Глава 103
– Чего тебе надо? – спрашиваю Бориса безо всяких церемоний.
– Встретиться, поговорить… – уклончиво отвечает он.
– Зачем? Мы уже всё сказали друг другу, – говорю, и, отодвинув телефон, нажимаю кнопку «Запись». Не проходит и нескольких секунд, как выясняется, что сделала правильно.
– Затем, – говорит мой бывший уже более жёстко, – что за тобой, Элли, должок. Ты лишила мою сестру практики, и это создало моей семье дополнительные проблемы.
– Стало труднее подделывать рецепты, верно?
– Какие ещё рецепты? – удивляется Борис.
– Не делай вид, что ты ничего не знаешь. Твоя сестрица развила тут бурную деятельность, но вы смогли выкрутиться. Так зачем я нужна? Сразу предупреждаю: прикрывать ваши грязные делишки не стану!
Борис молчит, потом хмыкает в трубку.
– Зачем же ты, Элли, так категорично? Не надо. Думаешь, я в своём бизнесе один? За мной стоят очень серьёзные люди. Если мы с тобой не сумеем договориться, тебе придётся общаться с ними. Поверь, это будет намного хуже для тебя и твоей дочки.
Стискиваю свободную руку в кулак, чтобы сдержаться и послать этого паразита куда подальше.
– Ты мне угрожаешь? – спрашиваю его.
– Боже упаси! – мерзко хихикает Борис. – Всего лишь предупреждаю. Чтобы ты не делала глупостей.
– Что мне… надо делать?
– Не по телефону же, милая, – смеётся он и назначает встречу: завтра, в восемь часов, у памятника Первопроходцам. Угол Беринга и Наличной. Знаешь?
– Найду.
– Да, солнышко. Приходи одна. И, конечно, не стоит впутывать в наши дела полицию.
– Ясно, – кладу трубку и жму кнопку «Сохранить». Не знаю, станет ли это доказательством в суде, но аргументом для правоохранительных органов должно. Потому сразу после этого звоню полковнику Дорофееву. Следователю Багрицкому ничего сообщать пока не стану, поскольку они с Яровой и так очень заняты расследованием дела Зарифа. А вот Алексей Иванович может дать дельный совет. Кроме того, у него остались в полиции обширные связи.
Но увы, Дорофеев говорит, что ничем мне помочь не может: уехал на Байкал отдыхать. «Давно планировал, ещё дольше мечтал», – отвечает он, извиняется. Говорю, что ничего страшного, разберусь сама. После этого сразу набираю капитана Рубанова. Прошу приехать, поскольку нетелефонный разговор. Он соглашается, и через полчаса мы сидим в моём кабинете.
– Прежде всего, Эллина Родионовна…
– Давайте по имени и на «ты», так будет проще, – предлагаю. Офицер чуть смущается.
– Конечно, давай. Так вот, сначала выражаю тебе благодарность от коллег Управления по контролю за оборотом наркотиков. Помнишь ту беременную, Анну? Так вот, её дилер после того, как его взяли, целый роман сочинил про своих подельников. Следствие продолжается, но уже больше десятка имён. Крупная получилась операция.
– Вот как раз об этом я и хотела поговорить, – признаюсь и включаю капитану запись разговора с Борисом. Потом вкратце говорю о Майе и её «приключениях». Об одном лишь умалчиваю пока: Грозовой просил никому не говорить о том, что бланки подделывала секретарь главврача.
Выслушав меня, Илья отвечает, что прежде чем решать, ему надо посоветоваться с коллегами.
– Я готов стать посредником между тобой и ими, но это будет не совсем правильно. Как испорченный телефон, знаешь, – улыбается Рубанов. – Сделаем так: согласуем время, когда ты встретишься с ребятами из УНК, там и определим стратегию и тактику. Хорошо?
– Да, конечно!
– Я позвоню.
После этого, чуть успокоившись, возвращаюсь к работе. Если точнее, то мне нужно спешить: Заславский проводит ещё одну операцию Зарифу. Боже, сколько времени и сил, а ещё денег и прочего приходится тратить на этого отвратительного человека! «В самом деле, лучше бы я тогда…» – но прерываю себя. Нельзя, в самом деле. Я врач.
Через двадцать минут, стоя в операционной, я смотрю, как медленно Валерьян Эдуардович продвигает катетер по артерии.
– Есть небольшое сопротивление, – сообщает бригаде.
– Я включу отсос.
– И всё-таки я вполне могла бы махнуть на этого типа рукой, – не выдерживаю и говорю о том, что чувствую.
– Зато он предстанет перед судом, – отвечает Заславский.
– Так… есть тромб. Проверьте стопу.
– Есть пульс. Сделаем ангиограмму. Посмотрим, цела ли артерия.
Валерьяна Эдуардовича срочно вызывают в соседнюю операционную.
– Элли, закончишь тут за меня? – спрашивает он, уходя.
– Не бросать же на полпути, – улыбаюсь под маской.
Наконец, никчёмная жизнь Зарифа снова спасена, я могу возвращаться к себе. Но пройти мимо вестибюля не удаётся. Двери распахиваются: «Скорая» привезла пациента.
– Мальчик, семь лет. Очень тяжёлый. Огнестрельное ранение грудной клетки и живота. Пульс пропал по дороге. Хорошо, интубировали, – говорит фельдшер.
– Как это случилось?
– Пьяный сосед устроил пальбу. Хотел ранить соседа, а попал в мальчика. Соседа тоже привезли.
Когда оказываемся в смотровой, приступаем к спасению ребёнка.
– Две дозы первой отрицательной, готовьте торакотомию.
– Фибрилляция, – звучит в ответ. Скоро раз слышала это в ответ, но никак не могу привыкнуть: термин длинный, если объяснять, но мне сказали однажды просто: когда сердце трепыхается как попало, готовясь остановиться.
– Стерильные перчатки! – и быстро их надеваю.
– Зрачки не реагируют на свет!
– Господи, – вырывается у меня, когда вижу под шеей мальчика большую алую лужу. – Он ранен в голову!
– Что здесь? – входит Данила.
– Остановка сердца.
– Набор готов. Поле готово.
– На носилках мозговое вещество. Он мёртв, – говорю, снимая перчатки. Кардиомонитор пищит на одной ноте, в смотровой все замерли и смотрят на мальчика. Я выхожу и сразу натыкаюсь на Илью Рубанова.
– Привет, – говорит он. – Прости, я здесь не по твоему делу.
– Что случилось?
– Вот, стерегу этого… – он кивает на черноволосого и темнокожего бородатого типа в кожаной куртке. Тот лежит на койке, пристёгнутый наручниками. На лбу кровоточащая царапина. Мужчина озирается, как загнанный зверь.
– Чего смотришь, женщина? – рычит на меня.
– Что он сделал? – спрашиваю полицейского.
– Стрелял в соседа. Ранил его и мальчишку, который случайно оказался рядом.
– Ребёнок только что умер.
– Как жаль… – тихо говорит Рубанов.
Преступник слегка бледнеет, но ещё старается выглядеть бодрым. Наклоняюсь к нему и, глядя в глаза, говорю ледяным тоном:
– Ты сядешь. Пожизненно.
Чтобы не вступать в дальнейшие дискуссии с бешеным животным, ухожу. Надо бы навестить отравленных Дедов Морозов. Тем, кстати, уже намного лучше.
– Несколько дней вам будет необходимо посидеть на щадящей диете, – говорю им, озвучив список лекарств и график приёма.
– Доктор Печерская, не подскажете, где тут можно поесть, чтобы несильно нагружать пищеварительный аппарат?
– Есть неподалёку ресторанчик.
– Пойдёмте с нами.
Смотрю на Деда Мороза. Симпатичный, высокий. Серые умные глаза.
– Простите, но моё сердце уже занято.
– Что ж… тогда спасибо вам за всё.
Ухожу, улыбаясь. Хоть один светлый момент за этот день. Но стоит мне так подумать, как на пороге кабинета возникает Вежновец.
– Эллина! Наконец-то застал вас на рабочем месте.
– Я и так весь день на работе, – отвечаю на его сарказм.
– У вас разве не административная должность? Большую часть времени вы должны…
– Лечить людей, – перебиваю начальника. – Вы просто так или есть причина?
– К вам сегодня придёт новый ординатор. Зовут её, дай Бог памяти… Вынь Сунь Пей Сам, кажется, – и заливисто смеётся собственной шутке. Я остаюсь серьёзной. – Ладно, узнаете. Короче, я уже принял её в штат.
– Без согласования со мной?
– Ну вас же не было в кабинете, – хмыкает Вежновец. – К тому же папа у неё очень богатый.
– И подкормил нашу клинику? А может, лично вас? – настаёт мой черёд ёрничать.
– Первое, но не будем это афишировать. Да, и вот ещё, чуть не забыл, – Вежновец достаёт телефон, набирает номер. – Она у себя, – говорит кому-то, заходите. Поспешите, у меня мало времени.
Вскоре в кабинете появляются следователи Багрицкий и Яровая.
– Мы узнали о третьей жертве Зарифа, – сообщает Клим Андреевич.
– Она пропала три недели назад, зовут Жанна Измайлова. Мы обнаружили её пустую машину с отпечатками пальцев подозреваемого.
– А тело не нашли? – интересуется Вежновец.
– Нет.
– Вы хотите, чтобы я спросила Зарифа? – задаю капитану вопрос.
– Да.
– Эллина Родионовна, хорошо это или плохо, но вы установили с ним контакт, – замечает главврач. – Вы уговорили его сказать, где была первая женщина, склонили его к операции. Семье пострадавших нужна ваша помощь, – говорит Иван Валерьевич, и делает это искренне, как сделал бы в такой ситуации любой нормальный человек, а не напыщенный самовлюблённый наглец, которым Вежновец предстаёт обычно.
– Он хладнокровный мерзавец. Вряд ли он скажет, – отвечаю капитану.
Тот поджимает губы.
– Хорошо. Я спрошу! Но предупреждаю: это безнадёжно.
– У семьи Измайловых других надежд нет. Это их последний шанс найти Жанну. У неё осталась маленькая дочка.
Последние слова находят отклик в моём сердце.
Когда остаюсь одна, сижу и смотрю в окно. Очередной поход к Зарифу – это испытание. Да ещё придётся обращаться к этому мутанту с просьбой! В дверь стучат.
– Войдите, – отвечаю машинально.
Смотрю на вошедшую: среднего роста, худенькая, карие глаза, приятные черты лица, гладкая смуглая кожа, красивые чёрные, как вороново крыло, очень густые волосы. «Очень симпатичная», – отмечаю про себя. Она азиатка, это точно. Но вот какой национальности?
– Здравствуйте, Эллина Родионовна. Я от Ивана Валерьевича, – говорит незнакомка на прекрасном русском языке и без малейшего акцента.
– Вы… Вынь Сунь Пей Сам? – спрашиваю автоматически, ещё не отойдя от мыслей о предстоящей встрече.
Девушка сначала удивлённо поднимает брови, а потом смеётся, как серебряный колокольчик звенит.
– Нет, меня зовут Орынганы́м Каиргали́евна Галиакбе́рова, – выдаёт и едва заметно, чтобы не обидеть, наслаждается произведённым эффектом: при всём желании выговорить такое не сумею. «Уж лучше бы Вынь Сунь Пей Сам», – думаю, придя в себя.
– Простите, не могли бы вы повторить, – прошу её смущённо.
– Ничего, я уже привыкла. Если по-русски, то Ольга Николаевна Великанова. Ординатор третьего года обучения.
– Постойте-ка… Николай Тимурович Великанов… то есть, простите, Галиакберов, – не ваш ли папа?
– Да, – отвечает девушка, опуская глаза. То ли стыдится родства, то ли просто смущается.
Киваю. Ну да, понятно. Кто же не знает олигарха Галиакберова? Как там у Маршака?
«Мистер Твистер,
Бывший министр,
Делец и банкир,
Владелец заводов,
Газет, пароходов…»
Прошу девушку пройти, и дальше расспрашиваю её короткую, в общем то, биографию. Обучалась в Москве, в университете имени Пирогова, но недавно её отец заинтересовался портовым бизнесом, пришлось дочери переводиться: не пожелал глава семьи оставлять её одну в столице.
Что ж, пусть будет так. Вызываю к себе Лидию Туманову, знакомлю с Ольгой и прошу всё показать. Оставшись одна, думаю, почему дочь олигарха не ведёт себя, как все отпрыски богатых папаш. То есть не тусит по заграницам, забрасывая в интернет фоточки своей распрекрасной жизни. Вместо этого решила стать врачом. Что ж, это мы ещё посмотрим. Может, девочке диплом нужен «для престижа», а вовсе не из желания помогать людям.
Вскоре привозят пострадавшую в автоаварии.
– Как вас зовут? – спрашиваю девушку лет 18-ти.
– Тамара Давыдова, – отвечает она.
– Так, посмотрим. Зрачки симметричные, на свет реагируют. Где вы находитесь? – это спрашивает Елена Севастьянова, приглашённая мной.
– В больнице. У меня сегодня баскетбольный матч, я смогу играть?
– Сначала мы вас обследуем. Как случилась авария? – задаю новый вопрос.
– Я ехала в школу, очнулась в больнице «Скорой помощи». Ай! – вскрикивает девушка, когда обследую её правое запястье.
– Болезненность в области табакерки.
– Это моя бросковая рука, – поясняет Тамара.
– Нужен рентген запястья, – назначает Севастьянова.
– Пусть отдельно снимут ладьевидную кость, – добавляю к этому.
Елена благодарит, после чего оставляю пациентку на её попечение. Когда-то же надо ординаторам становиться самостоятельным. Тем более что Севастьянова через пару месяцев станет моей полноправной коллегой и сможет обходиться без «нянек».
Ну, а теперь мне пора к Зарифу. Вхожу в палату, смотрю карточку. Сам преступник страдает от боли. Морщится, кряхтит, вцепившись руками в простыню. Но злорадствовать по этому поводу, конечно, я не стану. Это исключено.
– Ты обманула меня, – говорит Зариф сквозь зубы. – Я мучаюсь от боли.
– Я не обманывала. Мне жаль, что вы страдаете. Но у вас перелом таза, повреждены нервы и артерии на ноге. Поправляться вы будете долго.
– Введи мне что-нибудь.
Прошу медсестру сделать инъекцию обезболивающего. Десять миллиграммов.
– Десять? – шепчет он недовольным голосом.
– Зариф, нам надо поговорить…
– Десять – это для меня насмешка, – продолжает он. – Чего ты добиваешься?
– Можете не верить, но я хочу вам помочь.
– Не верю! – говорит он, для убедительности приподнявшись на руках, чтобы приблизиться ко мне. – Ты мне надоела! Уберите её! – отрёт на всю палату. – Ты уволена. Я хочу другого врача. Убирайся.
Вот и поговорили.
В кабинете, едва устало откидываюсь на спинку кресла, звонит телефон.
– Алло?
– Слушайте анекдот, милочка, – звучит до боли знакомый голос, и я даже не успеваю радостно сказать «Здравствуйте, Изабелла Арнольдовна!», как она продолжает. – Молодая симпатичная дама пришла к главврачу поликлиники и сказала: «У вас очень хороший проктолог, прошу вынести ему благодарность». Администрация пообещала. Сидят, ломают голову: как быть, ведь в штате у них нет проктолога. Пытаются понять, кто из врачей сорвался». Смеюсь, а потом всё-таки выпаливаю слова приветствия.
– Ну ладно, ладно словоблудить, в этом вы меня не затмите, милочка. Лучше-как вот что. Приезжайте ко мне домой.
– Зачем?
– Приезжайте ко мне. – Зачем? – Пить и обсуждать мужиков, – ворчит Народная артистка СССР. – Конечно, нет! У меня дело по медицинской части. Какое? Вот приедете, расскажу, – она называется адрес. Оставив за себя Туманову, срочно выезжаю.