Глава 20
– Вы кто? – спрашивает Вежновец, напоминая пятнистым цветом лица – красные и белые пятна – исполинских размеров мухомор.
– Кто, я? – удивлённо хлопает глазами девушка напротив. – Я Ольга Великанова, ординатор первого года… Иван Валерьевич, – она снова начинает улыбаться. – Это же такая радость!.. Вы стали многодетным па…
– Молча-а-а-ать! – вдруг орёт на неё главврач так громко и протяжно, что все вздрагивают. Посетители в вестибюле приникают к стеклянной перегородке, отделяющей их от остальных помещений, и смотрят с любопытством.
Великанова бледнеет, широко распахнув глаза.
– Кто дал вам право вмешиваться в мою личную жизнь?! – ревёт Иван Валерьевич дурным голосом. – Вы мне кто? Сестра? Племянница? Любовница?!
– Н-н-нет, – заикается Ольга, и я замечаю, что девушка начинает трястись, как тоненький майский листок на холодном ветру.
– Вот именно! Вы мне нет никто! Вы – всего лишь ординатор, который должен учиться, чтобы стать врачом! А чем вы занимаетесь вместо этого? Суёте свой нос куда не следует!
– Но я… просто хотела… – у Ольги начинает дрожать подбородок – верный признак того, что вот-вот заплачет.
– Мне плевать, что вы там хотели! – беснуется Вежновец. – Вы с грязными сапогами влезли в мою личную жизнь! Как вы посмели?!
– Я… просто… – Великанова шмыгает носом.
– Вон отсюда, – неожиданно тихо произносит главврач.
– Что, п-п-простите?
– Пошла отсюда вон.
– Не поняла? – Ольга хлопает ресницами.
– Во-о-о-он! – снова взрывается Вежновец. – Ты уволена! Пошла отсюда вон! Чтобы я тебя здесь больше не видел!
Великанова, побледнев так, что цвет её лица сравнялся с халатом, начинается пятиться назад, мелко перебирая ногами. Затем разворачивается и, уже не скрывая слёз, убегает. Вежновец, у которого дёргается левый глаз, вылетает в вестибюль, проносится мимо ошарашенных граждан, выскакивает на улицу. Куда он дальше отправился, я не вижу, поскольку стою и лихорадочно соображаю, что мне теперь сделать.
Вдруг накатывает разочарование: что же не вмешалась в этот конфликт, возникший на пустом месте? Хотя у меня есть всё-таки оправдание – Великанова в самом деле полезла, куда не следует. Проявила инициативу, что называется, а она, как известно, наказуема. Кто её просил поздравлять Вежновца? Никто ведь официально не заявлял, что у них с Тихонькой отношения. Вся беда Великановой в том, что она наслушалась досужих разговоров и сделала неправильный вывод.
Спешу в ординаторскую, хочу найти Ольгу и успокоить. Но когда дохожу до помещения, Великанова вылетает мне навстречу.
– Оля… – хочу её остановить, но девушка в таком шоке, что не замечает меня. Проносится мимо в расстёгнутом пальто и выбегает на улицу.
Ну не бежать же мне следом за ней, в самом деле! Иду в ординаторскую, нахожу там Альбину Тишкину и прошу её догнать Великанову и попросить вернуться. Коллега охотно соглашается, а я иду к пациентам, ощущая сильный приступ испанского стыда. Не сама устроила этот отвратительный спектакль на виду у медперсонала и пациентов, а Вежновец, но… ужасно неловко себя чувствую!
Вхожу в палату, где многодетная мама просыпается, услышав мои шаги. Встаю рядом, спрашиваю, как самочувствие, а потом задаю важный вопрос:
– Вы уверены, что хотите сделать аборт?
– Я не хочу, мне это нужно, – отвечает она.
– В гинекологии я договорилась. Для вас нашли там место. Но если вы хотите сегодня, то надо прямо сейчас.
– Тогда везите, пока я не передумала, – говорит пациентка.
– Видите ли… Будет гораздо хуже, если вы передумаете потом, – сажусь рядом с ней.
– Нет, я уверена, – говорит она голосом, тональность которого свидетельствует об обратном. – Просто… неважно, – и смущённо улыбается.
– Нет, скажите.
Тяжёлый вздох.
– Я чувствую себя лицемеркой. Знаю, это нехорошо, но убеждаю себя, что это ради семьи.
– Может, вы ещё подумаете?
– Мой муж хороший человек, но он этого не поймёт, – тихо произносит Варвара. – Лучше ему не знать. Давайте быстрее покончим с этим.
– Хорошо.
– Спасибо. Это всё не так просто, – и снова тяжёлый вздох.
Прошу медсестру подготовить Варвару к перевозке. Тут же ко мне подходит Денис Круглов и протягивает результаты молодого строителя, которого я записала в симулянты.
– Пришёл жуткий анализ крови, – удивлённо говорит ординатор. – Похоже на лейкоз!
– Вызови гематолога.
Сама иду проверить странного пациента.
– Назар, как самочувствие?
– Там что-то не так, – произносит он нервно. – В спине начались спазмы.
– На снимке перелома позвоночника нет, – сообщаю ему.
– А у меня всё равно болит.
– Не сомневаюсь.
– Доктор, я не могу так работать!
– Вы вряд ли вернётесь на работу.
– Да? И долго?
– У вас острый миелоидный лейкоз, – озвучиваю страшный диагноз.
– Что это такое? – делает Назар большие глаза.
– Рак крови. Костный мозг производит слишком много аномальных белых кровяных клеток. Это мешает нормальным клеткам крови выполнять свою работу, что приводит к усталости, проблемам с дыханием, инфекциям и кровотечениям, – поясняю. – От него и костные боли.
Назар неожиданно смеётся.
– Да бросьте вы! Я с лестницы упал, и всё!
– Мы нашли это в анализе крови, – сообщаю больному. – Сейчас придёт гематолог и предложит вам план лечения.
– Подождите… подождите… – мужчина никак не может поверить в услышанное. Прекрасно его понимаю. Такова самая первая защитная реакция психики: отрицать новую информацию, которая словно трактор вспахивает привычный мир.
– Эллина Родионовна, скорее!
– Простите, – бросаю Назару на ходу и бегу в соседнюю палату.
– Придётся, наверно, интубировать, – быстро говорит медсестра.
– Что здесь?
– Анафилактический шок.
– Упала в школе, – сообщает фельдшер «Скорой». – Бронхорасширяющий препарат без эффекта. Аллергия. На браслете написано «арахис». Я ввёл антигистаминное средство, но давление всё равно падает.
– Кислород 82.
– Надо спешить, трубку восемь, – говорю, но рядом раздаётся знакомый голос. Оборачиваюсь и вижу Ольгу Великанову. Она по-деловому сосредоточена.
– Можно я?
– Да, – отвечаю ей, мысленно радуясь тому, что девушка взяла себя в руки и вернулась.
– Давление 60.
– Быстрее, Оля, – говорю Великановой, поскольку она почему-то медлит.
– Сейчас…
– На гортань надавить?
– Связки отёчные, не могу ввести трубку, – признается Ольга.
– Сделаем эндоскопическую интубацию, – принимаю новое решение.
– Можно я? – снова просит Великанова.
– Дважды.
Соглашаюсь.
– Слегка растягивай руками.
– Знаю. Я ввожу. Вижу надгортанник. Не вижу связок…
– Кислород 78.
– Вытаскивай, качай мешок, – говорю Великановой.
– Нет, я введу ещё раз… – упрямится она.
– Ольга! – говорю строгим голосом.
Смотрит на меня нервно и даже немного со злостью.
– У тебя последняя попытка, – говорю ей.
Великанова сосредотачивается, и вскоре у неё всё получается. Ещё одно испытание прошла почти без осечек.
Дальше мне сообщают: приехал наконец-то муж Варвары. Встречаю его в вестибюле, рассказываю, что его супруга поступила сильно обезвоженной и утомлённой. Но за время, проведённое в клинике, быстро идёт на поправку.
– Мне сказали, что её привезла «Скорая»?
– Так полагается, когда человек теряет сознание.
– Господи… она мне не сказала.
– Ничего страшного. Слегка поцарапала лоб, когда упала. Ей просто нужно как следует отдохнуть.
– Варя перенапряглась. Я говорил ей, что не надо так.
– Может, стоит нанять ей кого-нибудь в помощь? Или попросить бабушек-дедушек? – спрашиваю у многодетного отца. Попутно замечаю, что выглядит он довольно опрятно: в костюме, гладко выбрит, с дорогим портфелем в руке. Видимо, бизнесмен средней руки. Из тех, которые сутками пропадают на работе.
– Конечно. Мы подумаем. Можно к ней? – спрашивает посетитель.
– Когда она вернётся. Её повезли наверх на обследование.
– Какое?
– У неё анемия, надо проверить сердце и кровь.
– Да, но вы сказали, что ей надо только отдохнуть?
– Конечно. Это на всякий случай.
– Я хочу быть с ней рядом. Пожалуйста.
– Боюсь, это не получится. Наверху карантин, – отвечаю мужчине. – Поэтому подождите здесь.
Вот, кажется, снова я влезла в чужие отношения. Прямо как Ольга Великанова сегодня. Может, мне всё-таки стоит прекратить такое поведение? Стать, как большинство врачей, суховатыми и равнодушными. Но почему-то душа против такого изменения.
Смотрю на часы. Через двадцать минут ревизия у Ильи. Поднимаюсь в хирургическое отделение. Пока моюсь в предоперационной, входит Заславский с напряжённым лицом.
– Что это значит, Элли? – спрашивает меня недовольным тоном.
– Я делаю ревизию, – отвечаю ему.
– Ты собиралась известить меня?
– Я не знала, что нужно ваше разрешение.
– Тебе разве не сказали, что я смотрел этого больного?
– Мне изложили ваше мнение, – говорю как можно спокойнее.
– Ещё бы.
– А я приняла своё решение.
– Там нет никаких симптомов, кроме гематомы на животе, – поясняет Валерьян Эдуардович.
– Лейкоциты очень высоко поднялись.
– Медсестра могла бы мне и сообщить.
– Видимо, она подумала, что вы уже приняли решение, – пожимаю плечами.
– Я наблюдал его, – хмурится Заславский. – Возможно, в свете того, что изменился анализ крови, я тоже мог изменить мнение.
– Могли, – соглашаюсь.
– Перестань мыться, Элли, – вдруг говорит Валерьян Эдуардович.
– Что?
– Перестань мыть руки.
– Я буду оперировать.
– Нет. Оперировать буду я, – упрямо заявляет Заславский.
– Валерьян Эдуардович, бросьте, я уже готова.
– Мне ждал, что ты потеряла время. Но как заведующий хирургическим отделением, я здесь распределяю операции, – строгим голосом произносит Валерьян Эдуардович.
Рекомендую! Очень интересно!
Но до ссоры, к счастью, у нас не доходит. Он разрешает мне ассистировать. Результат операции обнадёживает: мы не нашли перфорации кишечника. Жаль, что пришлось резать юношу, но лучше перестраховаться.
Спускаюсь к себе, но не провожу в кабинете и полчаса, как входит врач.
– Здравствуйте, я Станислав Аркадьевич Маковецкий, гематолог, – представляется он. Вижу перед собой приятной внешности, чуть полноватого мужчину примерно 48 лет, с аккуратной бородой и усами, которые посеребрила седина. Ещё у него густая шевелюра, делающая похожим на льва из мультика – Бонифация.
Здороваюсь, приглашаю присесть.
– Вы направили ко мне больного для пункции костного мозга? Его зовут Назар, он строитель.
– Да. Ну и как?
– Костный мозг в порядке.
– Не может быть, там 95% бластов, – отвечаю удивлённо.
– Бласты у кого-то другого, у Назара нормальные лейкоциты, – заявляет коллега.
– Что?!
– Я проверил в лаборатории. Там перепутали номера. У вас есть такой больной… его зовут Мирон Петрович.
Услышав имя, хватаю телефон и приказываю администратору срочно узнать, не был ли выписан этот больной. Она проверяет и говорит, что пока нет. наверное, хочет ещё спросить, почему я сама не помню, но при таком количестве пациентов трудно всё удержать в памяти. Как конвейер: или домой, или лечиться дальше.
– Вы говорили с Назаром? – спрашиваю гематолога.
– Да. Когда я сказал ему, что диагноз ошибочный, и он не умрёт через месяц, пациент пригрозил подать в суд.
– Не сомневаюсь, – отвечаю с горькой усмешкой. Возможно, если бы так поступили со мной, тоже бы руки зачесались написать заявление.
Что ж, теперь настала пора навестить Мирона Петровича и сообщить ему страшную новость. Он выслушивает её молча, лежав на кровати и скрестив руки и ноги. Смотрит на меня и спустя несколько секунд спрашивает:
– Это точно не ошибка?
– Точно. Мы проверили, – отвечаю виноватым голосом.
– Сколько осталось?
– Мне трудно сказать.
– Приблизительно.
– После успешной пересадки костного мозга пятилетняя выживаемость 60%.
– А без неё?
– После химиотерапии вдвое меньше, – не скрываю статистику. Она, знаю, ужасно неточная наука, но другой-то всё равно нет. – Но мы постараемся найти вам донора. Проверим всю вашу семью: братьев, сестёр…
– У меня их нет, – перебивает Мирон Петрович.
– А родители живы?
– Нет, только дядя.
– Хорошо. А ещё ваш сын.
– Ему всего десять лет, – горько улыбается мужчина.
– Самый вероятный донор.
– Надо позвонить жене, – тихо произносит Мирон Петрович и тяжко вздыхает.
Дверь в палату приоткрывается. Внутрь заглядывает Ольга Великанова.
– Эллина Родионовна, можно вас? Пожалуйста!
– Я занята с пациентом.
– Умоляю. Спасите его.
– Кого?
– Ивана Валерьевича Вежновца, главврача.
– Не поняла? Что случилось? – мне становится тревожно.
– Там приехал мой папа. Ему кто-то рассказал про инцидент с главврачом.
– Идите, у вас дела важнее, – грустно улыбается Мирон Петрович, и я спешу на выход.
– Так, Ольга, рассказывай, что произошло.
– Приехал мой папа. Вы же знаете, кто он?
– В самых общих чертах. Зовут Николай Тимурович Галиакбе́ров, входит в ТОП-20 богатейших людей России, – отвечаю. – Но почему я должна спасать Вежновца?
– Потому что папе кто-то всё рассказал, сильно сгустив краски. Якобы главврач меня оскорблял прилюдно нецензурными словами, потом пнул, чтобы я поскорее ушла. Ещё уволил и так далее.
– Боже… – вырывается у меня.
– Помогите! – снова говорит Великанова.
– Быстрее, – устремляюсь по коридору к лифту. Теперь главное не опоздать. На этот раз я в стороне стоять не буду. Конечно, Вежновец тот ещё тип, но всё-таки недавно стал многодетным папашей, и дети не должны потерять своего родителя. А уж что с ним миллиардер способен сделать за оскорбление своей единственной дочери… даже представить страшно.