Совершивший головокружительный взлет в карьере, закончившийся не менее оглушительным падением Генрих Ягода создал карательную машину, безжалостно перемалывающую всех попавших в ее шестеренки. В них же угодил и он сам, причем стал первым наркомом НКВД, которого убили собственные подчиненные, против него выступили ближайшие сподвижники и замы.
События разворачивались стремительно. Первого в стране Генерального комиссара госбезопасности в сентябре 1936-го года снимают с поста наркома внутренних дел и назначают наркомом связи. Предлог благовидный. Сталин сам пишет письмо всесильному наркому:
«Тов. Ягоде.
Наркомсвязь дело очень важное. Это Наркомат оборонный. Я не сомневаюсь, что Вы сумеете этот Наркомат поставить на ноги. Очень прошу Вас согласиться на работу Наркомсвязи. Без хорошего Наркомата связи мы чувствуем себя как без рук. Нельзя оставлять Наркомсвязь в нынешнем её положении. Её надо срочно поставить на ноги.
— И. Сталин».
Однако поставить на ноги наркомат Ягода не успел, так как в январе 1937-го он летит и с этого поста, по пути теряя партбилет, в следующем месяце на Пленуме ЦК, а 28 марта арестовывают. 4-го апреля в центральных газетах выходит лаконичное сообщение об этом за подписью Калинина.
Ягоде предъявили целый букет обвинений. У его подчинённых фантазии, несомненно, было больше, чем у бывшего шефа, и, помимо стандартных обвинений
« в шпионаже, связях с Троцким, Бухариным и Рыковым и организации троцкистско-фашистского заговора в НКВД» его обвинили «подготовке покушения на Сталина и Ежова, подготовке государственного переворота и интервенции» и добавили обвинения в убийстве сына Горького (как впрочем, и самого писателя) и соучастие в убийстве Кирова.
Следствие длилось целый год, до марта 1938-го года. Ягода признался во всем, даже объяснял мотивы. Например, признавшись в убийстве Максима Горького с Максимом Пешковым (сыном) утверждал, что сделал это из «личных соображений», так как был влюблен в жену младшего Максима.
Впрочем, по-другому быть и не могло. Ему ли не знать, как работает созданный им механизм следствия. Он и сам вел допросы так же. Арестованный им зам министра земледелия Анисим Маркевич о его методах уже из лагеря написал заявление на имя Сталина и Молотова:
«Ягода резко оборвал меня: «Не забывайте, что вы на допросе. Вы здесь не зам. наркома. Не думаете ли вы, что мы через месяц перед вами извинимся и скажем, что ошиблись. Раз ЦК дал согласие на ваш арест, значит, мы дали вполне исчерпывающие и убедительные доказательства вашей виновности». Все следователи по моему делу добивались только признания виновности, а все объективные свидетельства моей невиновности отметали» написал в заявлении Маркевич.
Прекрасно знал Ягода и то, что если отказаться от показаний во время суда, пользы не будет, однако, на что-то надеялся и попытку сделал. Что же он говорил на суде, как оправдывался, и что признал, а что попытался опровергнуть?
В марте 1938-го года начался Третий Московский процесс, на котором Ягода стал главным фигурантом. Он заявил, что не принимал никакого участия в деятельности оппозиционного подполья, но признал, что попав под влияние Бухарина и Рыкова, на посту зам председателя ОГПУ прикрывал их деятельность, сочувствуя им:
«У меня не хватило большевистской смелости окончательно порвать с правыми, с этой проклятой контрреволюцией, и выдать её целиком. Были такие попытки с моей стороны? Да, были, но до конца я их никогда не доводил».
«Моё падение началось, когда Рыков, узнав о моем сочувствии правым, предложил мне скрывать от партии мои правые взгляды. И я пошёл на это. Я стал двурушником. Началась раздвоенность. К сожалению, не нашлось у меня большевистского мужества противостоять мастерам двурушничества».
Категорически отверг обвинения в шпионаже:
«У меня не было связей непосредственно с заграницей, и нет фактов непосредственной передачи мною каких-либо сведений. И я не шутя говорю, что если бы я был шпионом, то десятки стран могли бы закрыть свои разведки - им незачем было бы держать в Союзе такую массу шпионов».
Отказался и от вменяемых ему соучастий в убийствах. А по большей части каялся и каялся, напоминал о своих заслугах, называл себя старым большевиком, беспорочной службе в ВЧК, участие в создании армии и становлении разведки. Собственно старые большевики прекрасно знали его биографию, Троцкий называл его «усердным ничтожеством», а возглавлявший разведуправление штаба РККА Артузов характеризовал его как
«человека ограниченного, недостойного по всем параметрам тех постов, которые он занимал в ОГПУ. По характеру, по интеллектуальной силе, по культуре, по образованию, по знанию марксизма Ягода — антипод В. Р. Менжинского».
Кстати, именно он первый вспомнил, что советский суд – это «самый гуманный суд в мире». Он резко отличается от буржуазных судов, там карают, а у нас стремятся исправить. Особенно, когда борьба кончилась, и можно перевоспитать:
«Я прошу вас, граждане судьи, при вынесении мне приговора учесть, есть ли революционная целесообразность в моей казни теперь. Я бы не смел просить о пощаде, если бы не знал, что данный процесс является апофеозом разгрома контрреволюции, что Советская страна уничтожила все очаги контрреволюции».
«Хочется хотя бы из-за решётки тюрьмы видеть, как будет дальше расцветать страна, которой я изменил».
Суд не принял во внимание ни доводы, ни патетику речей низложенного наркома. Приговор огласили 13-го марта, высшая мера наказания. По поводу его последнего слова есть разные версии. Личный секретарь Сталина Борис Бажанов в своих книгах приводит интересный диалог, якобы состоявшийся после оглашения приговора между Ягодой и прокурором Вышинским:
«Вышинский: Скажите, предатель и изменник Ягода, неужели во всей вашей гнусной и предательской деятельности вы не испытывали никогда ни малейшего сожаления, ни малейшего раскаяния? И сейчас, когда вы отвечаете, наконец, перед пролетарским судом за все ваши подлые преступления, вы не испытываете ни малейшего сожаления о сделанном вами?
Ягода: Да, сожалею, очень сожалею…
Вышинский: Внимание, товарищи судьи. Предатель и изменник Ягода сожалеет. О чём вы сожалеете, шпион и преступник Ягода?
Ягода: Очень сожалею об одном… Очень сожалею, что, когда я мог это сделать, я всех вас не расстрелял»
Однако историки ставят эту версию под сомнение. В стенограмме судебного процесса этот диалог не зафиксирован. Да и откуда, у Бажанова, сбежавшего из Советского Союза через Иран во Францию еще в 1928-м году, могли появиться такие подробности процесса, состоявшегося десяток лет спустя?
⚡Больше подробностей можно читать в моём Телеграм-канале: https://t.me/two_wars
Похоже, больше похожа на правду версия, что Ягода в последнем слове последний раз попытался спастись:
«Вина моя перед Родиной велика. Не искупить её в какой-либо мере. Тяжело умирать. Перед всем народом и партией стою на коленях и прошу помиловать меня, сохранив мне жизнь».
Но это никого не впечатлило. Приговор привели в исполнение через пару суток, 15 марта 1938-го года. Реабилитация его не состоялась ни при Хрущеве, ни в наше время, Верховный суд России в апреле 2015-го года признал Генриха Ягоду не подлежащим реабилитации. Да и как можно было реабилитировать человека, благодаря чьим стараниям и начался расцвет репрессивной системы.
Это Владимир «Две Войны». У меня есть Одноклассники, Телеграмм. Пишите своё мнение! Порадуйте меня лайком👍
А как Вы думаете, какие слова Ягоды были последними?
