Я внимательно осматривала собравшихся: лица многих не выражали никаких эмоций, будто для особой грусти места в их сердцах нет, но и нейтрально-повседневные чувства показывать ситуация не предполагала.
В серединке меж двух подруг с каменным лицом сидела моя старшая дочь Татьяна. Сидела молча, будто мыслями, она вовсе и не здесь.
А где же младшая?
Я быстро метнулась её искать, она ж была моей главной опорой и помощницей в последние годы: в кухне её не было, и в моей спальне — тоже.
Катя была в детской, со своими детьми. Такими взрослыми, что не верилось глазам. Алешка, её старшенький позавчера пришел из армии, поэтому дочурка заботливо гладила его по спине, приобнимала, всё ещё не веря, что он рядом:
— Сынок, не ходи в зал. Побудь тут со мной и сестрами. Чего тебе там на смурных бабок смотреть. Ничего интересного.
— Угу, — буркнул он, жуя пирог, вроде, с вишней.
Внучки же обе сидели на кровати и чего-то «шарохались в магните современности»— телефоне, не обращая внимания ни на что вокруг.
Катя осматривала внимательно стены, взгляд её скользнул по картинам, которые она с отцом выжигала по дереву, по старому книжному шкафу, в котором стояли даже книги времен её раннего детства.
Вдруг дочка резко встала на стол, отодвинув небрежно ногой старую кастрюлю, в которой рос огромный алоэ. Кактус накренился немного вбок к стеклу, а Катя, встав на цыпочки, стала снимать с окна мой новый красивый тюль, купленный с прошлой пенсии.
Неожиданно громко засмеялись внучки, и Катюша строго обронила в их сторону:
— Тихо мне! Развеселились они! Побойтесь Бога!
Вдруг раздался громкий телефонный звонок, дочка взяла трубку:
— Да…Как договорились…через час…Дома будет женщина Зинаида…да, она в курсе, она откроет вам и покажет, что вынести.
Сняв тюль, Катя лихо слезла со стола:
— Сына, ещё пирожок будешь?!
— Да, и компот, — пробубнил он, набившим ртом.
Ох, уж этот наш Лешенька всегда любит поесть. Путь к его сердцу точно лежит через желудок.
Пока я рассматривала внука и внучек, хихикающих в телефоне над картинками с какими котами и рыбами, Катя с моим тюлем подмышкой, занесла компот и вышла.
Мне стало интересно, куда она направилась, потому что стирать его было не надо, поэтому я осторожно проследовала за ней.
Дочка, оглядываясь, вышла в сени, было очевидно, что она боялась кого-то заприметить. Затем она открыла ключом амбарный замок, который зачем-то повесила на дверь кладовки, и зашла внутрь.
Я тоже.
Тут в коробках лежали стопками полотенца, привезенное мне из Киргизии подругой новое одеяло, постельные комплекты, которые я закупила впрок. Рядом с коробками стояли недавно купленный увлажнитель воздуха и мультиварка, на ней взгромоздились шкатулка с моими украшениями, пакет с лисьей шубой, которую Федя подарил мне на рубиновую свадьбу, но напоминала она мне не о годовщине, а о том, что его не стало через месяц после этого.
И вот на всю эту груду барахла, коробку порошка, ящик с консервами, Катя положила пакет с тюлью. Красивым тюлем за тысячу рублей.
— Дочь, а ты далече все собираешь?! — произнесла я, зная, что она мне не ответит.
В сенях было уже прохладно, мимо быстро прошмыгнула соседка, она забегала совсем на чуть-чуть, и, видимо, уже всё, что хотела сказать, передала Танюше.
Я опять заглянула в зал: ничего особо не изменилось. В воздухе по-прежнему стояла удручающая атмосфера, поэтому моя рука так и тянулась включить радио, но любят ли они шансон, как люблю его я?!
« Я закрою глаза, я забуду обиды,
Я прощу даже то, что не стоит прощать,
Приходите в мой дом, мои двери открыты,
Буду песни вам петь, и вином угощать»* — пропела я мысленно и опять окинула взглядом собравшихся.
— Тань, — одна из моих подруг с укором обратилась к дочке. — А ты когда последний раз у мамы в гостях была?
— Полтора года назад, — старшенькая потупила взгляд.
— А чё так? — напирала вторая подруга. — Дел много? Карьеру сейчас все строите? Строители херовы!
Таня закатила глаза, ничего не ответив.
— А ты чего молчишь? Ни ребенка, ни котенка. Тебе ж 43? Да? А маму полтора года не видела! — продолжила моя подружка.
Дочка встала и резко вышла в детскую, где сидели, как в окопе, Лешка с сестрами.
Увидев тётю, они не особо поменяли свои взгляды, продолжая смотреть какой-то фильм что ли.
— Вы клипы в «ВК» смотрите? Совсем обнаглели? — начала Таня
— А ты чего кричишь? — заскочила в комнату сразу же Катюша. — Своих роди, а потом воспитывай! Нашлась тут идеальная дочка, забывшая о маме. Чего-то тебя тут не было, когда она в том году ключицу сломала, и я за ней ухаживала.
— Так ухаживала, что аж сейчас на кладовку замок повесила, чтобы всё вывести! А тюль где? Ты что творишь? Полон дом людей.
— Девочки, а где у вас тут туалет? — голос моей бывшей коллеги отрезвил обеих, заставив, к счастью, замолчать и не срамить друг друга.
— Давайте я вас проведу, — вызвалась Таня. — Он теплый, но, к сожалению, на улице… я имею в виду, что папа перед смертью его утеплил, но он не в доме.
Я решила тоже выбраться наружу. Во дворе стоял и курил зять.
— Да, мне сегодня 40. Классный юбилей! — ёрничал он какому-то мужику. — Второй день на ногах, ни разу не присел, но ничего…вечером обязательно приговорю рюмочку коньячка, да не одну.
— Тут сколько обещали, — мужчина протянул в ответ на сказанное конверт. — Спасибо, что ускорили всё, день прошел, а все так хорошо уже решили.
Зять взял конверт, открыл, быстро пересчитал купюры.
— Отлично, что наличкой, по рукам! — не вынимая сигареты из рук, пробубнил он, хлопнув незнакомого мне мужика по плечу.
На крыльце появилась Катя:
— Отдал?
— Да, всё супер.
Я смотрела на осеннее небо. Над пожелтевшими тополями беспокойно кружили птицы, то ли вороны, то ли сороки, я не смогла разобрать.
Двери моего дома открылись, к воротам подъехал автобус, гости стали неспешно выходить.
Мимо меня в гробу вынесли моё тело, я стала неспешно кружить над головами всех.
— А чего так рано хоронят?
— Эх, покойница позавчера только пельмени на юбилей свой весь вечер стряпала… А вчера раз, и нет уже…
— Хотела вот Галя на юбилей свой гостей, и получила…
— Вот так есть человек, и нет…
— Сварливая была, но…цыц…об умерших или хорошее, или никак. Работящая была.
— Рак победила, и так нелепо погибнуть под колесами машины.
— А кто виноват? Неизвестно? Почему всё же не на вторые сутки похороны?
Голоса моих гостей слились в единый хор, а я кружила над ними, между них, проносилась, рассекая их тела насквозь.
Кружилась умиротворенно, прощая каждого за всё: и дочку старшую, что годами не звонила и обвиняла во всех своих проблемах, и младшую, такую алчную, согласившуюся ухаживать за мной лишь, если я перепишу на неё дом.
Я кружила над головами дочек, внуков, зятя, зная, что теперь ещё больше ответственна за них, потому что теперь буду охранять и их жизнь, и их помыслы, и их грехи.
Я кружила над головами людей, прощая их всех за всё, потому что и сама была не без греха.
_______
*Песня М.Круга «Приходите в мой дом»
