Продолжение. Начало здеcь>
…Поезд громко сердито рявкнул гудком и тронулся. Татьяна, одетая в длинное тёмно-зелёное платье, сидела у самого окна, рядом с дородной женщиной средних лет, быстро и суетливо обмахивающей разгорячённое лицо дешёвой, выгоревшей соломенной шляпкой.
Княжна спрятала глубоко под сиденье свой кожаный саквояж и холщовую сумку с едой, и теперь, убаюканная мерным перестуком колёс, она то проваливалась ненадолго в лёгкую, липкую дремоту, то вздрагивала спросонья и, широко распахнув глаза, подолгу смотрела на мелькавшие за окном стройные вековые сосны.
Зоя взяла билет не до Петрограда, а до Галича: она просто не могла проехать мимо этого города – сейчас, летом 1919 года, здесь жили Игнат и Прасковья Липинские, её предки по отцовской линии. Зоя хотела увидеть их, познакомиться.
Ближе к вечеру девушка достала из сумки оладьи, яблоки и небольшую фляжку с водой. Княжна поделилась оладьями с соседкой и высоким худым стариком-огородником, сидевшим напротив неё. Старик всю дорогу аккуратно придерживал рукой прислонённую к окну большую ржавую тяпку, будто боялся, что её украдут. Поздно вечером, вежливо простившись с Татьяной, пожилой огородник сошёл на каком-то полустанке.
Ночью из-за духоты и жёсткого, неудобного сиденья поспать не удалось, и когда на исходе второго дня пути поезд подкатил к Галичу, княжна, подхватив саквояж и холщовую сумку с остатками провизии, с радостью выбралась из душного вагона.
Зоя уже была в Галиче в мае 2108 года – тогда она вместе с мужем и дочерью ездила на родину своих предков. Тогда, остановившись в небольшом уютном отеле «Магнолия», они с Андреем и Танечкой провели в этом городе две восхитительных недели: гуляли по историческому центру, посещали храмы и монастыри, купались в Галичском озере.
Тогда, в 2108, это был красивый самобытный провинциальный город, в архитектурном облике которого причудливо переплетались современные небоскрёбы, старинные деревянные дома с красивыми узорными наличниками и древние храмы. Сейчас, летом 1919 года, это был небольшой, тихий уездный городок с заросшими травой и бурьяном узкими улицами. Старые тополя, обрамлявшие с обеих сторон улицы, поникли от жары, терпкий запах полыни причудливо сплетался в воздухе с медовым, сладким ароматом отцветающей липы.
Татьяна растерянно оглянулась на крошечное, хлипкое здание вокзала и, подхватив саквояж и сумку, двинулась в город – вечерело, нужно было подумать о ночлеге.
Галич казался абсолютным незнакомцем – княжна не узнавала ничего. Вдруг среди россыпи небольших одноэтажных деревянных домиков Зоя увидела знакомое белоснежное нарядное здание – большую, красивую Богоявленскую церковь. В 2108 году они с Танечкой и Андреем много раз заходили в этот старинный храм, и теперь Зоя, улыбнувшись церкви как давней подруге, радостно поспешила к зданию.
Она не успела войти в храм, как дверь распахнулась, и девушка нос к носу столкнулась с высоким худым священником:
– Здравствуйте! – остановившись у самых ступенек, княжна вскинула голову и посмотрела снизу вверх на пожилого мужчину в рясе. – Я ищу дом Липинских, не подскажете, на какой улице они живут?
– Здравствуйте. Вам нужен дом счетовода Игната Липинского? – после паузы спросил священник.
– Да! – Зоя радостно закивала, услышав знакомое имя.
– А кем вы ему приходитесь?
– Просто знакомая, – ну, нельзя же сказать, что это прапраправнучка приехала повидать прапрапрабабушку и прапрапрадеда.
Повисла долгая пауза. Человек в рясе с любопытством разглядывал незнакомку. Затем священник спустился со ступенек, сломал тонкую веточку липы и начертил на земле простенькую схему:
– Липинские живут на Деревягинской улице, вам лучше пройти вот так, наискосок, и вот здесь повернуть направо. Их дом третий от поворота. У дома Липинских растёт старый тополь со сломанной вершиной, на котором аисты устроили гнездо, так что не заблудитесь.
– Спасибо!
Татьяна кивнула, перехватила поудобнее саквояж и быстро пошла по дороге.
«Как же на царёву дочку похожа. Говорят, две княжны уцелели», – задумчиво глядя вслед девушке, подумал священник.
В этот душный августовский вечер улицы города были пустынны. Под аккомпанемент лая собак княжна дошла до нужного дома и, с лязгом откинув щеколду, распахнула калитку. Под ноги с лаем кинулась крохотная дворняжка. Зоя цыкнула на собаку, но та не отставала.
Большой деревянный дом в три окна приткнулся в глубине запущенного сада, к нему вела поросшая травой тропка. Чуть шевельнулась белая домотканая занавеска на крайнем окне, и через мгновение дверь хаты отворилась.
Хозяйка дома вышла на крыльцо и, отогнав собаку, колюче, недружелюбно, в упор смотрела на незнакомку, сдвинув на переносье красивые тёмные брови. Высокая, располневшая от многочисленных родов, босоногая, темноволосая, она была одета в длинное тёмное платье. Большой серый платок был небрежно завязан на узел под подбородком.
Зоя взглянула на прапрапрабабушку и онемела, потому что увидела на лице этой нестарой ещё женщины свои большие серо-зелёные глаза и свои тёмные – вразлёт – красивые брови.
– Здравствуйте! – к девушке наконец-то вернулся дар речи. – Я ищу где бы переночевать. Можно у вас остановиться на ночь?
– У нас нет места, – не отвечая на приветствие, сказала женщина. – Ртов полон дом – друг на дружке живём…
– Прасковья Ивановна, у меня есть деньги. Я хорошо заплачу, – Зоя вынула из саквояжа кошелёк, а из него – крупную купюру.
– Откуда имя моё знаешь?
– Так священник подсказал, когда искала, где бы на ночлег остановиться.
На лице прапрапрабабушки явственно отразилась борьба, которая происходила в её душе: ей хотелось и прогнать незнакомку, и получить деньги. Наконец, жажда денег победила.
– Хорошо, проходи в дом. Будешь спать на лавке за печкой. Только деньги вперёд, – она протянула жилистую смуглую руку и схватила купюру. – И кормить тебя нечем – мы поужинали уже. Разве что могу дать чашку молока и немного хлеба.
– Спасибо, я не голодна, но от молока не откажусь. Мне бы помыться с дороги – я заплачу, – девушка выудила из кошелька ещё одну купюру.
Прасковья схватила протянутую ей денежку и быстро засеменила по узкой тропке между грядок к большому сараю:
– Игнат, натопи баню! – крикнула она, приоткрыв хлипкую дощатую дверь.
Несмотря на расслабляющую баню, Зоя долго не могла заснуть в эту ночь. Она лежала на широкой лавке и смотрела на тёмный потолок, слушала ровное дыхание детей, которые, сбросив на пол одеяла и разметавшись во сне, спали в той же комнате, и задремала лишь под утро.
Чуть свет загорланили дети. Прасковья с самого утра засела за старый ткацкий станок, занимавший почти треть комнаты.
Позавтракав овсяной кашей с молоком, Зоя напросилась на рыбалку с Сашей – старшим сыном прапрапрабабушки и своим прапрадедом. Двенадцатилетний крепкий и загорелый подросток долго отнекивался и, недружелюбно зыркая исподлобья на Зою всё теми же большими серо-зелёными глазами, не хотел брать свалившуюся как снег на голову «напарницу» с собой на рыбалку, но, перехватив сердитый взгляд матери, согласился.
Прасковья же, получив от Зои тридцать пять рублей, мечтала теперь о том, чтобы щедрая жиличка задержалась в их доме на подольше.
Захватив удочки, они долго шли к озеру по пыльным узким улицам. Зоя сняла туфли и теперь шлёпала босыми ногами по тёплой земле.
– Меня Татьяной зовут, – Зоя не оставляла попыток подружиться с мальчиком, но тот понуро молчал.
Озеро было тихим и ласковым. У берега, на мели, вода была желтоватой, а дальше – синей, почти чёрной. На мелководье, в пронизанной солнцем воде, резвились крохотные мальки. Зоя и Саша сели удить рыбу на том самом месте, где в 2108, во время отдыха в Галиче, купались Зоя с семьёй. Солнце взобралось уже высоко и сильно пекло в спины. Зоя, изнывая от жары, тысячу раз пожалела о том, что надела на рыбалку тёмно-серое платье. Сашка вытащил одного карася, второго, потом поймал небольшую плотвичку. У Зои пока не клевало.
По озеру скользила небольшая лодчонка, на вёслах, насколько Зоя могла разобрать с берега, сидел худенький мальчик-подросток. Второй мальчик, катавшийся в лодке, был совсем маленьким.
– У вас клюёт! – громко сказал Саша, указывая глазами на Зоину удочку. В следующую секунду парнишка вскочил на ноги и, бросив свою удочку, в страхе прижал руки ко рту.
Вытащить рыбину Зоя так и не успела – она глянула на озеро и выпустила удочку из рук. Она не видела, как и почему перевернулась лодка – возможно, она налетела на мель или на какую-то корягу – но теперь мальчик-подросток, сидевший на вёслах, медленно плыл к берегу, а маленький пассажир тонул!
Зоя рванулась на помощь. Шаг, второй, илистое дно ускользнуло из-под ног, и она бросилась вплавь, поплыла саженками к утопающему. В «прошлой жизни» Зоя прекрасно плавала, но тело княжны не привыкло к физическим нагрузкам, и она плыла довольно медленно. Мокрое платье льнуло к ногам, стесняя движения, Зоя извернулась, дотянулась до подола и резким движением разорвала его до колен. Плыть стало намного легче.
Она едва успела – тонувший уже ушёл под воду с головой, но девушка нырнула, подхватила худенькое, тщедушное тельце и увлекла его на поверхность.
Мальчик наглотался воды и теперь надрывно кашлял, отплёвывался, широко открывал испуганные голубые глаза и дрожащими губами жадно хватал воздух.
– Не бойся, не бойся! – скороговоркой твердила ему Зоя.
Она не помнила, как они добрались до берега. К счастью, искусственное дыхание не понадобилось. Двенадцатилетний прапрадед Зои молча смотрел квадратными глазами на свою «напарницу» по рыбалке.
– Ну, и как вас угораздило? – девушка сердито посмотрела на старшего из мальчиков.
– На корягу нарвались, – хрипло ответил тот.
– Тебя как зовут? Ты почему его бросил?
– Лёнька я, а это Никита – мой брат.
– Ты почему брата бросил? Вы могли на лодку взобраться…
– Я плаваю плохо: стал бы его спасать – вдвоём бы утопли.
Оба брата, мокрые до нитки, сидели на песке и ёжились от озноба. С их светлых волос стекала вода, короткие холщовые штаны липли к ногам.
– Ну, идите домой – грейтесь, сушитесь. С лодкой потом разбираться будете.
– Спасибо, тётенька! – Никита с робостью вскинул глаза на спасшую его женщину.
Братья молча встали, попрощались с Зоей и Сашей и медленно побрели по берегу.
– Пошли и мы домой, – отжимая волосы, сказала Зоя. – Надеюсь, на уху рыбы наловили.
На вечер Прасковья сварила уху, нарезала большими ломтями кирпичик свежего хлеба. Во время ужина Зоя исподтишка, с жадным любопытством, вглядывалась в лица своих предков.
Игнат – высокий, болезненно худой русоволосый мужчина, ел жадно, не отрывая взгляда от тарелки. Прасковья рассеянно хлебала уху, каждую минуту готовая сорваться и бежать к колыбели, в которой спал младший, восьмимесячный сын Миша. Сашка ел с аппетитом, время от времени бросая любопытные взгляды на Зою.
Четыре хрупкие, худенькие русоволосые девочки тихо, как мышки, сидели за столом, изредка поднимая глаза на гостью и тут же отводя их. Старшей из них было лет десять на вид. У Зои защемило сердце: она занималась восстановлением своей родословной и знала, что все четыре дочери умрут, не дожив до четырнадцати. Из всех детей Прасковьи и Игната долгую жизнь прожили лишь два брата – старший и младший, Сашка и Михаил.
«Так было, – одёрнула она себя, – но не факт, что так будет».
После ужина Зоя попросила Прасковью испечь ей на дорогу блинчики, пообещав хорошо заплатить. На следующее утро девушка положила в холщовую сумку свёрток с блинчиками и фляжку с водой, оставила на столе деньги и, улучив минуту, когда они с Сашей оказались одни в доме, протянула своему двенадцатилетнему прапрадеду золотое кольцо:
– Спрячь его хорошенько. Если случится так, что не будет денег – отдашь кольцо матери. Только скажи, чтобы задёшево не продавала – это золото.
Паренёк удивлённо взглянул на чудную жиличку, кивнул, завернул кольцо в тряпицу и, приподняв одну из половиц в запечье, спрятал под ней подарок.
– Проводи меня до станции, ладно?
Сашка кивнул. До станции шли молча. Купив билет до Петрограда, Зоя протянула пареньку сдачу – восемь двугривенных:
– Это тебе на мороженое.
– А что такое мороженое? – на неё смотрели огромные удивлённые серо-зелёные глаза.
– Скоро узнаешь. До свидания.
– До свидания.
«Ну вот, спалилась я с этим мороженым», – подумала Зоя, неотрывно следя взглядом за прапрадедом, который медленно брёл по тропинке от станции.
Когда поезд тронулся, она долго до боли в глазах вглядывалась в мелькавшие за окном деревянные домики Галича. Сегодня она закрыла гештальт и захлопнула дверь в «прошлую жизнь», чтобы отныне жить жизнью Великой княжны Татьяны Романовой.
…Утром 9 августа княжна была в Петрограде. Выскочив из душного поезда, она тут же окунулась в суету шумного Балтийского вокзала. Среди хмурых мужчин и нарядных дам в шляпках сновали разносчики газет, мороженщики и лоточники – продавцы сладостей.
Девушка пробиралась сквозь толпу, когда вдруг услышала резкий, скрипучий звук шарманки. Она подошла поближе. Люди тесным кругом обступали седого старика-шарманщика, одетого в серые холщовые штаны и такую же серую потёртую рубаху. Рядом со стариком лежала шапка, в которой блестело несколько монет.
Из старой шарманки лилась заунывная, грустная мелодия. Вот она оборвалась, старик опустил на землю шарманку, поднял шапку и пошёл по кругу – обходить слушателей. Люди рылись в карманах, бросали в шапку медяки, копейки. Когда старик подошёл к Татьяне, она опустила в его шапку три двугривенных.
– Ваше Высочество! Здравствуйте!
Княжна вздрогнула и оглянулась – её узнали. Перед ней стоял худощавый мужчина высокого роста, на смуглом лице которого отражалась радость и сильнейшее удивление:
– Татьяна Николаевна, Вы в Петрограде?
– Здравствуйте! Да, только сегодня приехала.
– Вы направляетесь во дворец?
– Да, – после секундной запинки ответила Татьяна, не уточняя, в какой именно дворец она направляется.
– Я сейчас найду для Вас карету, – незнакомый мужчина перехватил у княжны тяжёлый саквояж.
Карета сыскалась мгновенно, незнакомец отдал распоряжения кучеру, помог Татьяне сесть в карету, поставил у её ног саквояж, захлопнул дверцу, и через несколько минут девушка ехала в… в неизвестность. Она даже не знала, в какой именно дворец её везут.
Довольно скоро она поняла, что едет в Царское Село. Она понимала, что совсем скоро окажется в окружении людей, прекрасно знавших Великую княжну Татьяну, но решила положиться на удачу. «Как-нибудь выкручусь», – мелькнула быстрая мысль.
Едва карета остановилась, Татьяна, широко распахнув дверцу, выскочила из неё и, ничуть не заботясь о саквояже, по-хозяйски направилась к огромному золотисто-жёлтому дворцу с изящными белоснежными колоннами.
Лица караульных, стоявших у входа, вытянулись при виде княжны. Перед Татьяной распахнулась тяжёлая кованая дверь, девушка вошла в холл и едва не замерла в восхищении, любуясь великолепным паркетом, лепниной на стенах и изумительными люстрами.
– Таня! Танечка! – княжна вздрогнула и повернулась на голос.
К ней вихрем летела Ольга. Старшая сестра – свежая, загоревшая (видно, что почти год на море жила) – сжала Татьяну в объятиях, расцеловала:
– Как ты узнала о моём приезде? – изумлённо спросила младшая сестра.
– Я увидела тебя из окна. Танечка, ты откуда?
– Из Глазова. Только сегодня приехала…
– Что ты там делала? – Ольгины глаза округлились.
– Работала в лазарете: помогала врачу во время операций и ухаживала за ранеными. А ты давно здесь?
– Мы с бабушкой уже две недели как вернулись из Крыма.
– Так бабушка здесь? – Татьяна вздрогнула, на виске забилась тонкая жилка.
– Да нет, она у себя – в Аничковом. Она же не любит Царское Село.
– Оля, может, ты что-нибудь слышала о полковнике Сергее Градове? – Татьяна вполголоса, будто боясь, что её подслушают стены, задала самый важный для себя вопрос.
– Нет, ничего. А кто это?
Младшая из княжон ничего не ответила, лишь разочарованно вздохнула. Несколько минут они молча, едва сдерживая слёзы, разглядывали друг друга, словно боясь поверить в реальность происходящего.
– Может быть, генерал Дитерис что-нибудь знает о Градове? – предположила Ольга. – Спроси при случае у него.
– Михаил Константинович в Петрограде?
– Да, уже около месяца. Пойдём наверх, в наши комнаты, – Ольга увлекла сестру к лестнице, они быстро взбежали по ступенькам, держась за руки, прошли по длинному коридору.
– Я живу в нашей с тобой комнате. Если хочешь – живи со мной, или в комнате Машки и Насти, – Ольга закусила губу, чтобы не расплакаться, и вскинула влажные голубые глаза на сестру. – Я так ни разу и не заходила в их комнату – не могу себя пересилить…
– Я буду жить в комнате Насти и Маши, – Татьяна ободряюще сжала руку сестры.
– Таня, ты голодная? Я прикажу подать обед пораньше…
– Не нужно, я не голодна. Я хочу немного отдохнуть с дороги и помыться.
– А давай сегодня съездим к бабушке. Она будет так рада! – старшая из княжон просяще заглянула в глаза сестры.
– Лучше завтра. Хорошо?
– Хорошо, – Ольга улыбнулась. – Я не буду звонить бабушке – пусть наш приезд будет для неё сюрпризом. Отдыхай, я буду у себя.
Приняв ванну, Татьяна уединилась в своей комнате и осмотрелась. Высокая железная кровать у стены, яркие ситцевые занавески на окнах, высокий стул с резной спинкой, полочки с милыми безделушками, множество икон на стенах. На туалетном столике – большая фарфоровая статуэтка умывающегося кота, маникюрный набор, крохотная резная шкатулка из карельской берёзы, красивая ажурная вазочка и толстый молитвенник в кожаном переплёте. Стены оклеены светло-сиреневыми обоями с порхающими по ним изящными золотистыми стрекозами.
В «прошлой жизни», в 2106 году, она была в этих покоях с экскурсией, теперь ей предстояло здесь жить.
Завтрашняя встреча со старой императрицей не выходила у Татьяны из головы. Хоть бы не спалиться…
«Буду действовать по ситуации и надеяться на лучшее, – решила она. – А что ещё остаётся»?
---
Автор: Наталия Матейчик