- О, Господи! Спаси, сохрани и помилуй! Видно, пришла за мной Костлявая, раз видения мне пошли из прошлого, Софиюшка моя мне показалась точь-в-точь такой, как я её в первый раз увидел, - протёр спросонья глаза Манолис и перекрестился.
- Почему же сразу костлявая? Меня даже мой дедушка так не называет, - обиженно возмутилась Аиша, поднимая с пола плед и укрывая им ноги рыбака, - ну, худенькая я, и что с того? Это гораздо лучше, чем дочь рыбака Баруха, у неё шея, как у моего деда Якова, - сморщила она свой изящный носик.
- А, вроде, мне и не кажется…- поднял голову со спинки кресла Манолис, задремавший на террасе в доме сына. - Эй, красавица, ты живая? - позвал он тихонько девушку, и та рассмеялась.
- Живая пока, и помирать не собираюсь, хоть и костлявая.
- Кто ж ты такая будешь? Откуда? - старый рыбак продолжал с изумлением смотреть на девочку.
- А что это Вы меня так испугались? - насторожилась она, - я смотрелась в зеркало, - напряжённое лицо вмиг озарила светлая улыбка, - я такая красивая стала! Пойду-ка я к своему дедушке, он меня ещё не видел без повязок, вот удивится! Вообще-то я к нему шла, только, смотрю, с Вас покрывало свалилось, укрыть Вас хотела, а Вы костля-я-я-вая …- надув розовые губки, искоса посмотрела она на него.
-Так ты и есть больная моего Мехмеда? - прищурился Манолис, окончательно выбираясь из дремотного состояния.
- Да. Мне делал операцию сам господин Мехмед, а ещё такая красивая госпожа, не знаю её имени! - подтвердила Аиша.
- Это Эстэр, жена моего Тео, - важно сказал Манолис, - а Мехмед - мой внук, чтоб ты знала! - горделиво приосанился он. – Ну, иди к своему дедушке, красавица. Ты не думай, это я не тебя назвал…в общем, выражение такое есть, - начал оправдываться он и замолчал.
- Какое? - подняла она на него любопытный взгляд.
- Нехорошее. Ну и глазищи у тебя, да ты копия моя София! - всплеснул он руками.
- София - это Ваша бабушка? - спросила Аиша и тут же исправилась - Ваша жена?
- Да, правильно, она моя жена! Приходи со своим дедом на террасу, я вас познакомлю, - улыбнулся Манолис.
- Хорошо, - кивнула Аиша и улыбнулась ему в ответ, вызвав в его взгляде умиление.
Полчаса спустя за столом на просторной террасе собрались Манолис и София, господин Шломо и рыбак Яков с внучкой.
Манолис быстро представил всех друг другу и махнул служанке.
- Подай-ка нам чай и сладости, - и та пошла к двери, - стой! Подожди, - остановил он её и посмотрел на Аишу.
- Ты, глазастая, что больше любишь? Лукум или пахлаву? А, может, ещё что? - спросил он.
Яков неодобрительно стрельнул на него глазами.
- Её Аиша зовут, - с нотами недовольства в голосе произнёс он.
- И правда, Манолис, ну как ты разговариваешь? - попеняла ему супруга, - люди тебя не знают, сочтут за невежественного грубияна. Это у него такая манера общения, - объяснила София. - Что бы ты хотела из сладкого, детка? - с улыбкой спросила она Аишу.
Шломо опустил глаза и ухмыльнулся в бороду.
- Не обращайте внимания, Яков, я уже привык. Господин Манолис своеобразно изъясняется, но он о-о-очень хороший человек, - сказал он, вызвав на лице Манолиса добродушную улыбку.
- Это вы меня простите, - стушевался Яков, - я за неё жизни не пожалею, - искренне ответил он и с любовью посмотрел на девочку.
- Мы понимаем, Леви, будь спокоен, никто твою внучку здесь не обидит, - прокряхтел Манолис, - это я любя, - улыбнулся он.
- Да, дедушка, не сердись, этот господин - дедушка господина Мехмеда, - наклонившись, тихонько сказала Якову Аиша, - он меня и костлявой назвал, но я нисколько не обиделась, - замотала она головой.
- Чего?! - опешил Яков, как и все сидевшие за столом, которые тоже услышали слова девочки.
- О, господи, Аиша, я сказал тебе, что это выражение такое, - цокнул языком старый рыбак.
- Манолис, тебе придётся объясниться, - строго посмотрела на мужа София.
- Хорошо, объяснюсь, - сдался он, - я задремал, вдруг, чувствую, кто-то меня касается, открыл глаза - а надо мной ты, София, склонилась, молоденькая такая, как я тебя встретил. Вот я и подумал, что Костлявая за мной пришла. Говорят же, что она принимает облик из далёкого прошлого, - нахмурился он, а взрослые еле сдержали смех.
- А это я была, я плед с пола подняла и ноги господину укрыла, а Ваш муж, бабушка, сказал, что я на Вас очень похожа, - искренне улыбнулась Аиша, и все направили на неё свои взоры.
- А ведь Манолис прав, девочка и правда очень похожа на Софию, особенно глазами, да и ямочки на щеках такие же, когда улыбается, - прищурился Шломо, вызвав у Манолиса неодобрительный взгляд исподлобья.
- Когда это ты успел разглядеть ямочки у моей Софии, Шломо? - пробурчал он.
- Не я один, все это подтвердят, сходство есть, - сказал еврей, хитро уводя своим ответом рыбака в другое русло.
- Теперь и я это вижу, - с удивлением подтвердил Яков и, вдруг, резко замолчал. По его лицу пробежала тревожная тень. Он вспомнил о брате господина Кавьяра и прикусил губу. “Неужели моя Мышка их родная внучка?” - подумал он, и сердце у него зашлось, выбивая судорожный стук по рёбрам.
- Я бы выпил чаю, - сдерживая частое дыхание, сказал он, и Манолис махнул рукой служанке. Та прытко сбегала на кухню и вернулась с подносом в руках, на котором стоял большой фарфоровый чайник с зелёным чаем, источающим сладкий аромат жасмина.
Следом принесли сладости, Аиша отреагировала на них спокойно, потому что дедушка Яков всегда покупал их для любимой внучки.
Взрослые мирно беседовали, Яков посматривал на свою Мышку, с удовлетворением подмечая, что она не забыла правила хорошего тона, которым он её учил: сидела ровненько, прижав локоточки к щупленькому телу, и одной рукой аккуратно подносила чашку к губам, делая маленькие глотки. Несмотря на то, что он был простым рыбаком, вежливые манеры знал.
- Аиша, детка, ты такая красивая умная девочка, дедушка в тебе души не чает. А чем ты занимаешься там, у себя дома? Ты где-то обучаешься? - спросила София.
- Да, я хожу в местную школу, а ещё плету сети и корзинки. Дедушка говорит, что я обошла его в мастерстве, - смущённо разрумянилась она.
- Ой, умница какая! А, хочешь, я научу тебя делать украшения из разных камешков, самых простых, они на рынке недорого стоят, ну, или, амулеты? – предложила София, которой девочка очень понравилась.
- Да, хочу. Я люблю что-нибудь делать своими руками и сама придумываю разные формы и узоры. Дедушка, а мой амулет когда привезут? - вспомнила она и положила ручку себе на грудь, в то место, где привыкла ощущать оберег.
Яков беспокойно шевельнулся в кресле.
- Когда надо, тогда и привезут, - цыкнул он на внучку, и та замолчала на полуслове, вспомнив, что дед просил не упоминать об этом.
- Ну зачем Вы так, Яков? - София с осуждением посмотрела на рыбака. - Аиша, не огорчайся, хочешь, я сделаю тебе амулет? - ласково спросила она.
- Да, пожалуйста, благодарю Вас, - ответила девочка, досадуя на свою забывчивость.
Между тем во дворце Топкапы Осман-паша и Хатидже-султан собирались к повелителю. Они нервничали, понимая, что разговор предстоит нелёгкий, но другого выхода у них не было. Они вновь обрели дочь и готовы были помчаться к ней, однако без позволения султана не могли сделать этого.
Чтобы отправиться на остров Корфу, государственному чиновнику такого ранга, как Осман-паша, нужна была очень веская причина, супруги это понимали, поэтому приняли решение рассказать падишаху правду.
Подойдя к султанским покоям, они переглянулись, кивнули другу друг и вошли в распахнувшиеся двери.
- Хатидже! Осман! Я рад! Проходите! - радушно встретил их падишах, а Хюррем-султан, которая находилась там, поднялась с дивана и вежливо откланялась.
- Хюррем! Ты куда? Останься! - поднял брови Сулейман, - у меня нет от тебя секретов.
Госпожа беспрекословно подчинилась и вновь заняла место рядом с супругом.
- Присаживайтесь, - султан жестом пригласил сестру и её мужа расположиться на высоких подушках.
- Повелитель, простите, у нас очень серьёзный разговор. Сможете ли Вы нас выслушать? - склонил голову Осман.
- Да, говори, я слушаю, - устремил удивлённый взгляд на пашу султан.
- Повелитель, я прошу Вашего разрешения отправиться на Корфу, - сдавленно произнёс паша, что говорило о сильной взволнованности, которая отражалась на его лице.
- Ибрагим привёз дурные вести? Что-то с родителями? - тотчас нахмурился султан.
- Нет, повелитель, слава Аллаху, родители здоровы, - ответил Осман.
- Что же тогда? Ты что, просто соскучился? - спросил падишах, и в его голосе зазвучал металл.
- Повелитель, конечно, я скучаю по своим родителям, однако я хорошо осознаю свою ответственность перед Вами и перед великим государством, которому поклялся верно служить до конца моих дней, поэтому причина моей просьбы намного серьёзнее, - ответил Осман, и взгляд султана смягчился.
- Что же тогда? - нетерпеливо спросил он.
- Повелитель, я хотел бы сделать признание…- не зная, как начать, замешкался Осман.
- Брат, разреши нам уехать, наша Хуриджихан нашлась, сейчас она на Корфу, в доме Ибрагима, - вдруг воскликнула Хатидже, подбежала к повелителю, упала перед ним на колени и залилась слезами.
- Что-о-о?! Хатидже! Осман, объясни мне, что происходит! – султан хотел встать, но не мог из-за рыдающей на его коленях сестры.
Хюррем несколько секунд сидела в замешательстве, быстро вскочила, подошла к султанше и попыталась её поднять.
- Позовите лекаря! Пусть принесёт успокоительную микстуру, – бросила она слугам, оттаскивая плачущую Хатидже от султана и усаживая её на мягкую подушку.
- Осман! Я слушаю тебя! – падишах, убедившись, что Хюррем удалось справиться с Хатидже, бросил на пашу нетерпеливый взгляд, и мужчина поведал повелителю историю своей семьи, случившуюся десять лет назад.
- О, Аллах! Когда-то я прочитал у одного уважаемого мной автора, что судьбы у близнецов одинаковы, но подверг сомнению данное утверждение, подумав, что у моего Ибрагима и его брата они совсем разные, и Всевышний доказал мне, что я неправ, - промолвил падишах после заключительного слова Османа.
Хюррем, широко раскрыв глаза, слушала пашу, крепко обнимая Хатидже, а та склонила голову на плечо невестки и тихонько всхлипывала.
- Что ж, можете отправляться за дочерью завтра, - сдвинув брови, сказал султан, - Осман! Ты мужчина, ты должен выдержать всё! Помоги Хатидже справиться со всем этим. Вам нужно будет объяснить Хуриджихан, что она не ваша родная дочь, а дочери – что она ваша Хуриджихан, - падишах замолчал и в поисках поддержки посмотрел на супругу, - Хюррем, мне кажется, я что-то не так сказал.
- Повелитель, смысл Ваших слов всем понятен, - закрыв глаза, кивнула она супругу.
- Спасибо за заботу и поддержку, повелитель! Конечно, я всё возьму на себя! Я берегу мою госпожу, как зеницу ока! – горячо ответил Осман, подошёл к Хатидже, обнял её и вывел их султанских покоев.
- Сулейман! Кто бы мог подумать! Я до сих пор не могу прийти в себя! А что теперь будет с Хуриджихан, дочерью умершего паши? – подошла к мужу Хюррем, обняла его и заглянула в глаза.
- Она, конечно, будет страдать, бедняжка. Зря они не рассказали ей правду раньше. Однако они любят её, как и она их, титула султанши её никто не лишит, она признанная дочь Османа-паши и Хатидже-султан. Всё хорошо, Хюррем, что хорошо кончается! – философски заметил он, - Как ты чувствуешь себя, моя роза? Тебе нужна помощь?
- Сулейман, если бы не ты, не представляю, как смогла бы я выдержать этот рассказ, - жалобно ответила султанша, - только твоё присутствие делает меня сильной, лишь твой светлый лик успокаивает меня. Однако я не могу злоупотреблять твоим вниманием, позволь мне удалиться.
- Да, Хюррем, ты можешь идти, - разрешил супруге покинуть свои покои одухотворённый султан.
Хюррем поклонилась и, не поворачиваясь к падишаху спиной, медленно вышла за дверь.
В коридоре она встряхнулась, расправила плечи и быстрыми шагами пошла по коридору, рассказать новость Баязету, который на днях поделился с ней своей печалью о том, что Хуриджихан отвергает его любовь в силу их родства.
В покои Баязета Хюррем вошла с сияющей улыбкой: отныне никаких препятствий на пути её сына к счастью не существовало. За Хуриджихан она не переживала, зная, что окружённая любовью Баязета девочка быстро успокоится.
Так оно впоследствии и вышло.
А вот у настоящей дочери Османа и Хатидже дела обстояли хуже.
С приходом в дом, где Аиша жила со своим дедушкой, красивых, роскошно одетых мужчины и женщины, начались её страдания, так она считала.
- Мышка моя, подойди ко мне, мне надо с тобой серьёзно поговорить, - сказал однажды Яков, когда они остались в комнате одни.
- Говори оттуда, деда, я услышу, - буркнула она в ответ, склонив голову над столом, нанизывая на нить разноцветные бусинки, которые ей принесла София. – Некогда мне, госпожа София скоро придёт, а я ещё узор не придумала для браслетика. Хорошо, что она задерживается.
Девочка не знала, что Осман рассказал родителям о случившейся когда-то трагедии в его семье и о том, как нашлась их с Хатидже дочь. Манолиса и Софию неожиданная новость подкосила, оба они слегли с сильным нервным потрясением.
Встречу с Мехмедом они пережили гораздо легче, испытав лишь сильную светлую радость.
Причиной такой разницы, видимо, явилось то, что о потере внука они знали, а о происшествии с маленькой Хуриджихан нет, поэтому им пришлось пройти испытание с самого начала до конца в один день.
Их друг Шломо, которого они по праву могли так называть, не отходил от них, рассказывая им о своей жизни, о переходе через Альпы, о снежной вершине, где он оставил свою любимую жену, о дочери, потерявшей маленького сына, о найденном ею Ариэле, о вороне Тумаре.
Они не знали таких подробностей и во все глаза смотрели на Шломо, внимая его спокойным размеренным речам.
Именно благодаря ему они быстро встали на ноги, сблизившись со сватом ещё сильнее.
…- Аиша, подойди ко мне, говорю! – прикрикнул на внучку Яков, и та, цокнув, нехотя отложила бусы и подошла к нему.
Он взял её за худенькие плечики и, поморщившись, заглянул в родные глаза.
- Мышка моя, ты ведь знаешь, что я тебе не родной? – начал он, и девочка сердито посмотрела на него.
- Всё, дед, хватит, я не хочу тебя слушать, ты сегодня не в настроении. Ты забрал у них мой амулет?
- Аиша, а ты бы хотела, чтобы нашлись твои мама и папа? – крепче сжал он её плечи.
- Дед, да что на тебя нашло? Ну, хотела бы, кто ж не хочет иметь мать и отца, умный ты у меня, а вопросы глупые задаёшь, - раздосадовано проговорила она, пытаясь вырваться из цепких ладоней Якова.
- Аиша, эти люди, что приехали…они…приехали за тобой…- выдохнул он.
- Как это? – замерла она, и её ясные синие глаза почернели от испуга, - ты же не отдашь меня им? – теперь она ухватилась за его плечи своими худенькими пальчиками.
- Аиша, это твои мама и папа, они долго искали тебя, мама твоя даже к колдунье обращалась, она ей сказала, что ты жива…
- Нет, нет, деда, это неправда, это не может быть правдой…- с силой замотала она головой, уставившись на Якова широко раскрытыми глазами.
- Это правда, Аиша. Тогда, давно они плыли на корабле, случился шторм, и твою колыбель смыло в море…На твоей рубашечке вышиты буквы рукой Хатидже-султан, твоей мамы. А ещё ты похожа на свою бабушку Софию…
Он не смог договорить, ком встал у него в горле, перекрыв дорогу словам…
***
…- Аиша, давай, просыпайся, мать с отцом ждут тебя, - будил внучку Яков, а она и не спала, всю ночь пролежала тихо, укрывшись с головой одеялом.
В комнату постучали, и, несмело открыв дверь, вошли Осман и Хатидже.
- Аиша, девочка моя, пора вставать, - ласково позвала дочь Хатидже, они решили не менять имя дочери, к которому она привыкла, - сегодня мы отправимся домой, бабушка и дедушка пришли проводить тебя.
Девочка шевельнулась и тихо сказала:
- Да, я сейчас встану…
Яков зажмурил глаза и отвернулся к окну.
Три дня назад они все уже побеседовали, Хатидже тогда, увидев дочь, едва не лишилась чувств, однако Осман поддержал её.
- Это она, это моя девочка, она не изменилась совсем, доченька моя! – бросилась она к Аише и стала её обнимать, а та, не зная, что делать, посмотрела на дедушку, но почувствовав жалость к плачущей женщине, решилась погладить её по голове.
…Всю ночь Аиша думала, как ей быть. В душе она была рада, что нашлись её мама и папа, они показались ей очень хорошими людьми, но она любила своего деда и не представляла, как сможет жить без него.
Она молча оделась и вышла в гостиную, следом за ней пришёл Яков.
Манолис и София, сцепив руки, смотрели на внучку, силясь не расплакаться.
Шломо без конца вытирал платком лоб.
Аиша обвела всех взглядом и остановилась на дедушке, который держал в руках какой-то свёрток.
Заметив, что внучка на него смотрит, он улыбнулся и протянул ей мешочек.
- Держи, это твоё приданое, - тихо сказал он.
Аиша часто задышала, неожиданно сорвалась с места, выскочила за дверь и пустилась бежать по тропинке к воротам.
Яков, Осман и Хатидже бросились за ней. Манолис уткнулся Софии в грудь, и плечи его затряслись.
Шломо в растерянности остался стоять посреди комнаты.
- Стой! – кричал Яков вслед убегающей внучке, - куда тебя понесло! Стой, я сказал! - и девочка остановилась возле самых ворот.
- Я на баркас, деда, пойдём домой, - прошептала она, и у него на секунду потемнело в глазах.
- Да отстань ты, наконец, от меня, Мышь! Иди к своим родителям! Ты мне не родная! – выдохнул он.
Девочка подняла на него безумные глаза, которые тотчас наполнились слезами, и истошно закричала:
- Ну и отстану! Иди один на свой баркас! И домой плыви один! И живи один, без меня! Чтоб ты утонул! Чтоб тебя акула съела!
Яков во все глаза смотрел на внучку, схватился за голову, подскочил к ней и крепко обнял.
- Ну что ты, Мышка моя, не плачь! Да куда ж я без тебя? С ума ты сошла? Как я один жить-то буду? Мыша моя, не плачь! Да и с акулой я один не справлюсь, ну, Мышка, успокойся, - твердил он, гладя по голове и вздрагивающим плечикам свою внучку.
Осман и Хатидже переглянулись, она взяла его за руку, с мольбой посмотрела в глаза, и он заговорил:
- Уважаемый Леви, я предлагаю Вам поехать с нами, наша дочь привыкла к Вам, мы не хотим, чтобы она страдала. Вы не против?
Аиша затихла и заплаканными глазами посмотрела на дедушку.
Тот улыбнулся ей и ответил Осману:
- Я не против!
Вскоре все вместе они сидели за накрытым для обеденной трапезы столом и мирно беседовали, обсуждая предстоящий отъезд.
