Пока маленький герой нашей истории подрастал, двое самых могущественных людей Франции той поры - герцог Бургундский и Людовик Орлеанский пытались найти подходы друг к другу, а затем, когда тактика интриг не сработала, решили перейти к другим, более жестким мерам. Однако, послушаем лучше Зои Лионидас, продолжающую свой рассказ:
Итак, в некий момент, как потом выяснится, ставший началом гибели для страны, герцог Бургундский решился. Попытка запугать врага и заставить под угрозой мечей и копий признать свою власть была авантюрой чистейшей воды, но сей любимец парижской толпы, как выяснится со временем, умел исключительно красиво махать мечом и столь же красиво врать.
Но проследуем за событиями. Брат короля понял свою ошибку лишь тогда, когда в начале августа все того же грозного 1405 года очередной гонец на взмыленной лошади, прискакав в Париж, доставил письмо, которое черным по белому гласило: герцог Бургундский во главе своих войск скорым маршем идет на Париж. Надо сказать, что обоих союзников – Людовика и королеву подобные новости застали совершенно врасплох – никому прежде даже приснится не могло, что принц крови, один из самых высокопоставленных людей в государстве позволит себе дешевый шантаж!... Конечно, в Орлеане была собственная сильная армия, но требовалось время, чтобы ее собрать, призвать под ружье вассалов и наконец, таким же скорым маршем привести в Париж, но именно времени для этого уже не было. Людовик совершил непростительный промах, не установив пристальное наблюдение за своим противником, как мы помним, промах далеко не последний.
Однако, сейчас раскаиваться было поздно, требовалось действовать незамедлительно и без права на ошибку. Впрочем, первое действие новых союзников было, скорее всего, продиктовано паникой и страхом. Королева своей властью приказала разрушить мосты на Сене, чтобы таким образом, замедлить продвижение бургундцев, но тут и начала работать демагогия Жана Бесстрашного: парижане, которым это было поручено, попросту затянули исполнение приказа до того момента, когда исполнить его стало попросту невозможным.
Оставалось бегство. По сути дела, орлеанской партии требовалось выиграть время, чтобы успеть подтянуть к столице верные войска, и покуда гонцы спешно летели к вассалам орлеанского герцогства, королева и Людовик избрали местом бегства ближний Мелен – мощную крепость, обитатели которой, к счастью, оказались нечувствительными к обещаниям бургундца. Ночью 17 августа туда была тайно переправлена государственная казна, далее, под предлогом охоты, из дворца на руках вынесли безумного короля, и погрузив его на корабль на Сене, благополучно переправили туда же. Королева и Людовик Орлеанский в скором времени присоединились к монарху, опять же, действуя со всей возможной скрытностью, из страха, что преданные бургундцу горожане задержат их силой.
Однако все прошло отлично, и теперь наступала очередь дофина. Расчет королевы и ее союзника был во многом здравым: хотя бы внешне узаконить свою власть бургундец мог только, удерживая в руках королевское семейство, и делая вид, что правит с их разрешения. Пытаясь править в одиночестве в опустевшем Париже он превращался в откровенного узурпатора. Пытаясь осаждать Мелен, Жан Бесстрашный потерял бы драгоценное время и рано или поздно ему пришлось бы вступать в открытую войну или уходить прочь, не солоно хлебавши.
Итак, в Париже оставался только дофин, который в самый неподходящий момент, слег в постель с тяжелой простудой. Мальчика трепала лихорадка, однако, брат королевы, Людовик Баварский, среди ночи ворвавшийся в его спальню, категорически приказал прислуге одеть наследника и на руках вынести его вон, в уже подготовленные конные носилки. Все отчаянные протесты докторов и наставников были благополучно пропущены мимо ушей, упиравшуюся дофину выволокли наружу силой, после чего и больной, дрожащий в ознобе ребенок, вынужден был против воли пуститься в дорогу.
Впрочем, Жан Бесстрашный даже в столь неблагоприятной для себя ситуации, не опустил руки. Узнав о случившемся, он вскочил в седло, и бросился в погоню – если король и королева уже были для него недостижимы, вернуть в Париж можно было хотя бы дофина – шаткий, конечно же, вариант для обеспечения власти, но лучший, чем совсем ничего!...
Бургундцу повезло, в Жювизи ему удалось настичь медленно двигающийся эскорт, после чего со всей куртуазностью осведомиться у юного Людовика – желает ли он вернуться в Париж. Дофин, само собой «пожелал» - скорее всего ребенку просто хотелось оказаться в постели, у себя в покоях, а не в тряской повозке, продуваемой всеми ветрами… а вся политика на свете могла подождать? Возможно также, что этого «согласия» не было вовсе, в любом случае, бургундец приказал возницам поворачивать назад, и уже брат королевы, чьи бессильные протесты никто не слушал, был вынужден смириться с неизбежным. То, что дофин как несовершеннолетний в принципе не имел права отдавать приказы и должен был оставаться под властью матери – благополучно «забыли». Повозки вернулись назад, мальчика на руках внесли в сильно укрепленный Луврский замок, где он, наконец-то оказавшись в теплой постели, забылся тяжелым сном…
Ну а что было дальше, вы, дорогие читатели, узнаете из следующей части нашей истории, поэтому подписывайтесь на мой канал, чтобы не пропустить что-то интересное. Те же из читателей, кто пропустил начало рассказа, могут найти его здесь:
