Марфа знала, что сегодня она уйдет. Боли, которые мучили ее последнее время вдруг отпустили. Она словно помолодела, захотела есть. Василей обрадовался, нажарил картошки, Марфа ее очень любила.
-- Ну вот, я знал, что ты поправишься, -- радовался Василей. -- Ты ешь, и выздоравливай, может еще чего хочешь?
-- Грибочков хочу, есть у нас? -- Спросила Марфа.
-- А как же, есть, -- Василей подхватился и вышел за грибами.
Власий все ластился к маме, будто знал, что больше ее не увидит. Он подолгу смотрел ей в лицо словно пытаясь запомнить каждую ее морщинку.
-- Сынок, когда меня не станет, ты не пугайся. У тебя есть папка, Фотинья, Тамара, это твои сестры, которые в трудную минуту придут тебе на помощь. И не плачь, -- она вытерла исхудавшей рукой слезы из глаз мальчика.
-- Мама, я буду тебя помнить всю жизнь, -- пообещал он.
Фотинья стояла и смотрела на грозу, которую сотворила сама. На душе у нее было неспокойно. Будто кто звал ее в дом к отцу. Она зашла в избушку. Секлетинья с тревогой посмотрела на нее.
-- Да девочка, многое ты теперь можешь. Но сдерживай эмоции, не давай им волю, а то до беды недалеко. -- Секлетинья все смотрела на Фотинью, будто ждала, что она скажет.
-- К отцу мне надо, -- сказала Фотька. -- На душе неспокойно, будто зовет кто, схожу я к ним.
-- Иди, ты сейчас нужна им, -- сказала старая ведьма.
-- Ты что-то знаешь? -- Спросила Фотька.
-- А ты разве не знаешь? Разве твое сердце ничего тебе не говорит?
-- Да неспокойно мне, будто зовет кто, -- призналась Фотька.
-- Ну вот и иди...
Василей души не чаял в сыне, приучал его к охотницкому делу и мальчик был смышленый. Он все думал:
-- Ну почему, когда родились дочери он их и на дух не выносил, а родился сын, он в нем души не чает. Чаще стал Василей думать о дочерях, о Фотьке. Она считай, вынянчила ему Власа. Марфа то уж совсем сдала. Болезнь ее сильно скрутила. О ней у Василея душа рвалась в кровь. Сильно она сдала, но он не хотел верить, что может что-то случиться.
-- Папаня, там кто-то стучится в ворота, надо открыть.
-- Ты чего сынок? -- Василей вынырнул из своих дум и посмотрел на сына.
-- В ворота кто-то стучится, надо открыть, -- повторил мальчик.
-- А, сейчас пойду открою, кого это принесло в такую непогоду? -- Он встал, накинул на себя парусину, хоть как-то спрятаться от дождя и пошел к воротам.
-- Ты чего дочка так поздно? Случилось что? Он пропустил Фотинью во двор.
-- Да, я папань соскучилась, да и Власика давно не видела. А что я не вовремя?
-- Да нет, с чего ты взяла, все вовремя, проходи.
-- Как Марфа? -- Спросила Фотинья.
-- Дак получшело сегодня, картошки попросила, грибков, говорит не болит у нее уже ничего. Может выздоравливать начнет? А? Как ты думаешь дочка? Спросил он у Фотьки.
-- Дай-то бог, дай-то бог, -- проговорила она.
Секлетинья знала, что беда стучится во двор к Василею. Ей понравилась Марфа, с характером, открытая и честная. Она долго себя корила насчет Прасковьи. Увечья свои приняла, как в наказание за разбитую жизнь первой жены Василея. Секлетинья знала, что сегодня закончится земной путь Марфы. Она еще шесть лет назад заглянула к той в судьбу и все увидела. Секлетинья села перед зажженной свечой и стала нашептывать какие-то слова. Она будто звала и при этом раскачивалась из стороны в сторону. Секлетинья входила в такое состояние, что готова была покинуть свое тело. Ей предстояло последнее дело...
Марфа сидела на кровати привалившись спиной на подушки. Она смотрела в окно, на минуту ей послышалось будто кто-то зовет ее. В окне она увидела Секлетинью со свечой, та поманила ее. Марфа поднялась с кровати, тело не болела, было легким, ее не беспокоили раны. Она вышла из комнаты, прошла мимо Василея, державшего на коленях сына, ее никто не заметил.
-- Вот странно, -- подумала она. -- Я иду, а меня не видят,-- только когда проходила мимо Фотьки, та проводила ее тоскливым взглядом.
-- Присмотри за Власиком и Василеем, -- прошептали губы Марфы.
-- Обещаю, -- тихо молвила Фотька.
-- Что ты сказала? -- Спросил Василей.
-- Да так, ничего, я пойду проведаю Марфу, -- сказала Фотька. Она вошла в комнату, где на кровати привалившись на подушки, сидела Марфа. Фотька ближе подошла к ней, та не дышала, только открытые глаза без искорки жизни смотрели на окно. Будто в последний миг она увидела кого-то. Девушка заплакала, закрыла Марфе глаза и позвала Василея.
Марфу хоронили в дождливый день. Положили ее рядом с первой женой Василея Прасковьей.
-- Ну вот и ты легла, Марфутка, бросила меня. --Василей сухими больными глазами провожал гроб в яму, где лежала его самая большая любовь, всей его жизни.
-- Прощай Марфа, дожидайся меня. А ты Прасковья Киприяновна, присмотри там за ней. Да зла на нее не держи. На мне вся вина, на мне, -- разговаривал Василей со своими покойными женами...
Продолжение следует...
