Мои грехи тебе мешают,
А собственные — не смущают?
К моим — презренье беспредельное,
Своим — поёшь ты колыбельную.
(У. Блэйк)
Часть1 - ЗДЕСЬ
~~~~~~
Не понравилась она Михаилу. Рядом с такими людьми он всегда чувствовал себя неуютно, характеризуя их словом «прокурор». Стоишь перед ними, и вроде бы ни в чём не виноват, а всё равно чувствуешь себя повинным. Он и цену-то назвал выше, чем брал за такую работу. А она возьми, и согласись! Неудобно стало, оттого и сказал, что материалы свои принесёт. Думал из-за сроков откажется: не все ждать хотят, тем более работа несложная, у кого руки из нужного места растут — справятся. Но и тут она согласилась.
Только, когда он уже садился в машину задала вопрос про квалификацию. Ведь мог же тогда надерзить да отказаться. Сказать, мол вам шашечки или покататься. Огрызнуться, мол если не устраиваю, то ищите другого. Но не сообразил вовремя. В общем, все шансы не браться за работу упустил.
Ну что же, лишняя копеечка не помешает. Сейчас сезон — кто строится, кто ремонтируется. Глядишь, он побольше денег для Севушки соберёт. А деньги они, как водятся, не пахнут. Тем более, если заработаны честным трудом.
Через две недели, как и условились, он приехал к ней. Предварительно, конечно, позвонил, напомнил о себе. Услышав голос тут же «увидел» её — волосы прилизаны, на носу очки, лицо строгое. Ну ни дать ни взять прокурорша. Погон только не хватает.
Но, кажется, он накрутил себя лишнего, ожидая, что она будет ходить за ним по пятам, проверяя каждый шаг. На его счастье, она была занята своими делами в саду, предоставив ему полную свободу в сарае. Только спросила, нужна ли её помощь и какие-нибудь инструменты. Он ответил отрицательно, тогда она сообщила, что будет в палисаднике, если вдруг ему что-то понадобится. А ещё оставила на крыльце графин с квасом, мол угощайтесь. Михаил кивнул и принялся за работу.
То, что здесь за один вечер не справиться понял сразу — работы оказалось больше, чем он думал. Да и не всегда сподручно было одному, но звать женщину на помощь не стал. Перед уходом предупредил, что протянул времянку, и свет она может включать без опаски. А он завтра снова придёт и продолжит.
— Не самое удачное место для пионов вы выбрали, — заметил он уходя. — Они солнце любят. А здесь у вас после обеда тень.
Дарья Игоревна кивнула, досадливо прикусив губу. Она тоже думала, что надо было в другом месте посадить. Но почему-то высадила здесь, а ведь знала, что пионы светолюбивые.
— Поздно уже пересаживать...
— Не поздно. Первые цветы вообще лучше обрывать, чтобы куст набрался силы. Они в полную мощь только на третий год, как правило, цветут. Поэтому сейчас пересадите, пусть станет более выносливым.
— Спасибо за совет. Я подумаю.
— До завтра. И, — он слегка запнулся, — квас у вас очень вкусный. Не удержался, весь выпил. Уж не обессудьте.
— Ничего страшного. Рада, что вам понравился.
И как-то после этого разговора оба стали мягче к друг другу. Нет, внешне это не проявлялось — всё так же приветствовали друг друга в начале и прощались, когда Михаил уходил. Но на инстинктивном уровне мужчина ощутил, что не такая уж она и «прокурорша», к его совету с пионами прислушалась — пересадила на солнечное место. И графин с квасом всегда оставляла, и в работу не вмешивалась. Дарья Игоревна тоже убедилась, что дело он своё знает, и при внешней незаинтересованности, работает основательно или как любил говорить отец «капитально».
К концу недели Михаил доделал оговорённый объём работы. Может закончил бы и раньше, но были дни, когда приезжал позже — задерживался на работе. Да и работать одному хоть и было привычно, но в этот раз неудобно.
— Если вдруг надумаете остальное поменять, номер телефона знаете, — сказал Михаил.
— Да, конечно. Спасибо вам большое. Наверное, надо постепенно всю заменить. Отец ведь проводил очень давно.
— Я осмотрел немного. В бане нормально сделано, ещё послужит. А вот за домом в беседку не совсем удачно выведено, там я бы поменял кое-что, — памятуя их первый разговор, он не стал углубляться в подробности.
— Хорошо, я подумаю, — она протянула ему сложенные пополам купюры.
— Дарья, у меня к вам просьба.
Женщина нахмурилась, в плохом предчувствии. Мужчина продолжил:
— У вас очень вкусный квас. Такой моя матушка ставила когда-то. Я уж и забыл его вкус, пока ваш не попробовал. Хотел спросить, может, поделитесь закваской? Да скажете как правильно делать его. Летом окрошку таким заправлять — лучше не придумаешь.
— Да, конечно, — Дарья тут же расслабилась. — Вот только закваске нужно созреть. Давайте я сегодня поставлю, завтра будет готова. Приезжайте, забирайте.
— Завтра не получится, в город поеду, а поздно беспокоить вас не стану. Послезавтра приеду. Дома будете?
— Где же мне быть? Заезжайте. А пока подождите, — она поднялась на крыльцо и скрылась в доме. Через несколько минут вышла оттуда с двухлитровой банкой кваса. — Вот, возьмите. Я, если честно, уже реже его пью. Вначале тоже никак напиться не могла, а сейчас стоит по несколько дней в холодильнике. Если дети в выходные приедут, может, они допьют, ежели к этому моменту он не скиснет.
— Ничего ему в холодильнике не станется. Это дрожжевой быстро горчить начинает, бражкой отдаёт. А настоящий квас, на закваске который, он, наоборот, только приятнее на вкус будет.
— Тут я с вами соглашусь! Настоящий квас — отличная вещь!
Вот так с кваса и началось их общение. Михаил приехал за закваской через день, привезя с собой несколько корней бархатцев и пояснив, что они защищают капусту от вредителей. И если Дарье сейчас сажать их некуда, то пусть просто между капустной рассадой высадит.
Дарья в ответ угостила его новым квасом — добавила в него смородиновые и мятные листья, перебив хлебный аромат травяным. В следующий раз мужчина привёз пустые банки и похвастался квасом с бородинским хлебом.
Незаметно их общение стало распространяться и на другие темы, не затрагивающие огород и рецептуру кваса. И это оказалось как раз то, чего Дарье не хватало. Общение с односельчанами сводилось к обсуждению бытовых вопросов, с детьми — о внуках, редкие звонки коллег приносили новости из школьной жизни и сплетни про общих знакомых. А с Михаилом неожиданно их объединила любовь к чтению. Мужчина, как выяснилось, был ровесником Дарьи. Но в отличие от неё выглядел старше своих лет.
Стало традицией то, что Михаил приезжал к Дарье в пятницу после работы и они подолгу сидели в беседке за домом. Дарья достала родительский самовар на дровах. К приходу мужчины пекла пирог, и они до темноты разговаривали на разные темы. Их взгляды во многом были похожи, и они хорошо дополняли друг друга. Михаил всё чаще молчал, его взгляд был по-прежнему безучастным. Но Дарья знала, что он внимательно слушает каждое её слово. А ей важно было выговориться: за десятки лет в школе привыкла, что её слушают.
В один из выходных Михаил поменял проводку до беседки. Дарья пыталась ему заплатить, но он сказал, что ноги его больше не будет в её дворе, если она станет настаивать. Не всё в жизни делается за деньги. И вообще, он съел уже столько пирогов, что должен поменять проводку везде. Так и повелось: в пятницу они отдыхали от будней, а в субботу Михаил приезжал и что-нибудь чинил в хозяйстве Дарьи. В воскресенье уезжал в город — к внуку. Даже дети и внуки Дарьи Игоревны привыкли к присутствию Михаила. Очень плавно сплетались линии судеб. Не как в молодости со страстью и бессонными ночами. А со спокойными беседами, приятной заботой и пониманием того, что нужно другому. И больше дружбой, а не ураганом чувств. Наверное, такой и бывает зрелая любовь.
Лето перевалило за середину, знойный июнь уступил августу с чуть более прохладными ночами.
— Ноги гудят, пойдём в дом, — предложила однажды женщина. — Наверное, погода будет меняться, даже ходить тяжело.
Они зашли в дом.
— Даша, ты давай садись на диван. Где у тебя плед? Носки шерстяные есть?
— Я сама...- запротестовала было Дарья, но сама уже села на диван.
Стало так приятно от того, что кто-то заботится. Даже набежала непрошеная слеза, которую она поспешила смахнуть. Вдруг вспомнились родители, и перед внутренним взром встала картинка, как отец укутывал матери ноги. В последние годы она и вовсе всегда ходила в валенках — так сильно мёрзли ноги, и отец без устали штопал их, менял подошву — они быстро стирались.
— Спасибо, Миш, мне уже гораздо теплее, — благодарно сказала Дарья.
Он улыбнулся, что случалось с ним редко. Да и улыбкой назвать было сложно — чуть-чуть приподнял уголки губ наверх.
Иногда Дарья думала, отчего он такой грустный всё время. Словно внутри него мотив минорной песни. Возможно, из-за внука, из-за Севы. Как-то раз Михаил поделился с ней своей бедой — его внук диабетик. Перенесённый ковид дал осложнение. Таких, как он оказалось много, и самое обидное — половина из них дети. Им ещё жить да жить, а они уже на инсулине. Все заработанные на шабашках деньги Михаил отдаёт дочери, чтобы внук хорошо и разнообразно питался, чтобы не чувствовал себя хуже других.
— Хотя он кажется и не замечает этого, — добавил он в тот день. — Видно, детям проще свыкнуться. Они ещё не жили десятилетия в другой реальности, поэтому болезнь воспринимают иначе. Это как со слепыми, говорят, кто родился слепым, тому и нетрудно. А вот кто потерял зрение, те страдают гораздо больше.
— Так и есть. Но всё равно жалко Севушку.
Больше мужчина ничего не говорил о своей семье. Дарья знала, что где-то в городе у него есть дочь и внук, что живёт он, так же как и она, в родительском доме.
О её жизни он тоже не расспрашивал. Просто в разговорах часто проскальзывали дети, внуки. И если Дарья иногда со смехом, а иногда и с грустью делилась историями из жизни, то мужчина не рассказывал ничего. Её это не удивляло — все разные. Но ей нравилось, как легко и спокойно Михаил появился в её жизни. Соседки-приятельницы подшучивали, мол скоро на свадьбе гулять будем, а она отмахивалась. Ну какая свадьба, когда седьмой десяток разменян? Просто он один, она одна, вот и тянутся друг к другу.
«Мы не ищем никого кроме людей. Не нужно нам других миров. Нам нужно зеркало. Мы не знаем, что делать с иными мирами. Человеку нужен человек» — вспоминала она монолог в «Солярисе».
Ближе к концу августа сидеть в беседке перестали вовсе — Дарье было холодно, и она иногда шутила, что зря убрала материнские валенки, впору и ей надевать их. Михаил чинил розетку в передней, Дарья хлопотала с обедом, работал телевизор. По новостям показывали сюжет о пойманной преступной группировке, большинству из них не было и двадцати пяти лет.
— Ну вот выйдут они на свободу и что дальше с ними станет? — ворчала Дарья. — Так ведь дальше и пойдут по наклонной. Нет, кто один раз оступился, тот уже не встанет на ровную дорогу.
— Почему ты так думаешь? Люди разные...
— Может быть, но если он уже возомнил себя вправе забирать чужое, то ты думаешь тюрьма его исправит?
Михаил пожал плечами и вернулся к розетке. Но Дарье вдруг захотелось продолжить тему:
— Не верю я, что человек исправляется! Был бандитом, бандитом и останется, только ещё больше озвереет.
— И что ты предлагаешь делать с ними?
— Иногда я думаю, что зря отменили смертную казнь. Кое-кого стоило бы отправить на виселицу.
— Думаешь? А ведь среди «кое-кого» может оказаться и невиновный и... твой сын, например.
— Мой сын? Ну ты что уж, Миша!
— От ошибок никто не застрахован...
— Я иного мнения. Любая ошибка — это следствие, а не причина. Следствие плохого воспитания в первую очередь.
— Получается мир чёрно-белый. Промежуточных вариантов не подразумевает...
— В этом вопросе да. Все мы ошибаемся, никто не свят. Но если человек возомнил себя выше других, то это уже не исправить. И таким не место в обществе!
— И мне тоже? — Михаил быстро отвёл взгляд.
Дарья даже не сразу поняла, что он имеет в виду, и только спустя несколько минут до неё дошёл смысл сказанного им.
— Ты хочешь сказать, что сидел в тюрьме?
— Да, три года.
— За что? — она не узнавала свой голос.
— Как и те парни, — Михаил кивнул в сторону работающего телевизора, — за разбой, грабежи и как ты выразилась за то, что возомнил себя выше других. Ну и где я, по-твоему, мнению сейчас должен находиться? В тюрьме или на виселице?
Дарья молчала, не зная, что сказать. Молчал и Михаил. Смотрел на неё исподлобья, но не глядя в глаза, а будто бы снизу вверх, виновато смотрел.
— Пойду я... — наконец произнёс он хрипло. — Розетка исправна.
Мужчина подошёл к порогу, снял к крючка ветровку и чуть кряхтя, наклонился обуваясь. Дарья не вышла его проводить, так и застыв в дверях кухни с ложкой в руках.
Перекрывая все звуки, работал телевизор — шла реклама. Счастливая пожилая пара ехала на велосипедах, глядя на мир через новые солнечные очки рекламируемой оптики.
~~~~~~~~
Финал ЗДЕСЬ
