый вспыхнуть пролетариат приморских городов и крестьянство обширных полей Внутреннего Китая?
Линь Бяо, непосредственно отвечавший за подготовку к новому наступлению, похоже был несколько осторожнее в своих прогнозах и скромнее в желаниях. Отрезать гоминьдановцев в Маньчжурии будет очень непросто. Реальной целью он видел в первую очередь выступ с основанием в районе Сыпина. В такой логике они совместно с Ло Жунхуанем и выстроили план. В амбициозном варианте аля-Мао было бы логично сперва сковать противника в восточной части фронта, а потом нанести решающий отсекающий удар на западе в направлении побережья Ляодунского залива. На деле всё было строго наоборот. Начинали «западные» - силы так называемого Хэбэй-Жэхэ-Ляонинского военного района, впервые в практике КПК и ДОА объединённые в так называемый 2-й фронт. И только следом за ними выступали «восточные». Шесть колонн собранные из северной и южной Маньчжурии, объединённые в 1-й фронт под командованием Сяо Цзингуана, пользуясь тем, что для врага первейшим приоритетом станет борьба с угрозой образования котла, перерезав железную дорогу, изолируют Сыпин и Чанчунь.
Впрочем, раньше всех должны были атаковать войска вообще на другом направлении - и, в зависимости от результатов их действий, порядок ударов на севере можно было и пересмотреть. Да, речь идёт о своего рода втором издании Северо-Баодинской операции, с которой мы начали настоящую главу. 19 августа командование Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии (соответствующего Освобождённого района) приняло решение о проведении операции к северу от реки Дацинхэ против войск противника в треугольнике Пекин-Тяньцзинь-Баодин. 24 августа её план был одобрен центральным командованием. Целью операции являлось превентивное нарушение железнодорожных перевозок, осуществляемых в интересах маньчжурской группировки АКР, а также вызов на себя и последующее сковывание оперативных резервов врага.
Наступление началось 2 сентября 1947. Войска 3-й колонны, после стремительного 70-километрового перехода, перерезали железную дорогу Баодин-Лайшуй, однако атаковали расположенные в том районе населённые пункты лишь небольшими силами, тогда как основная часть войск ДОА повернула на север. 6 сентября 8-я и 9-я бригады подошли к Лайшую, который оборонял 13-й полк 5-й дивизии 94-й армии АКР. В ночь на 7 сентября коммунисты начали атаку уездного центра, однако за два дня достигли лишь небольших успехов, и вечером 8 сентября были вынуждены прекратить операцию. С другой стороны, своей главной цели красные достигли. Логистика противника оказалась серьёзно нарушена. Кроме того, после начала боёв за Лайшуй гоминьдановское командование начало ускоренную переброску подкреплений в угрожаемый район. Коммунисты решили атаковать эти прибывающие (и заранее выгрузившиеся из поездов, чтобы не повторять ошибок июня месяца) части АКР на марше. 9 сентября войска 2-й и 4-й колонн ударили по противнику в Сюнсяни и Басяни, но неудачно. После нескольких дней боёв поняв, что понесённые потери не соответствуют достигнутым результатам, так называемую Северо-Дацинхэйскую операцию было решено прекратить. Окончательно завершится она 12 числа.
На тактическом уровне битва окончилась патом: потери были примерно равными - 6778 человек у ДОА против 5278 у гоминьдановцев, территориальные изменения - ничтожными. На оперативном результат оказался скорее отрицательным: не вышло, как исходно надеялись, создать хотя бы видимость угрозы Тяньцзиню, да и вообще придать схватке более серьёзный вид и накал, чем очередной набег. Но в стратегическом отношении, пускай без блеска, главное было сделано: процесс доставки людей и грузов из Внутреннего Китая на север замедлился, логистика спуталась. Между тем, в Маньчжурии уже грянул гром.
Так вышло, что 6 сентября бои начали гоминьдановцы. До Чэнь Чэня доходили обрывки информации о подготовке красных - упреждающий удар, чтобы обезопасить Бэйнинскую железную дорогу, выглядел логичным и даже изящным решением. В конце-концов, коммунисты таким приёмом пользовались уже неоднократно. С другой стороны, не требовалось быть военным гением, чтобы увидеть опасную узость ведущей в южную Маньчжурию горловины. Чэнь Чэн собрал свои резервы в трёх приморских городах - Суйчжуне, Синчэне и Цзиньси. 6 сентября они, выступив из районов сосредоточения, атаковали войска 2-го фронта ДОА. Впрочем, задействованный АКР наряд сил показывает, что своего противника гоминьдановский генерал серьёзно недооценил - он бросил в бой всего три дивизии. Как следствие, хотя, конечно, внезапный выпад врага привёл их в некоторое замешательство, коммунисты, слегка скорректировав план, решили всё равно атаковать противника войсками 8-й и 9-й колонн 2-го фронта. 13 сентября части 8-й колонны вышли на подступы к Цзиньси, чтобы ночью нанести свой первый удар. Именно 14 сентября 1947 считается стартовой точкой Осеннего наступления.
50-я дивизия АКР уже успела пострадать в ходе собственных попыток продвигаться вперёд в рамках упреждающей атаки. Сложно сказать, как и почему её командование прохлопало приближение 8-й колонны, но натиск красных оказался сокрушительным.
К вечеру 16 сентября 50-я дивизия была совершенно разгромлена под Янцзячжанцзы. У войск 2-го фронта появился реальный шанс всего на вторые сутки операции прорваться к морю, выполнив задачу амбициозного варианта Осеннего наступления в духе Мао. Чэнь Чэн был куда более компетентным генералом, чем Ду Юймин, и ответил достаточно оперативно. Он перебросил под Янцзячжанцзы часть 49-й армии из-под Цзиньчжоу - т.е. с другой части левого же фланга маньчжурской группировки. 21 сентября состоялись ожесточенные встречные бои. Продвижение красных вперёд удалось замедлить. Тем не менее, хотя гоминьдановское командование перекинуло в горнило сражения дополнительные части из-под Цзиньчжоу и Цзиньси, к исходу 22 числа коммунисты в целом одерживали верх. Чтобы по-настоящему отбросить 8-ю колонну и 2-й фронт ДОА в целом, требовалось значительно больше войск. И вот тут Чэнь Чэн оказался лишён выбора. Если бы он мог рассчитывать на ритмичное прибытие подкреплений с юга, то едва ли стал бы решительно ослаблять собственный правый фланг, невзирая на сохраняющийся кризис. Но из-за последствий Северо-Дацинхэйской операции никаких гарантий не было. Как итог, запросив помощь у Фу Цзои, Чэнь Чэнь забирает две дивизии из-под Телина (справа от Сыпина), а позднее примется выдирать с мясом резервы и из других пунктов. Это было закономерное и правильное решение: красные напирали. 28-30 сентября войска 2-го фронта перерезали железнодорожное сообщение между Цзиньчжоу и Шаньхайгуанем - изоляция Маньчжурской группировки стала фактом, а море с позиций передовых частей ДОА, надо полагать, можно было видеть в не самый сильный бинокль.
Тем временем Линь Бяо, зафиксировав передислокацию неприятельских соединений справа налево, инициировал второй этап наступления своим приказом от 26 сентября. 1-й фронт ДОА пришёл в движение. 1 октября 7-я и 9-я дивизии 3-й колонны окружили гоминьдановскую 116-ю дивизию 53-й армии и 2 октября полностью её разгромили. Под ударами коммунистов войска АКР быстро откатывались к Телину, Кайюаню и Сыпину. Линь Бяо приказал частям 3-й и 4-й колонн взять Кайюань (где оборонялось всего четыре полка), а войскам 1-й и 2-й колонн блокировать Сыпин. 7 октября 7-я колонна взяла Чжанъу. Дела были так плохи, что 8 октября в Шэньян в штаб Чэнь Чэна экстренно прибыл сам Чан Кайши. Проведя совещание с местными командующими, он улетел в Пекин, где начал подстёгивать Фу Цзои и лично сколачивать группировку, которая должна была в зависимости от обстановки нанести короткий деблокирующий или более масштабный фланговый контрудар по 2-му фронту ДОА. Из-за остроты ситуации решили не медлить и пробиваться, укрепляя старый коридор, напрямик. В это же время окончательно миновал логистический кризис, что сразу мощно сказалось на обстановке. Медленно, не распыляясь, продвигаясь с юга, гоминьдановские войска оттеснили 8-ю и 9-ю колонны коммунистов, и в середине октября обеспечили восстановление прочного железнодорожного сообщения с Маньчжурией.
Вот только рухнувшему правому флангу Чэнь Чэна это помогало чуть менее, чем никак. На северо-востоке 16 октября войска 6-й колонны 1-го фронта окружили Гирин. 4-я колонна 18 октября окружила Фушунь, но не смогла сходу овладеть городом. 20 октября был взят Хуайдэ. Да и на западе красные ещё огрызались. Отброшенные от моря и железной дороги, 8-я и 9-я колонны успели ещё вторично атаковать севернее, на старом участке 49-й армии. В начале 20-х чисел октября они блокировали сообщения Чаояна с Цзиньчжоу, а 22-го смелой атакой взяли город.
Осеннее наступление ДОА завершилось 9 ноября. И не потому, что коммунисты больше не могли атаковать, или, тем более, были побеждены противником. Конечно, 1-й и 2-й фронты понесли некоторые потери, а их личный состав оказался заметно измотан. Но в первую очередь Военный совет ЦК КПК и Линь Бяо поспешили остановить текущую операцию, ради подготовки и создания условий для следующей. В начале осени 1947 задача окружения и особенно последующего уничтожения маньчжурской группировки АКР была для красных всё-таки несколько «на вырост». В известной степени это все понимали. Однако теперь…
Во-первых, у позиции гоминьдановцев появилась масса новых слабостей. Сыпинско-Чаньчуньский выступ они за собой сохранили, только он окончательно превратился в рог, бессмысленный и опасный для обороняющихся. Пожалуй, его даже можно бы было срезать уже в ноябре 1947 - и всё же в контексте будущего генерального наступления существование такой уязвимости представлялось более ценным. Захват Чаояна сделал «кишку», к которой крепилась маньчжурская группировка АКР, ещё длиннее. Центральный пункт вражеской позиции - Шэньян, куда прибывали снабженческие эшелоны для всех сил Чэнь Чэна, превратился в почти-что прифронтовой город, причём закрывавший дорогу на него Фушунь всё ещё находился в полукольце красных.
Во-вторых, ДОА приобрела бесценный опыт, которого у неё прежде просто не могло быть. Она впервые наступала как настоящая современная армия: с поддержкой артиллерии и пристойной плотностью огня. Красные солдаты и офицеры теперь не абстрактно знали о своих новых возможностях, а проверили их в деле. Скорое будущее обещало ещё целый ряд прежде не применявшихся коммунистами новинок - вплоть до тех же столь долго остававшихся их несбыточной мечтой самолётов. Наконец, итоги Осеннего наступления ДОА следовало презентовать и позволить их осознать Поднебесной. В том числе личному составу гоминьдановских частей в других регионах страны, где Военный совет ЦК КПК начал обдумывать возможность скорой активизации.
А поразмыслить было над чем. Коммунисты взяли 15 городов, и уничтожили войска противника общей численностью до 69 000 человек. Диктатор носился туда-сюда по воздуху, поправляя и стимулируя подчинённых. Причём не сказать, чтобы так уж удачно. В начале октября Чан Кайши нагнал на Фу Цзои такого страха, что тот, обеспечивая коридор в Маньчжурию, позабыл обо всех остальных своих задачах. И ДОА едва не воспользовалась этим. Красные предприняли ещё одну операцию в Хэбэе в районе Баодина, на сей раз южнее города.
Цинфэндяньское сражение прошло в период с 11 по 21 октября. Центральное командование потребовало от Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии вторично активизироваться, чтобы связать боем гоминьдановские войска и дезорганизовать неприятельские переброски на северо-восток в самом начале октября. Северо-Баодинская операция завершилась лишь чуть более двух недель назад. 3 октября командование Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии собрало на совещание офицеров вплоть до уровня командиров бригад, на котором, после тщательного анализа ситуации, признало наступление возможным. Было решено вновь нанести удар севернее реки Дацинхэ. 5 октября Чжу Дэ и Лю Шаоци сообщили в ответ на радиограмму Ян Дэчжи и Ян Чэнъу: «Согласны с вашим решением о нанесении удара в регионе к северу от Баодина, взяв за основу тактику маневренной войны». Иначе говоря, предусматривался рейд. Но поспешность и рвение Фу Цзои едва не дали ему перерасти нечто большее - сперва атакующий коммунистов встречала пустота. Единственным местом, где было оказано организованное сопротивление, стал Сюйшуй. Красные распространялись по местности стремительно и бесконтрольно, из-за чего в момент первых контратак у соединений АКР был чудовищный дефицит информации - спешно разворачиваемые дивизии и армии били считай вслепую.
В Шицзячжуане была расквартирована одна из лучших армий Чана Кайши — 3-я армия Ло Лицзе. 15 октября она выдвинулась на север, чтобы помочь сражающимся там войскам разгромить коммунистов, не имея о них, однако, почти никаких надёжных сведений. 17 октября командование красных получило информацию об этом, и тут же решило воспользоваться редкой возможностью и уничтожить гоминьдановскую армию в полевом сражении. В качестве места был намечен район посёлка Цинфэндянь. Деревня располагалась южнее находившегося во вражеских руках Баодина, поэтому войскам коммунистов нужно было следовать туда кружным путём, обходя укрепленный город. Кроме того, если войскам Ло Лицзе требовалось пройти до Цинфэндяня всего около 45 км, то коммунистам, в зависимости от исходного положения и выбранного маршрута, нужно было преодолеть от 75 до 125 км. Но командование красных, уверенное в превосходстве своих частей в полевом маневре, решило рискнуть. Оставив четыре бригады в качестве заслона на севере, оно за два дня, с 17 по 19 октября, перебросило шесть бригад на юг к Цинфэндяню и нанесло удар в точном соответствии с планом. 3-я армия АКР несколько дней вела бои в окружении, но подкрепления не смогли своевременно пробиться к ней на помощь, и 21 октября гоминьдановские войска капитулировали. В том числе в плену оказался сам командующий армией Ло Лицзе. Совокупные потери гоминдановцев в выпаде ДОА, задумывавшемся как полудиверсионный рейд, составили ни много ни мало 13 000 штыков, из которых 11 000 - пленными. Хорошее дополнение к маньчжурским победам!
Успели красные за октябрь, открывший перед ними окно возможностей, провести и ещё одну хлёсткую операцию, захватив в рамках Шицзячжуанского наступления одноимённый крупный город в юго-западном Хэбэе, что создало хорошие предпосылки для последующих действий в Шаньси в интересах бывшей 8-й армии - а ведь именно при ней по-прежнему находился центральный аппарат партии. Спорадические отвлекающие и дезорганизующие атаки проводились в южно и центрально шаньсийском районе с самого апреля и до декабря 1947, мешая АКР сосредоточиться на форсировании Хуанхэ или же подготовке собственного крупного наступления.
Итак, к исходу осени 1947 ДОА уже вовсю планирует и готовит своё будущее Зимнее наступление. Собственно, именно ради этого она не стала через кровь пытаться дальше прогрызаться вперёд в начале ноября. Процесс движется просто семимильными шагами. Вероятно переломная битва Гражданской войны стартует уже 15 декабря. И, что очень важно, никто в командовании ДОА уже даже не задумывается над возможностью гоминьдановских атакующих действий аналогичного масштаба и значительности целей. Инициатива перехвачена красными. А значит, хотя пока поражения АКР вроде бы не столь страшны, по-настоящему большой разгром становится только вопросом времени. Ангажированный спасением существующей невыгодной конфигурации фронта (которую он сам же не позволил заранее поменять), Чан Кайши так и не изобрёл в осенние месяцы никакой новой стратегии. Но и замысел Чэнь Чэна осуществить теперь было не так легко. Стоило только АКР приступить к эвакуации из южной Маньчжурии, как удар коммунистов последовал бы незамедлительно, в этом сомневаться не приходилось.
К зиме 1947 гоминьдановские силы в северо-восточном Китае были объединены в 13 армий и ряд отдельных дивизий. Циньфэндян и Шицзячжуан заставили Фу Цзои вернуть обратно основную часть деблокирующей группировки, только сравнительно небольшой её процент перешёл в подчинение Чэнь Чэна. С учётом некоторых других подкреплений из Внутреннего Китая последний имел 580 000 штыков в 44 дивизиях, то есть Чан Кайши восстановил и даже несколько нарастил свою маньчжурскую группировку по сравнению с концом августа. Вот только у ДОА уже было 730 000 солдат и офицеров. Солидный отрыв! Отчасти гоминьдановское командование имело о нём представление, но считалось, что количественное преобладание красных компенсировалось большей огневой мощью и скоростью оперативного манёвра: войска АКР размещались в городах на железных дорогах и могли быстро перебрасываться на помощь друг другу. Практика показала - такие убеждения были скорее иллюзией.
Коммунисты рассчитывали на наступление зимы в том числе по той причине, что морозы должны были сковать реки, облегчая форсирование водных преград. Холода и правда ударили, но в целом они сыграли в Зимнем наступлении красных скорее отрицательную, а то и роковую роль. Но не будем чересчур забегать вперёд.
Операция планировалась в два основных этапа. Сперва соединения 1-го и 2-го фронтов совместно подсекали Сыпинско-Чанчуньский выступ, а затем, пользуясь тем, что враг окажется вынужден собирать ударный кулак для деблокады, атаковать Цзиньчжоу у новой вершины коридора, соединяющего южноманьчжурскую группировку с внутренним Китаем. Своя авиация к декабрю у ДОА ещё не поспела, а вот количество артиллерийских стволов опять ощутимо возросло, что сделало старую уверенность АКР в своём огневом превосходстве напрасной и ложной. Вспомогательных атак на стратегические коммуникации в Хэбэе в этот раз не планировалось - тамошним соединениям коммунистов, не получающим таких подкреплений и технических новинок, как «маньчжурцы», требовалась передышка…
Дождавшись, когда на реке Ляохэ встанет прочный лёд, а температура опустится до −24 градусов, коммунисты 15 декабря 1947 перешли в наступление и сразу же окружили Факу. Гоминьдановское командование 16 декабря бросило на выручку городу 22-ю дивизию. Красные окружили и её севернее Телина, но не смогли разгромить. К началу 20-х чисел декабря Сыпинско-Чанчуньский выступ оказался срезан. Чэнь Чэн встал перед очередным непростым выбором. Он мог приказать окружённым прорываться, но это было чревато крупными потерями и вообще могло окончиться неудачей. Создать за счёт других участков деблокирующую группировку. Или не предпринимать ничего, рассчитывая, что ему удастся измотать коммунистов в обороне, чтобы деблокировать Выступ позднее вместе со стратегическими резервами с юга. Правда в этом случае, особенно если дело затянется, окруженцы рисковали остаться без снарядов. Скрепя сердце, Чэнь Чэн остановился на втором варианте. Резервы поехали под Шэньян и Синьминь. Тем временем красные 23-27 декабря окружили и 28-го взяли город Чжанъу. 1 января гоминьдановские войска начали наступление на север тремя маршрутами из треугольника Шэньян-Телин-Синьминь. 3 января началось сражение под Гунчжутунем, которое 7 января закончилось полным разгромом Новой 5-й армии АКР. Сыпин гоминьдановцы вроде бы деблокировали, но с очень тяжелыми потерями. ДОА требовалось ещё всего-навсего неделя или около того, чтобы окончательно сковать и измотать вражеские резервы, а затем можно было переходить ко второму этапу - Цзиньчжоу и окружению всей южноманьчжурской группировки. Но тут наступили такие холода, что наступательная активность вынужденно застопорилась аж до 20-х чисел января. Момент оказался упущен.
У автора нет информации относительно того, кто и когда именно предложил альтернативный сценарий - синицу в руках вместо улетающего в студеные выси журавля. АКР ждёт удара на левом фланге? Что ж, красные ударят по самому правому краю неприятельской позиции! Да, резервы из-под Сыпина успеют вернуться, но уже первый натиск за счёт внезапности способен дать многое. Плюс у самого побережья Западно-Корейского залива не так холодно. Наконец, у неприятеля как раз происходила смена командования: 22 января в Шэньян прилетел Вэй Лихуан, который заменил Чэнь Чэна на его посту. Рокировка была следствием острого недовольства диктатора развитием событий на северо-востоке страны в частности и войны вообще, скорее эмоциональной, нежели глубоко обдуманной. С точки зрения автора, вины Чэнь Чэна в поражениях АКР осени-зимы 1947 немного. Редкий гоминьдановский генерал справился бы лучше. Более того, Чэнь Чэн видел корень проблемы и предлагал пусть болезненное, как ампутация гангренозной конечности, но спасительное решение. Позднее Чан Кайши возвратит генерала в руководящую обойму, а в ещё более отдалённой перспективе тот сыграет довольно важную роль в истории Тайваня. Ну а в конкретных обстоятельствах января 1948 отзыв Чэнь Чэна лишь сыграл на руку красным. Мало того, что Вэй Лихуан уступал предшественнику во всём, так ему ещё и требовалось время, чтобы вникнуть в обстановку.
В самом начале февраля 1-й фронт ДОА атаковал неприятельский правый, восточный фланг. 6 февраля коммунисты взяли Ляоян. 12-13 февраля был окружён , а 19 февраля взят штурмом Аньшань. После этого 4-я колонна красных начала наступление на Инкоу. Оборонявшие город части АКР 26 февраля подняли восстание и перешли на сторону коммунистов - симптоматичный и грозный для Нанкина признак морального надлома вооруженных сил. В результате с потерей Инкоу гоминьдановские войска на северо-востоке Китая лишились морских коммуникаций, дублирующих и подстраховывающих железнодорожные. Вэй Лихуан срочно перекидывает войска из-под Сыпина, чтобы стабилизировать фронт, но спустя неделю это стоит ему нового витка кризиса уже на севере. Сыпинско-Чанчуньский выступ опять оказывается частично отсечен. 8 марта гоминьдановское командование приказало 60-й армии оставить его крайнюю северо-восточную точку - Гирин и уйти в Чанчунь, что и было осуществлено к 11 марта. Но уплотнение обороны уже помогало слабо. 12 марта коммунисты начали штурм Сыпина, а к вечеру 13 марта этот важный и в практическом, и в символическом плане железнодорожный узел был ими взят. Чанчунь оказался отрезан от остальных гоминьдановских территорий.
На этом Зимнее наступление красных завершилось. Его результаты в очередной раз оказались скромнее замыслов, однако едва ли кто-нибудь мог бы поставить это в упрёк Линю Бяо. КПК достигла самой крупной военной победы в своей истории. К середине марта 1947 она, взяв 17 городов, отвоевала у неприятеля 97% территории Маньчжурии. 60-я и Новая 7-я армии АКР оказались полностью окружены в Чанчуне с крайне сомнительными перспективами - всё снабжение осуществлялось исключительно по воздуху, причём к 18 апреля из-за воздействия артиллерии коммунистов был выведен из строя аэродром города, так что пришлось перейти к тактике парашютных сбросов. Остальная часть маньчжурской группировки АКР была истощена зимними боями. Потери составили 156 000 человек - невиданная со времён Второй Японо-китайской цифра. Она полностью утратила инициативу и способность к наступательным действиям, да и стойкость в обороне уже была под большим вопросом. Инкоу создал прецедент. Красные отнеслись к гоминьдановским ренегатам гуманно - и в АКР об этом вскоре узнали многие. Вэй Лихуан не пользовался авторитетом у подчинённых и одновременно не решался поставить вопрос ребром перед Чаном Кайши. Который в свою очередь считал эвакуацию из Маньчжурии равносильной тому, чтобы расписаться в бесполезности и стратегическом провале полутора лет борьбы, причём не имея однозначно лучшего плана. К тому же, коммунисты настолько усилились, что теперь, хотя бы АКР успешно эвакуировалась, могли немедленно начать наступать уже вне Маньчжурии. Очень скоро они продемонстрировали, что способны вести не рейдовые, а масштабные операции и в других частях Поднебесной. Но прежде, чем мы перейдём к Южночахарско-восточносуйюаньской операции, сопоставимой по значимости с Зимним наступлением, следует сделать одну ремарку.
Когда новая фаза Гражданской войны только начиналась, КПК позиционировала себя в качестве ведущий силы широкой демократической коалиции, выступающей против диктатуры Гоминьдана. Из-за этого и возникло название Демократическая Объединённая Армия - чтобы подчеркнуть коллективный характер усилий по оказанию вооруженного отпора Чану Кайши. С тех пор утекло много воды. Молодые демократические партии Поднебесной проявили похвальную и полезную солидарность с коммунистами в момент важнейшего излома: они бойкотировали выборы в Национальное собрание. Однако потом, после репрессий режима, их активность сильно снизилась. В контексте лета-осени 1947, когда всё решалось сугубо на поле боя, это не слишком волновало Компартию. Но теперь, после того как обозначились признаки кризиса боевого духа в гоминьдановских ВС, КПК оказалась весьма заинтересована в новой итерации демократического протеста в тылах АКР и городах Внутреннего Китая. Требовалось простимулировать активность старых союзников, причём так, чтобы они начали действовать, невзирая на понятные и объективно серьёзные риски. Было решено послать им яркий символический сигнал. 1 января 1948 Военный совет ЦК КПК переименовал Демократическую Объединённую Армию в Народно-Освободительную Армию (Китая) - НОАК. Ничего не дезавуируя в предыдущих договорённостях и никого не оскорбляя, данный жест показывал, что красные в случае необходимости смогут теперь обойтись и без прежних союзников. Демократический фронт полумёртв. И, если другие участники коалиции хотят изменить положение, то мяч на их половине поля. Не сразу в январе 1948, но молодые партии действительно вскоре вновь выступят, о чём ещё будет сказано ниже. Мы же отныне будем использовать, именуя ВС Компартии, название НОАК, аналогичное современному.
Говоря о предпосылках Южночахарско-восточносуйюаньской операции следует вспомнить, что Зимнее наступление КПК, в отличие от Осеннего, не сопровождалась вспомогательным ударом по коммуникациям, проходящим через Хэбэй и Жэхэ. Части Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии нуждались в отдыхе, пополнении и перегруппировке после жарких боёв осени 1947. В начале февраля необходимый восстановительный период в целом окончился. К этому времени Зимнее наступление уже перестроилось в рамках новой схемы, существенно отличающейся от его исходного замысла: вместо запада красные преимущественно атаковали в восточной части южной Маньчжурии. Конечно, вспомогательный удар-рейд Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии по уже хорошо отработанной схеме косвенно поспособствовал бы продвижению соединений 1-го фронта, однако по-настоящему острой потребности в нём не было. Вместо этого генералы Ян Чэнъу и Ло Жуйцин в инициативном порядке предложили Военному совету ЦК КПК свой амбициозный план. В соответствии с ним Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии предстояло развернуть наступление на север.
Как помнит читатель, коммунисты уже предпринимали попытки объединить Особый район с Северным освобождённым районом (Маньчжурией), но в тот момент решить задачу не удалось, а затем инерция всё новых оперативных решений оттеснила данную цель куда-то на периферию. Маньчжурские соединения красных решали свои задачи, бывшая 8-я армия, оставив часть ранее занимаемой территории, вовсе весной-летом 1947 старалась в первую очередь стабилизировать собственное положение. Но теперь подходящий момент настал! Командование АКР привыкло к тому, что главная и практически единственная точка приложения усилий коммунистов - это Маньчжурия. Три последовательных широкомасштабных наступления, ставшие вполне очевидными для самих гоминьдановцев слабости, которыми ВС Компартии желали воспользоваться для достижения решающей победы - к весне 1948 всё внимание Нанкина было обращено на Шэньян, его окрестности и ведущую к ним «кишку». Ну и в какой-то мере на изолированный Чанчунь. Сообразно этому видению, а также по итогам сражений 1947 Фу Цзои сместил львиную долю своих войск в северо-восточный угол подчинённого ему военного района - к морю и стратегически важной железной дороге, чтобы опять пробиваться с юга к маньчжурской группировке АКР, если ту отрежут. В треугольнике Баодин—Лайшуй—Чжосянь было сконцентрировано четыре армии, плюс ещё несколько крупных соединений в Тяньцзине. Западный же фланг Фу Цзои оказался в существенной мере оголён. Там давно не велось активных боевых действий, а потому положение казалось стабильным. Ян Чэнъу и Ло Жуйцин рассчитывали воспользоваться этим.
В изначальном виде их задумка касалась только войск подчиняющейся им Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии. Однако идею оценил и развил Чжоу Эньлай, который на рубеже 1947-1948 годов занял пост исполняющего обязанности начальника Генерального штаба НОАК. В рамках его видения речь шла о трёхсторонней атаке, куда постепенно включались и части Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии, и 2-й фронт «маньчжурцев», и бывшая 8-я армия. Итогом операции должно было стать объединение трёх главных подконтрольных КПК зон в северном и северо-восточном Китае. Это снимало вопрос о безопасности центральных органов партии и развеивало последние призраки угрозы дезорганизации коммунистического сопротивления режиму, а также позволяло крупным группировкам НОАК опереться на маньчжурскую тыловую базу, что должно было существенно повысить их боевой потенциал. Наконец, в рамках единой области контроля командование красных могло осуществлять широкий манёвр стратегическими резервами с той же скоростью, что и АКР. Открывались принципиально новые горизонты планирования дальнейших наступательных операций, в том числе глубоко во Внутреннем Китае. Дополнительно имелся шанс изолировать гоминьдановскую группировку во Внутренней Монголии и отдельных городах Чахара с перспективой их последующего разгрома и пленения.
22 февраля командование Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии издало приказ (на следующий день одобренный Центральным военным советом ЦК КПК и Генштабом НОАК) о передислокации войск для грядущей операции, которая должна была начаться после 15 марта. Для наступления предполагалось исходно задействовать пять колонн, которые объединялись в две группировки. Причём неприятеля рассчитывали попутно завлечь в ловушку. На основе 6-й колонны формировалась левофланговая группировка (командующий — Тань Яньцзе), которая должна была ударом на расположенные в районе Датуна Янгао и Тяньчжэнь перерезать железную дорогу между Тяньчжэнем и Чжоушичжуаном, отвлекая на себя главные силы Фу Цзои. 2-я, 3-я и 4-я колонны объединялись в правофланговую группировку (оставалась под прямым управлением штаба Шансьи-Чахар-Хэбэйской полевой армии), которая концентрировалась южнее реки Санганьхэ на участке Гуанлинь—Таохуабао в готовности отрезать и уничтожить врага, вышедшего из-под прикрытия оборонительных линий. Чтобы не дать основным силам Фу Цзои прийти на помощь защищающим Чжанцзякоуский участок Бэйпин-Гуйсуйской железной дороги войскам гоминьдановской 4-й армии временного формирования, командование коммунистов отдало приказ о нанесении ряда вспомогательных отвлекающих ударов: в центральной и восточной части провинции Хэбэй,а также на стыке провинций Хэбэя и Жэхэ.
На оперативно-стратегическом же уровне выступление Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии должно было собрать на себя все подкрепления, который Фу Цзои решится перекинуть в угрожаемый район с востока, после чего коротким решительным ударом с юго-запада и северо-востока бывший гарнизон Особого района и 2-й фронт «маньчжурцев соответственно разрубят разделяющий их гоминьдановский рукав.
Операция началась чуть позже запланированной даты. 20 марта 1948 левофланговая группировка Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии перешла в наступление, захватив Янгао и Тяньчжэнь, и взяв под контроль участок железной дороги между Чжанцзякоу и Датуном длинной 50 км. Сутками позднее атаковал врага по всему фронту правофланговый ударный кулак коммунистов. За несколько дней боёв НОАК было захвачено 5 уездных центров, разгромлена 15 000 группировка АКР (преимущественно охранных войск) и взята под контроль значительная территория в южной части провинции Чахар. Фу Цзои пришлось поспешно реагировать. Генерал видел угрозу, но снимать крупные силы с восточного фланга не решился. Вместо этого, надёргивая резервы тут и там непосредственно в Суйюане и Чахаре, он быстро сконцентрировал под Чжанцзякоу группировку из шести пехотных полков, одной кавалерийской дивизии и трёх кавалерийских бригад, рассчитывая навязать главным силам красных «правильное» сражение за город и его окрестности. Если бы коммунисты ввязались в схватку на условиях Фу Цзои, тот смог бы выиграть некоторое время для последующих перегруппировок. Однако красные знали, что в восточной части провинции Суйюань у противника оставались лишь 30 000 человек в составе 2-й, 3-й и 4-й вспомогательных дивизий и местных охранных сил. Учитывая это, Ян Чэнъу и Ло Жуйцин решили сместить вектор движения левофланговой группировки, обойти Чжанцзякоу и ударить по Датун-Цзининскому участку железной дороги. В идеале предполагалось выманить войска Фу Цзои на запад, а затем ударом правофланговой группировки отсечь ей путь к отступлению.
25 марта коммунисты скрытно выдвинулись на запад из района Тяньчжэня, и 27 атаковали Фэнчжэнь. 29 марта туда подошли гоминьдановские подкрепления, но остановились в районе Сюаньхуа-Чайгоубао. Чтобы завлечь противника ещё больше на запад, красные силами 1-й колонны 3 апреля атаковали Тяньчэн и Синьтан, а 6-я колонна 4 апреля взяла Лянчэн. Получив эту информацию, Фу Цзои решил, что основные силы Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии ушли на запад в восточную часть провинции Суйюань. Явно выдавая желаемое за действительное, гоминьдановский генерал расценил этот манёвр как попытку красных покинуть поле боя с последующим присоединением к товарищам, занимающим позиции в северной части Шаньси. И приступил к преследованию. Фу Цзои двинул войска от Чжанцзякоу через Чайгоубао на запад. Выждав, когда 5 апреля основные силы противника окажутся в районе Цзинина, коммунисты два дня спустя перешли в наступление правофланговой группировкой.
Теоретически эффект должен был оказаться сокрушительным. Однако внезапно начались сильные ливни, резко снизившие скорость движения войск НОАК. В результате у Фу Цзои было некоторое время, чтобы прийти в себя и правильно оценить обстановку. Незамедлительно был отдан приказ, развернувший соединения 4-й армии АКР временного формирования на 180 градусов. Как следствие, основная масса её подразделений успела отойти обратно под Чжанцзякоу. Дичь буквально в последний момент выскочила из красного силка: если бы город удалось взять с ходу, гоминьдановцев ожидал бы полный разгром и уничтожение. В реальности коммунисты решили не штурмовать Чжанцзякоу. С одной стороны у частей Шаньси-Чахар-Хэбэйской полевой армии, выступивший из Освобождённого района, не имеющего правильно организованных тылов и комплекса ВПК, стали заканчиваться боеприпасы. С другой же кровопролитное наступление на город стало во многом бессмысленным, поскольку в эти же дни началась вторая часть Южночахарско-восточносуйюаньской операции. Мощные группировки с юго-запада и северо-востока протянули руки друг-другу и обоим ранее сражавшимся с гоминьдановцами соединениями. Противодействия считай не было - 4-я армия временного формирования и её немногочисленные соседи слева не решились покинуть занимаемые оборонительные позиции в Чжанцзякоу, Датуне и Цзинине. К 12 апреля 1948 все три города превратились в полностью изолированные от главных сил Фу Цзои в Хэбэе маленькие острова в обширном алом море. Историческое событие свершилось: освободив территории общей площадью свыше 13 000 км², силы НОАК создали цельную область контроля, протянувшуюся от Амура до Хуанхэ. Попутно, потеряв убитыми, ранеными и пропавшими без вести 3589 человек, красные нанесли врагу примерно пятикратно больший урон. Да и судьба 4-й армии временного формирования в обозримой перспективе была печальной: без сильного деблокирующего удара, ожидать которого особо не приходилось, Чжанцзякоу, Датун и Цзинин были обречены капитулировать из-за нехватки необходимых припасов.
Южночахарско-восточносуйюаньская операция стала для КПК и НОАК логистическо-снабженческой революцией. Сотни тысяч солдат и офицеров, прежде вынужденных скрупулёзно считать каждый патрон, практически лишенные артиллерии, испытывающие дефицит всего и вся, стали постепенно подтягиваться к уровню оснащения своих маньчжурских товарищей.
На юг поехали эшелоны не только с грузами, но и с людьми. Ротация, подкрепления, уменьшение громадной неравномерности распределения сил и средств - все эти процессы охватили НОАК во второй половине весны 1948, частично сковывая, но в первую очередь оздоравливая её. Уже в мае-июне начались прежде нехарактерные для коммунистов цепочки локальных операций, направленных на спрямление линии фронта, улучшение тактического положения, разгром тех или иных отрядов и группировок неприятеля, находящихся в уязвимом положении. Прежде ограниченность ресурсов вынуждала красных концентрироваться на главном, а паузы между генеральными сражениями использовать для отдыха и накопления запасов. Теперь поочередно то здесь, то там вспыхивало в Хэбэе, Жэхэ, Чахаре, Шаньси, Суйюуане, Внутренней Монголии.
Вместе с тем, подобная картина объясняется ещё и непростой дилеммой, перед которой встали Военный совет ЦК КПК и Генеральный штаб. Дело в том, что выбор направления дальнейших действий был у коммунистов так широк, как никогда прежде с начала войны. На вполне весомой основе стало возможным планировать такие операции, о которых прежде и речи вести не приходилось. Можно было попытаться отбить Яньань и вообще весь прежний Особый район, что возымело бы могучий политико-пропагандистский эффект, а затем двинуться дальше - на Сиань, падение которого почти полностью пресекло бы сообщение управляемого Нанкином Внутреннего Китая с дальним западом страны, без того нестабильным, архаичным и полуавтономным. Другим вариантом являлся рывок восточнее - на Чжэньчжоу и далее вплоть до границ Хубэя. Там, в густонаселенных аграрных регионах Поднебесной, количество сочувствующих Компартии людей было очень велико, а выход к рубежу озёр Наньсыху создавал угрозу Шаньдуну (где силы местного Освобожденного района и так довольно успешно наступали весной 1948, прижимая врага к Циндао), но прежде всего - связи центрально и южнокитайских промышленных центров со сражающейся на севере АКР как таковой. Такой план стал бы довольно рискованным, в том числе ввиду необходимости форсировать на широком фронте Хуанхэ, однако небольшой плацдарм на том берегу у красных имелся ещё с зимы, когда выступившая из южной Шаньски колонна внезапной атакой захватила город Лоян. Ещё одним альтернативным сценарием являлся штурм двух гоминьдановских столпов - Тайюаня и Баодина, а затем стремтильное продвижение через пробитое между ними окно в направлении на Хэншуй и далее к Бохайскому заливу.
Процесс анализа различных сценариев шёл с мая по середину июля. Руководство КПК хотело провести такую операцию, которая решающим образом приблизит победный исход Гражданской войны и пошатнёт устойчивость всей АКР, однако вместе с тем опасались чрезмерно напряженных обоюдоострых вариантов.
К августу Мао Цзэдун, Пэн Дэхуай и Чжоу Эньлай окончательно остановились на, казалось бы, самом тривиальном и очень предсказуемом плане - очередном наступлении против маньчжурской группировки гоминьдановцев. После целой серии предшествующих попыток, по существу почти года боёв, где операции в Маньчжурии выступали стержневым элементом, АКР должна была хорошо подготовиться к данному варианту развития событий. Отдельные участки фронта, на которых коммунистами предполагалось вести бои, враг успел сравнительно неплохо укрепить. Тем не менее, наряду с понятными недостатками, у маньчжурского варианта имелся и ряд неоспоримых достоинств, в том числе уникальных.
Прежде всего, нигде в другом месте конфигурация фронта так сильно не благоприятствовала крупной операции на окружение. Две из трёх изложенных автором выше приблизительных альтернативных концепций вроде бы тоже предполагают манёвры, полностью или частично отсекающие большие массы гоминьдановских войск. Но во всех случаях, кроме южной Маньчжурии, заветный момент от старта наступления отделяло довольно много этапов, каждый из которых содержал элемент неопределённости. Маньчжурский котёл можно было попытаться не только замкнуть, но и «сварить» за один неполный сезон. Помимо этого, в случае с Маньчжурией у НОАК имелось больше шансов сохранить относительную скрытность своих приготовлений. Перевозки крупных масс людей и снаряжения в Шаньси, которого требовали все остальные планы, с очень большой долей вероятности оказались бы вскрыты неприятелем. Вообще транспортная проблема являлась очень крупным препятствием. Да, заветное объединение произошло, но производственные мощности тыла коммунистов всё равно оставались в маньчжурских городах. При броске через Хуанхэ или действиях на западе плечо подвоза неминуемо стало бы опасно длинным. К тому же пока отдельные города в Чахаре и Суйюане ещё удерживали подразделения АКР, а значит сообщение нельзя было считать в полной мере надёжным. Именно маньчжурские 1-й и 2-й фронты имели самый богатый опыт масштабных наступательных действий с прорывом плотно насыщенной живой силой и огневыми средствами вражеской обороны, в полной мере освоили методы борьбы современной регулярной армии.
Наконец, о чём тоже не следует забывать, лишь в Маньчжурии НОАК добилась над своим оппонентом устойчивого численного превосходства. По сравнению с периодом Зимнего наступления соотношение сил осталось практически неизменным. Коммунисты к сентябрю 1948 располагали 770 000 штыков против 730 000 на момент начала предыдущего генерального наступления. У АКР это было 550 000 и 580 000 соответственно. Тем не менее, хотя разница не столь велика, тенденция всё равно прослеживается. Красных стало несколько больше - и это с учётом того, что довольно существенная доля вновь сформированных за весну-лето резервов отправилась из Маньчжурии на другие фронты. Численность гоминьдановской группировки же несколько уменьшилась. Также не забудем о том, что около 1/10 сил АКР в Маньчжурии приходится на 60-ю армию и Новую 7-ю армии, запертые в Чанчуньском кольце.
Задумка Ляоси-Шэньянской операции (иногда сокращенно Ляошэньской) была очень простой, но в видимой легкости и крылся дьявол. Следовало пробить связывающий южноманьчжурскую группировку АКР со Внутренним Китаем коридор в его самом узком месте - у Цзиньчжоу. Затем выдержать контрудары изнутри и извне. И, наконец, рассечь оказавшиеся в котле войска противника на несколько частей с их последующим разгромом.
НОАК активно готовилась к ведению операций в формате, когда приёмов герильи и свободного манёвра состоящих из лёгкой пехоты подразделений будет недостаточно для достижения поставленных целей. Продолжался процесс реформирования ВС Компартии. В частности в Маньчжурии вместо уже привычных колонн начала внедряться полноценная корпусная структура. Создавались специальные формирования под новые средства ведения борьбы, появившиеся в распоряжении коммунистов. В августе 1948 Северо-восточная полевая армия, объединявшая под руководством Линя Бяо части НОАК в Маньчжурии, имела в своём составе два корпуса, двенадцать пехотных колонн, пятнадцать отдельных дивизий, в том числе три кавалерийских. Дополнительно были впервые созданы артиллерийская колонна, железнодорожная колонна и отдельный танковый полк.
Прежде напряженная обстановка на фронтах и нехватка боеприпасов не позволяли этого, однако летом 1948, предваряя будущее наступление, в маньчжурской группировке коммунистов состоялось несколько учений. Части НОАК тренировались оперативно создавать на вновь занятой территории полевые укрепления, что раньше красными практиковалось лишь спорадически, а также совершенствовали навыки боёв в городской застройке. Интенсивно велась организационно-кадровая и политическая работа.
Одним словом, КПК во второй половине лета 1948 вовсю собиралась с духом и силами для самой важной баталии Гражданской войны. А Чан Кайши? На что АКР и её главнокомандующий потратили без малого два сезона - весну и лето 1948?
На первый взгляд может показаться, что Нанкинское правительство просто бездарно растранжирило то время, когда у него имелся шанс попытаться побороться с красными за инициативу. За исключением удара в Шаньдуне, где АКР удалось несколько потеснить неприятеля и восстановить положение после зимнего кризиса, гоминдановцы не провели за 4,5 месяца с момента завершения Южночахарско-восточносуйюаньской операции НОАК в середине апреля 1948 ни одного значимого наступления с решительными целями. В подвешенном состоянии оставались даже вопросы, очевидным образом требующие срочного решения. Чанчуньская группировка, попав в капкан ещё в марте месяце, так и сидела там, постепенно слабея, до самой осени. Не было организовано ни деблокирующей атаки, ни попытки прорыва изнутри, ничего. «Чанчуньцы» снабжались по воздуху, но это, конечно, было лишь паллиативом. Возможности транспортной авиации ВВС АКР радикально уступали таковым не только у мировых лидеров конца 1940-х, но и люфтваффе 1942. Конечно, группировка Паулюса под Сталинградом была куда больше, чем гоминдановская в Чанчуне, но зато даже Геринг в самых смелых своих наркотических фантазиях не рассчитывал снабжать 6-ю армию сотоварищи целых полгода! Автор писал, что чанчуньский аэродром коммунисты вывели из строя уже к маю месяцу - после этого окруженцы оказались обречены на непрерывную деградацию их боевых возможностей. Примерно такой же скверной, как у маньчжурских собратьев по несчастью, была ситуация в гарнизонах удерживаемых АКР изолированных городов Чахара. Хватало и других «подвешенных вызовов». Например, к ним можно отнести Лоянский плацдарм красных на южном берегу Хуанхэ, который никто так и не попытался ликвидировать. Или, в конце концов, ширину ведущего к южноманьчжурской группировке коридора - опять же, её даже не пробовали нарастить.
Но почему?
Чтобы адекватно ответить вопрос, необходимо принять во внимание несколько факторов. Начнём с внутрикитайских. Автор не раз подчёркивал, что гоминьдановский режим на протяжении всей второй половины 1940-х сталкивался с мощным социальным давлением снизу. Именно этим во многом объясняется то, что, невзирая на наличие в распоряжении Нанкина теоретически несравненно больших ресурсов живой силы Внутреннего Китая, КПК зачастую опережала неприятеля в темпах мобилизации, опираясь в основном лишь на Маньчжурию. Чан Кайши опасался широких насильственных призывных кампаний аля Вторая японо-китайская. Тогда народ Поднебесной сплачивал фактор иноземного вторжения, а перешедшие на службу к империи Восходящего солнца люди однозначно воспринимались обществом как коллаборанты-предатели - даже после образования альтернативного правительства Ван Цзинвэя. Теперь набранные против воли оппозиционные власти солдаты могли, попав на передовую, массами переходить на сторону противника под влиянием его пропаганды. Жестокость вышестоящих, до поры держа личный состав в узде, дополнительно озлобляла его - и в момент кризиса угрожала обернуться грандиозным вооруженным бунтом. Диктатор помнил 1920-е, когда порой целые подразделения НРА поднимали красные знамёна, как то было, допустим, во время Наньчанского восстания. Как следствие, набор осуществлялся на смешанных, добровольно-принудительных началах и не перманентно. В ряды армии людей гнала безработица, стремление повысить социальный статус (особенно если имелись готовые подтянуть наверх уже занимающие командные посты родственники и земляки), а также общая убеждённость в том, что власть при всей её непопулярности довольно прочна. Гоминьдан правил Поднебесной уже довольно долго, а его правительственные военные и административные структуры в 1946 выглядели в глазах не особенно образованного обывателя куда масштабнее и богаче, чем коммунисты, прячущиеся по горным базам и лесным чащобам. С начала 1947 важную роль играла зачистка Чаном Кайши политического и информационного поля подконтрольной Нанкину части Китая. Запрет партий демократического лагеря, закрытие одних газет и цензурирование других порождало у протестно настроенных людей, особенно городских жителей, ощущение безальтернативности режима, якобы непрерывно побеждающего, с которым на фоне собственной растущей неустроенности лучше сотрудничать. Тех, кто всё же осмеливался демонстрировать неповиновение, беспощадно прессовали, или вовсе уничтожали спецслужбы и карательные органы.
Между тем экономическое положение Китайской Республики оставалось крайне тяжелым. Послевоенное восстановление шло туго. Лидеры бизнеса, осведомленные об истинном положении дел куда лучше рядовых граждан, предпочитали вкладываться только в самые проверенные и надёжные активы на фоне рисков радикальных перемен общегосударственного масштаба. Их осторожность в свою очередь консервировала избыток предложения на рынке труда и чудовищную безработицу. Инициируя силовое разрешённые своих противоречий с КПК, а затем по итогам выборов в Национальное собрание Чан Кайши, рассчитывавший на скорое победное завершение противоборства, гласно отложил проведение системных реформ на период после окончания Гражданской войны. К 1948 с точки зрения большинства это стало равноценно слову «никогда». Власти отчасти сознавали проблему, однако видели отход от прежде объявленной линии как громкий сигнал собственной слабости. Теоретические положения учения Сунь Ятсена, изначально сформулированные общо, как широкая платформа, позволяющая объять многие течение революционно-демократических и патриотических сил, превратились в устах гоминьдановских аппаратчиков конца 1940-х в бессодержательную галиматью, совершенно оторванную от реальных проблем людей. Китайские крестьяне, рабочие и интеллигенция не представляли себе, как дальнейшее претворение в жизнь Трёх народных принципов, которым власти вроде бы занимаются уже около 20 лет, должно позитивно повлиять на их нелегкий повседневный быт.
Зимнее наступление красных вышибло из-под ног режима сразу две важнейшие опоры. С одной стороны масштабы потерь АКР были таковы, что дополнительные подкрепления армии потребовались немедленно: на фоне становящихся всё более жесткими методов комплектования ВС люди стремительно и безвозвратно переставали верить победным реляциям официоза. Тем более коммунистическое подполье тоже непрерывно занималось информированием население об истинном положении вещей. С другой стороны моральный надлом обозначился в самой армии. Автор подчёркивал значимость прецедента Инкоу, который разом обнажил тенденцию перед лицом всей АКР, ведь о нём хорошо знали, одновременно подстёгивая её.
Сложились предпосылки для жесткого морально-психологического кризиса. Прибывающие на фронт пополнения, уже имеющие к власти множество претензий, быстро просвещались старослужащими: положение очень сложное, командиры - воры, мерзавцы и некомпетентные дураки, многие подумывают о сдаче в плен, ожидая подходящего повода. Естественно, с такими вводными новобранцы, мягко говоря, не горели желанием драться. В свою очередь низкий боевой дух сковывал активность АКР, и борзописцам режима, не имея подлинных историй, которые хоть как-нибудь можно выдать за успехи, пришлось совершенно оторваться от действительности, а тыл всё легче считывал их ложь. В городах среди читающей публики крепло мнение: власть скрывает правду, а на деле всё вот-вот рухнет. На селе же до крестьян стали доходить в рамках длинного телеграфа передающихся из уст в уста сплетен сведения о земельной реформе красных в Маньчжурии. Они и раньше знали, что Компартия обещает осуществить «чёрный передел», а дела у КПК очень быстро следуют за словами. Но теперь крестьяне услышали голос своих собратьев, уже живущих по-новому. И не в осажденном со всех сторон Освобождённом районе аля 1920-е, но фактические целой отдельной стране, исключая ближайшие к фронту 15-20 километров вполне мирной, оставляющей пространство для созидательного труда.
Последним ингредиентом, превратившим проблему в «идеальный шторм» для режима, стала активизация кадров ранее запрещенных партий и обществ демократической коалиции. На протяжении 1947 их рядовой состав из-за разрушения режимом не привыкших, в отличие от коммунистов, к скрытному формату работы оргстуктур, способных выступать каналами распространения альтернативной информации, находился в плену тех же иллюзий, что и общенародное большинство в целом. Лидеры чувствовали, что находятся у властей на мушке - порой буквально. И не хотели понапрасну отдавать свои жизни, или отправляться в тюремные застенки. 1948 принёс с весенними ветрами веру в то, что даже оказавшиеся в заключении ораторы и борцы с большой долей вероятности выйдут оттуда после падения диктатуры не через 10-15 лет, а где-нибудь через 1-2 года. Кроме того, коммунисты дали понять своим союзникам: если те хотят иметь свой голос и место в будущем Поднебесной, ради этого надо поработать на Победу. Не обращая внимание на полицейский надзор, передавая тексты воззваний из-под домашнего ареста, руководители молодых демократических партий «поднимают в ружьё» своих единомышленников. В свою очередь те, пойдя в народ, оказываются донельзя востребованными. Массы ждали организующей и направляющей силы.
Развернулась тонкая игра в кошки-мышки. Режим не мог позволить себе просто физически устранить несогласных, поскольку громкие убийства лишь разъярили бы доведенное до грани отчаяния большинство, а всех, как известно, не перестреляешь. Приходилось мириться с определёнными проявлениями политической активности. Демпартии, всё ещё страшась репрессий (и не без оснований - получая карт-бланш от своих шефов, гоминьдановские «гестаповцы» совершали невероятно жестокие расправы в чисто китайском затейливом стиле), старались также не выходить совсем уж далеко за флажки. Открыто КПК никто не поддерживал, равно как и не призывал к смене власти. Но хватало других тем, причём с точки зрения обывателей гораздо более острых и значимых. В частности демилитаризация, под которой понималось разом уменьшение всевластного беспредела чиновников, часто действующих военно-силовыми методами, а также твёрдое отстаивание того принципа, что в ходе внутреннего конфликта, в отличие от отражения иноземной интервенции, принудительный призыв граждан на службу в армию осуществляться не может.
Как следствие вышеперечисленного, Чан Кайши во втором и третьем кварталах 1948 занимался в первую очередь осторожным укреплением дисциплины в тылу и на фронте, опасаясь любых широких телодвижений, чья амплитуда сможет раскачать и без того утратившую устойчивость пирамиду власти. Понимал ли диктатор стратегическую тупиковость подобной доктрины - ведь рано или поздно НОАК, если не пытаться отобрать у неё инициативу и навязывать неприятелю свою волю, нанесёт сокрушительный удар? Самое интересное, что во многом да. Но здесь вступают в дело внекитайские факторы. Чан Кайши уже в 1948 приходит к убеждению, которое далее будет в нём непрерывно крепнуть: очень скоро неминуемо разгорится Третья мировая война. И тогда контекст глобального конфликта, как то уже было в Поднебесной ранее, радикально изменит всё. Забегая вперёд, в 1949 тезис о том, что вот-вот над всей планетой грянет гром, а в Китае, чтобы истребить красных, открыто высадиться англо-американцы, гласно озвучивался гоминьдановской прессой. Конечно, редкий диктатор верит собственной пропаганде. Тем не менее, есть причины считать, что Чан Кайши был в своих прогнозах вполне искренен.
1948 год и правда стал моментом серьёзного обострения международной обстановки сразу в нескольких регионах. В Восточной Азии достигли своего апогея Индокитайская и Индонезийская войны за независимость. Бывшая Британская Индия, разделившаяся на два государства, вовсю сражалась в Первой индо-пакистанской войны. На Ближнем востоке полыхала Первая арабо-израильская. В Европе победители Германии окончательно зашли в тупик по вопросу управления её оккупированными территориями. Советский Союз протестовал, отказываясь признавать легитимность создания из американской и английской зон так называемой Бизонии, а главное - введения в ней новой валюты. 24 июня 1948 это вылилось в начало блокады Западного Берлина. Шла гражданская война в Греции, по мнению многих близка к ней была Италия. В марте 1948 Брюссельский пакт между Бельгией, Великобританией, Люксембургом, Нидерландами и Францией, оформил Западноевропейский союз -предтечу НАТО и первый военный альянс, созданный после завершения Второй мировой. Да, веря в скорое начало открытой войны между СССР и США, китайский диктатор всё-таки выдавал желаемое за действительное. Но совсем уж беспочвенными его прогнозы назвать нельзя. В ожидании момента, когда над планетой прорастут ядерные грибы, было разумно не предпринимать крупных новых начинаний...
Ляоси-Шэньянская операция началась 12 сентября 1948, когда правый фланг Северо-восточной полевой армии красных атаковал врага, стремясь отрезать южную Маньчжурию. Задачу удалось решить очень быстро - уже в первые дни наступления ведущая на север Бэйнинская железная дорога оказалась перерезана в районе Чанли и Ташаня. Около последнего подразделения НОАК прорвались к морю. Вместе с тем, и Чанли, и Ташань были маленькими станциями. Сражение же за куда более крупный Цзиньчжоу затягивалось. Занимающий ключевое положение у горловины ведущего в Маньчжурию коридора, он к осени 1948 являлся очевидным для всех шверпунктом позиции, а потому АКР заранее хорошо укрепила его окрестности, да и непосредственно в сентябре прикладывала для удержания города значительные усилия. Вэй Лиухан перебрасывал на западный край своей позиции резервы из района Шэньяна. Коммунисты тоже наращивали давление. Примерно две недели ожесточенных боёв не дали определяющего перевеса ни одной из сторон, но в целом это было скорее на руку АКР, поскольку красный заслон, отделяющий южноманьчжурскую группировку от Внутреннего Китая, оставался чрезвычайно тонким. Тем временем к югу от Ташаня гоминьдановцы собирали ударный кулак для ликвидации вклинения коммунистов и возобновления свободного сообщения по Бэйнинской дороге.
Таким образом в начале октября 1948 развернулась напряженная гонка. Северо-восточная полевая армия НРА усиливала натиск на Цзиньчжоу - к 3 числу против него было задействовано свыше 250 000 штыков. С другой стороны у Ташаня коммунистам предстояло сдержать в обороне натиск ударного кулака АКР, где под руководством командира 54-й армии Хоу Цзинжу (Фу Цзои после весенних неудач в Чахаре и Суйюане утратил доверие диктатора) было объединено около 100 000 солдат и офицеров. О того, кто из противников преуспеет первым, зависело всё дальнейшей развитие генерального сражения.
Гоминьдановцы потеряли несколько дней в организационных и кадровых проволочках. О том, что командовать будет не Фу Цзои, Чан Кайши известил своих генералов в последний момент. Хоу Цзинжу был откровенно не в восторге от внезапно свалившейся на него громадной ответственности. Он боялся ловушки - того, что оставив внезапно Цзиньчжоу, главные силы НРА нанесут ему фланговый удар, а также сильно нервничал из-за постоянных личных вмешательств диктатора. Как следствие, Хоу Цзинжу несколько раз откладывал свою атаку, что привело Чана Кайши в ярость. В конце нулевых чисел октября диктатор, оформив ударный кулак в качестве 17-й армейской группы АКР, принимает командование сам. Вот только на деле лидер Китайской Республики был вынужден регулярно покидать не только район Бэйнинской дороги в Жэхэ, но и вообще Северный Китай. Конечно, это не добавило организованности усилиям наступающих гоминьдановцев. Тем не менее, задача коммунистов оставалась непростой. В «бутылочное горлышко» Линь Бяо в качестве затычки направил 4-ю и 11-ю колонны с приказом «Стоять насмерть, но не пропустить врага!». Выросшие из партизанских соединений войска Северо-восточной армии и НОАК вообще привыкли к манёвренной войне, тактике «бей и беги», к атаке из засад, а опыта позиционной войны не имели. Враг, пользуясь стационарным положением красных, интенсивно применял против них бомбардировочную авиацию. 17-я армейская группа превосходила оппонентов в численности примерно на 40%: 95 000 против 55 000.
Утром 10 октября 62-я дивизия АКР атаковала части коммунистов на полуострове Даюйшань и прижала их к морю. Затем, при поддержке артиллерии и авиации, гоминьдановские силы начали наступление по всему фронту: 8-я дивизия - непосредственно на деревню Ташань, 62-я дивизия — на железнодорожный мост и селение Гаоцзятань, 151-я дивизия — на находящиеся у горы Байтайшань деревню Люцзятунь и ручей Цюаньяньгоу. Целый день прошёл в яростных боях, однако добиться успеха АКР так и не удалось, а к вечеру красные сумели отбить полуостров Даюйшань. За первые сутки боёв потери гоминьдановцев убитыми и ранеными составили более 1100 человек, тогда как НОАК - 319.
Яростные схватки продолжались ещё четыре дня. На окраины деревни Ташань гоминьдановцы прорывались дважды. Никогда прежде красным солдатам не приходилось статично обороняться под таким интенсивным огневым воздействием. Столь мощных и непрерывных бомбёжек Китай, пожалуй, не знал даже во время войны с японцами. Грохотала артиллерия. Тем не менее, в точном соответствии с приказом Линя Бяо, 4-я и 11-я колонны Северо-восточной полевой армии стояли до конца. К исходу 14 октября наступающие соединения АКР не сумели взять ни одного населенного пункта и были вновь отброшены от Ташаня. А к вечеру 15 числа пришло известие, которое разом делало все усилия 17-й армейской группы бессмысленными. Они опоздали. Цзиньчжоу пал!
Эти даты, 10-15 октября, были решающими не только в сугубо военном, но и в психологическом смысле. Коммунисты доказали свою твёрдость. А вот надлом, трещина в боевом духе маньчжурской группировки АКР, ставшая заметной ещё зимой, окончательно превратилась в пропасть, разделившая всю войну на «до» и «после». Начиная с середины октября 1948 гоминьдановские войска регулярно крупными массами сдаются НОАК в плен. И первой ласточкой явился именно Цзиньчжоу. Впрочем, нет. Тут была птица явно покрупнее и повесомее. Сознавая стратегическое значение Цзиньчжоу, Вэй Лихуан собрал в самом городе и его окрестностях до 150 000 штыков. Ещё в ходе сентябрьских боёв 17 числа коммунисты взяли Бэйдайхэ, а 28 — Суйчжун и окружили Синчэн, отрезав Цзиньчжоу от Хулудао. Севернее города красные1 октября овладели Исянем. Цзиньчжоу очутился в полукольце. Тем не менее, он оставался очень крепким орешком, а время, как мы помним, поджимало. Мао, наблюдая за развитием операции, телеграфировал штабу Северо-восточной армии в начале октября: «ключ к Ляошэньской кампании — это взятие Цзиньчжоу в течение недели».
7 числа НОАК начала штурм города. Именно под Цзиньчжоу красные сконцентрировали все свои новинки и наиболее сильные козыри. Перешедшую в атаку пехоту поддерживал огонь 900 орудий, на острие удара действовал танковый полк.
Защитники города знали, что к ним с юга пробивается помощь. И, тем не менее, не выдержали. Решающие события развернулись 14 числа, когда - видную роль здесь сыграла бронетехника - соединения НОАК, продвигаясь с юго-запада, перерезали дорогу на Шэньян, фактически окружив Цзиньчжоу. Само по себе это не могло столь быстро сказаться на прочности обороны гоминьдановцев. Но, узнав о готовом вот-вот замкнуться котле, бойцы и командиры АКР стали стремительно утрачивать волю к борьбе.
Цзиньчжоу не просто пал - НОАК разом захватила в нём больше пленных, чем когда либо прежде за всю Гражданскую. Лишившись в боях 24 000 человек, красные полностью уничтожили группировку АКР численностью более 100 000 штыков (около 80 000 военнослужащих сдались, а остальные погибли).
Мало того, эхо Цзиньчжоу спровоцировало цепную реакцию. 19 октября, получив новости о положении дел в ведущем в Маньчжурию коридоре, без боя капитулировал Чанчунь. 60-я и Новая 7-я армии, конечно, объективно превратились к этому времени в бледные тени полноценных войсковых соединений. Ещё к августу в городе, снабжаемом парашютными сбросами, стало кончаться продовольствие. Чан Кайши приказал генералу Чжэн Дунго выгнать из Чанчуня всё мирное население, чтобы кормить только солдат, однако блокирующие войска не позволили этого сделать. Добавлю, что побегу мирного населения из Чанчуня своим порядком коммунисты не препятствовали, расселяя спасшихся людей в близлежащих деревнях. Солдатские пайки уменьшились до предела. Какие-либо активные действия защитников города за его пределами постепенно оказались совершенно немыслимыми, а блокирующая группировка НОАК непрерывно усиливалась. В какой-то мере красные даже превратили Чанчунь в последний учебный полигон для своих дивизий нового формирования. Узнав о сдаче Цзиньчжоу и отсечении всей южной Маньжчурии, не видя смысла в дальнейшем сопротивлении, личный состав 60-й армии 17 октября восстал и перешёл на сторону коммунистов. 19 октября её примеру последовала Новая 7-я армия. 21 октября НОАК окончательно овладела Чанчунем.
Тем самым у Северо-восточной полевой армии высвободилась 10-я колонна и ряд других соединений - всего почти 11 дивизий, которые немедленно получили приказ двигаться к Шэньяну.
После падения Цзиньчжоу и Чанчуня ситуация в Маньчжурии стала для гоминьдановцев безнадёжной. В конце концов это признал и сам Чан Кайши. Недостаток снабжения из-за пресечения в середине сентября железнодорожного подвоза уже начал серьёзно сказываться на боеспособности войск Вэй Лихуана. Коммунисты готовили концентрический удар между Шэньяном и Жаоянхэ, стремясь рассечь группировку АКР. Упреждая такой вариант развития событий, диктатор, скрепя сердце, приказал всем прорываться на юго-запад. Главный ударный кулак возглавил генерал Ляо Яосян. Покинув с войсками Шэньян, он попытался вернуть Цзиньчжоу, чтобы восстановить сухопутное сообщение с Внутренним Китаем, однако в упорных боях с 22 по 25 октября не смог даже достигнуть города, остановленный на позициях НОАК в Хэйшане. Последней отчаянной идеей стало резкое смещение вектора усилий на восток, чтобы взять Инкоу и эвакуироваться оттуда морем. 24 октября за счёт эффекта внезапности части АКР овладели городом, откуда красные только что вывели отдельную 2-ю дивизию. Но это уже ничего не меняло. Во-первых, у Нанкинского правительства просто не было столько транспортных судов. Во-вторых же, маньчжурская группировка уже агонизировала.
26-27 октября коммунистами были в районе западнее реки Ляохэ окружены и уничтожены пять гоминьдановских армий. Сразу после разгрома Ляо Яосяна, 7-я, 8-я, 9-я колонны и отдельная 2-я дивизия тут же двинулись на юг. 31 октября главные силы 9-й колонны подошли к Инкоу, а 1 ноября ворвались в город. 52-я армия АКР грузилась на суда уже под огнём, красные потопили несколько кораблей.
Параллельно 30 октября командующий группировкой АКР в Маньчжурии Вэй Лихуан покинул Шэньян на самолёте. 31 октября войска 12-й колонны НОАК завязали бои на южных подступах к Шэньяну, пресекая возможность прорыва неприятеля к морю. 1 ноября войска 1-й и 2-й колонн вступили в город с северо-запада. На следующий день Шэньян капитулировал.
3 ноября НОАК взяла Цзиньси - последний оплот АКР. Ляоси-Шэньянское сражение завершилось. И это был, несомненно, переломный момент войны.
Вся Маньчжурия оказалась под контролем коммунистов. Потери АКР составили около 472 000 человек, из которых около 57 000 убитыми и ранеными, свыше 300 000 пленными, до 109 000 перешедшими с оружием в руках на сторону НОАК. Такого разгрома ВС Гоминьдана не знали ни битвах 1937-1938 годов, ни в 1944 под катком операции «Ити-Го». Исключительно велики были и потери техники: 4707 орудий и миномётов, 76 танков, 16 самолётов, 2100 автомобилей. НОАК уже не только на Маньчжурском ТВД, а глобально обрела численное превосходство над противником. Сами коммунисты лишились за время Ляоси-Шэньянской операции несколько менее 70 000 солдат и офицеров. Грандиозным был политический эффект ликвидации маньчжурской группировки АКР. Весь Китай, миллионы людей, уже не сомневались в исходе противостояния КПК и Гоминьдана. Начал поставлять оружие собственного производства СССР. Главное же - кризис воли к борьбе внутри ВС Нанкинкского правительства уже больше никогда не прекращался. В лучшем случае эпизодически несколько стихал.
Дорога ещё не была полностью пройдена, поход Компартии к власти и новому будущему для Поднебесной продолжался. Но, после долгих десятилетий борьбы, заветная цель уже показалась на алеющем горизонте. В октябре 1948 шли самые главные и наиболее ожесточённые сражения Ляошэньской кампании. Год спустя, 1 октября 1949, Мао Цзэдун торжественно провозгласит создание Китайской Народной Республики. А ещё немного позже остатки АКР и Гоминьдана эвакуируются на Тайвань. О том, как это было, мы и будем говорить в следующей, финальной главе труда, посвященного Большой гражданской войне в Китае.
