Есть в моей домашней библиотеке особенная книжечка, которой я очень дорожу. Я часто её перечитываю и всегда нахожу в ней что-то новое, неожиданное, хотя некоторые моменты знаю почти наизусть. Это "Краткие повести" Льва Консона - брошюра в 150 страниц, вышедшая в Париже в издательстве "La Presse Libre" в 1983 году. Библиографическая редкость. Но ценность её не в редкости, а в художественных достоинствах. "Краткие повести" - шедевр лагерной прозы, непохожий ни на что, созданное в этом жанре. Книга состоит из лирических миниатюр, неповторимых по тональности монологов, небольших рассказов и бессюжетных зарисовок, граничащих с поэзией. Некоторые вещи выглядят как черновые наброски в личном дневнике или неотправленные письма.
На первый взгляд перед вами бессвязный, разбросанный текст, напоминающий обрывки чьего-то сознания, но в какой-то момент вы начинаете понимать, что эти клочья повествования являются частями органического целого, эпизодами одной книги - авторской исповеди. Память хаотично выхватывает из прошлого мучительные картины, которые автор тщетно пытается забыть. Так о лагерях не писал никто. Вот несколько выразительных зарисовок с натуры:
"Когда нас гоняли копать картошку, то мы скребли её стеклом и ели сырую. Очистки в землю зарывали, а то били очень".
"В поле с краю дороги росла капуста. Когда бригада бросилась к ней, то двоих убили из автомата".
"Шли этапом. На ночь загнали в пересылку. У одного были золотые зубы, так ему в уборной лопатой их выбили и унесли куда-то".
"Долбенков, старый коммунист, долгие годы писал Сталину жалобы. Всё верил ему. Да так и умер на нарах. Умер раньше Сталина".
"Не было бумаги, а умирали часто. Тут любой лекпом в тупик станет, ведь акты писать не на чем. Воспоём же славу тому, кто первым догадался писать акты на финстружке. Главное, чтоб сучков не было".
В царстве произвола нет ничего дешевле человеческой жизни. Следующий фрагмент особенно хорош, потому что он наглядно и предельно сжато показывает моральную нищету власти, породившей Гулаг:
"Начальник запретил выдавать новые бушлаты работающим на лесосплаве. Уж очень часто тонули".
Тут материальные ценности стоят на первом месте. Для начальства казённые бушлаты дороже чужих жизней. Не бушлат для человека, а человек для бушлата. Человек - это всего лишь средство, расходный материал.
"Краткие повести" в чём-то схожи с импрессионистическими этюдами Роберта Вальзера. Консон, как и гениальный швейцарский писатель, способен видеть великое в малом, в частном - универсальное. Он умеет через деталь, едва заметный штрих передать то, что не лежит на поверхности. Разница между ними состоит в том, что язык произведений Вальзера изящен и лёгок, его литературные эскизы проникнуты высокой культурой и эстетизмом. В них ярко выражено пародийно-ироническое начало, а проза Консона проста и груба, как власяница. Его книга - это жесткие нары, сколоченные из необструганных, занозистых досок. Колючие шерстяные носки, надетые на босу ногу. Первозданная красота природы в ней неотделима от первобытной людской жестокости. В этом диком сочетании и заключается её своеобразие.
Главный мотив "Кратких повестей" - унижение человеческого достоинства, которое делает дальнейшую жизнь бессмысленной. Лагерь здесь выступает средством перевоспитания народа, приучающим его к покорности. Пережитые в лагерях унижения неотступно преследовали Консона и терзали его душу. К самому себе он предъявлял очень высокие этические требования. Он выработал и выстрадал моральную философию, согласно которой честь и порядочность важнее выживания.
"Все те, кто могли воспротивиться насилию, погибали в лагерях сразу. Если они сопротивлялись властям, их убивали власти; если они сопротивлялись блатным, их убивали блатные. Их все убивали. Те же, у кого инстинкт жизни оказался сильнее чести и порядочности, подписали договор с дьяволом. Из договора следовало, что дьявол обязуется не всех убивать, а преимущественно сильных. Мы же брали на себя обязательство насилия не замечать и отворачиваться от товарищей в момент, когда их добивали. Только так могли мы выжить, только такими нас оставляли жить... Мы действительно выходили из лагерей перевоспитавшимися".
Подобно Шаламову, Консон ненавидит блатных. В книге он несколько раз высказывает мысль о том, что преступный мир был заодно с властью и ничем от неё по своей сути не отличался. Зверства, творимые уголовниками, переданы писателем с большой силой. Некоторые рассказы прямо-таки угнетают и тяжёлым камнем ложатся на сердце. "Краткие повести" пронизаны "блатарским духом" - духом морального разложения. Консон заостряет внимание на ситуациях, когда приличные люди жили по принципу "каждый сам за себя", в то время как патологическое отребье объединялось в стаи, против которых одиночки были бессильны. Его мучила эта разобщённость и отсутствие солидарности. Почему порядочным людям так трудно организовать сопротивление произволу и насилию?
Этой сложной теме посвящён рассказ "Про волю", возможно, один из лучших рассказов Консона. В нём повествуется о том, как на этапе группа блатных, перепившаяся тройного одеколона, устроила кровавую вакханалию в трюме пассажирского парохода, везущего несколько сот заключённых из спецлагерей на вольное поселение. Самое ужасное, что в трюме были и молодые женщины. Сотня мужчин, "прошедших фронт, прочитавших Шекспира, Достоевского, Толстого", не смогла защитить их от десятка "пьяных сифилитиков". Читать этот рассказ невыносимо.
"Краткие повести" содержат миниатюры, по стилистике похожие на библейские притчи. Одна из моих любимых - о японских военнопленных, которых лагерное начальство пыталось обратить в коммунистическую веру. Идеологическая обработка проводилась так. Из пленных японцев находился какой-нибудь "прогрессивно мыслящий". Пока остальные тяжело работали на трассе, "этот марксист сидел в зоне и жрал в три горла". После этого многие пленные "заявили начальству о своих симпатиях к Коммунистической партии Советского Союза и её Центральному комитету". Но важно было не опоздать. Те, кто успел, стали лагерными "придурками". Опоздавших объединили в отдельную бригаду, которая получала лучшее питание, чем те, кто не заявил о своих "симпатиях". И на работу эта бригада ходила с красными флажками. Вскоре была создана ещё одна такая бригада, затем ещё и ещё. А потом все бригады стали такими.
"Вроде всё хорошо, только б жить да радоваться. Но тут обнаружился изъян в марксистской идеологии: чем больше приверженцев становилось у неё, тем меньше должностей и еды она могла им дать. Правда, флажков хватало. Их прямо в зоне делала инвалидная бригада".
Похоже на финансовую пирамиду, где сливки снимает тот, кто первый в неё вступил. И как тут не вспомнить слова Маргарет Тэтчер: социализм возможен, но до тех пор, пока не закончились чужие деньги, за счёт которых он существует. Бесплатно жрать в три горла можно только за чужой счёт, а бесплатным при социализме бывает только труд.
Лев Консон родился в 1927 году в Москве. В 1943-м его арестовали за "антисоветскую деятельность". Весну 1944-го он встретил во внутренней тюрьме на Лубянке. И было ему тогда всего 16 лет. Судя по всему, ему впаяли десяточку, потому что в 1953 году его освободили из лагеря и отправили в ссылку в Якутию. Через несколько лет он вернулся в Москву. Всю жизнь работал на заводе, кажется, токарем. В 1980-м эмигрировал в Израиль. Эту информацию я нашёл в 30-м номере эмигрантского журнала "Континент" за 1981 год. Больше никаких сведений о жизни Льва Консона узнать не удалось.
"Барак был переполнен, и нашему этапу пришлось разместиться на полу. К Лехе охрана пускала бабу. Он жил с ней на глазах у всего барака. Чтоб ночью не ходить к параше, они мочились в котелок прямо на нарах. Когда котелок наполнялся, они содержимое выплёскивали на пол. На нас, то есть".
Лев Консон. Краткие повести. - Paris: La Presse Libre, 1983. - 149 с.
Автор: Дмитрий Гребенюк.
Подписывайтесь на канал и пишите комментарии.
Читайте также мои обзоры: