И снова краткий мир наступил на Московских землях, пришло быстротечное счастье к Евдокии. Это ли не радость - рядом муж любимый, двое здоровых деток и еще один под сердцем! Однако и это затишье не было безбрежным.
В середине лета, пришла небывалая засуха. Она выжигала успевшие зазеленеть поля, высушивала реки и озера. С великим трудом пытались люди спасти свой урожай. Недалеко от Москвы горели леса, выкуривая из своего чрева диких животных и те, в отчаянии, выскакивали прямо на жилища людей, задирая любого, кто попадался на их пути, словно считали человека виновным во всех своих бедах.
Молодой княгине, уже успевшей познать за короткую жизнь свою и радости любви к мужу и детям, и горечь потерь, ничего не оставалось, как совершать бесчисленные богомолья, да заботиться об обездоленных, которых и без того всегда хватало в Москве, а с приходом очередной беды становилось в разы больше.
Дмитрий тоже не сидел на месте, знал, что любое затишье лишь временно, а к новым напастям надо быть готовым. Зорко следил он за тем, чтобы не пропустить бурления у границ своих земель, расставил многочисленные заслоны. Не забывал и про Орду, куда с многочисленными купеческими обозами, отправлялись его соглядатая. Не спокойно было у Мамая! Тот же зной не миновал и степь, неся с собой падеж скота и странные людские хвори. Была и еще одна напасть, из-за которой Мамай, на время отвратил свой взор от Руси. Его властью были недовольны многие ханы Орды. Их возмущало, что выскочка Мамай, не имевший в себе славной чингисхановой крови, по сути правит ими, хоть и прикрывается именем Муххамед-хана. Тут и там в Орде вспыхивали мятежи. В душе князя Дмитрия зрела уверенность, что и Руси пришло время сбросить с себя ярмо, много лет назад накинутое на их шею ордынцами. И первый шаг он уже сделал. Обычно, к осени, вереницей отправлялись в Орду обозы с положенной к выплате данью. Обозы те собирались загодя, с первыми собранными урожаями, заготовленной пушниной, выторгованным златом. В тот год пополнялись лишь закрома князя. Простой люд, по многолетней привычке, откладывал ханскою долю из своих запасов, однако княжеские подводы не приходили за ними.
Видели то и бояре, что каждый год несли повинность своими кошельками, наседали на князя:
-Пора в Орду мзду слать! Беду накличем, княже! - но Дмитрий упорно молчал и приказа собирать дань не отдавал.
После Спаса Медового, прибыло от Мамая посольство. Посла Дмитрий знал хорошо - не раз встречался с ним в Орде. Звали его Кичиг. Это был средних лет монгол. Как и все представители его народа, казался он для русских непривычно темен, узкие глаза, словно в вечном прищуре, насмехаются, присматриваются к каждой мелочи.
-Хан Муххамед послал меня напомнить тебе, князь, что срок уплаты дани уже прошел! - сказал Кичиг, сидя на полу, на подушках в княжеском терему.
Эти подушки в трапезный зал, где принимал посла Дмитрий, принесли Кичиговы слуги. Так ордынцы показывали, что для них обычаи русских не имели значения даже в их вотчине. Не проситель приехал, не гость, но хозяин! И вести себя будет не как в гостях, а так, как привык. К неудовольствию Кичига, князь Дмитрий не стал слушать его стоя, склонив голову, как привыкли ордынцы, а опустился в широкое свое кресло и тем самым сидел намного выше его, как главный.
Не моргнув глазом, проявляя завидное спокойствие, князь Дмитрий ответил послу вопросом:
-Слыхал я и ваши земли постигла напасть?
Кичиг недовольно кивнул.
- Вот и у нас неурожай случился! Нечем платить дань! - при этих словах Кичиг чуть не задохнулся от ярости, хотел перебить князя, но Дмитрий не дал ему этого сделать, - Передай хану Муххамеду, что коли будет чем, то к весне дань оплачу!
Посол вскочил на ноги. Дмитрий невозмутимо продолжал сидеть.
-Понял ли ты, князь, что сейчас делаешь? Кличешь на свою голову беду!
-Ты посол ханский, и не боле! Не тебе меня учить!
Рука Кичига потянулась к сабле, что висела у него на поясе. В знак особого доверия допускались ордынцы к князю с оружием. За спиной Дмитрия, жест посла повторили два дюжих дружинника. Они сделали шаг вперед и заслонили собой Дмитрия. Кичиг понял, что еще одно необдуманное движение и живым он отсюда не выйдет.
-Ты пожалеешь об этом, князь! - сказал он и стремительно вышел прочь.
Дмитрию оставалось лишь надеяться, что слова посла не станут пророческими...
С осенью пришли и дожди, которых так ждали летом, и, как водится, теперь не прекращались по несколько дней кряду. Евдокия, уже порядком отяжелевшая, воспользовавшись краткой передышкой, которую подарило небо, ненадолго прекратив изливать воду на иссохшую за лето землю, сидела в саду под деревянным навесом, вдыхая свежий воздух. Маленькая Софьюшка, задремала на руках у нянюшки, а Василий сосредоточенно топал крепкими ножками от одной скамьи до другой, уворачиваясь от заботливых рук нянек, опасавшихся как бы княжеское чадо не упало.
Черная фигура появилась на дорожке в конце сада. Евдокия встала, чтобы поприветствовать митрополита Алексия. Некогда могучий митрополит, ныне превратился в сгорбленного старца. Тело его слабело стремительно, вызывая у окружающих опасение за его здоровье. Однако сам Алексий не унывал и все предложения о лечении отвергал.
-Знать пришло мое время! - говорил он, - С Божьей помощью, многие годы пожил, а время придет помирать, так помру с радостью!
-Здравствуй, Владыко! - улыбнулась она, - Посиди с нами! Воздух чудесно хорош нынче!
Няньки посторонились, давая старику дорогу. Он ступил на террасу, погладил по голове Василия.
-Совсем как Дмитрий в его годы! Упорный...
-Как здоровье, Владыко? - спросила Евдокия, усаживая митрополита рядом с собой.
За годы, проведенные в Москве, Алексий стал для нее, как и для Дмитрия, главным наставником. Мудрыми своими советами, Алексий не раз разводил сгустившиеся над нею тучи, в его словах всегда находилось утешение.
-Недолго мне осталось по земле хаживать! - ответил Алексий.
Не было в его голосе печали или сожаления, а лишь только неотвратимая истина крылась в них.
-На кого нас оставишь? - в тон ему спросила Евдокия, хоть сердце ее болезненно сжалось.
-Хочу игумна Сергия на свое место посадить. Как думаешь, достоин ли?
-Куда уж достойнее! - воскликнула Евдокия.
-Однако ж, Вселенский Патриархат в Византии, уже шлет весть, что приемником моим видит Киприана Литовского!
От этих слов Евдокия вздрогнула. Жив еще Алексий, а на его место уже приемник назначен, да кто! Митрополит княжества, с которым ее супруг воевал долгие годы и с трудом добыл мир!
Видя, что Евдокия правильно поняла сказанное, Алексий продолжил.
-Потому и хочу Сергия посадить на место свое! Чистая душа у него, чуждая корысти и власти! Да боюсь не согласится! Ты пособи мне, матушка!
-Чем же я могу помочь в таком деле? - спросила удивленно Евдокия.
Мешаться в дела столь великих людей, как митрополит Алексий и игумен Сергей, ей даже в голову не приходило.
-Поговори с ним по случаю! Да и мужу своему предложи сию кандидатуру!
Митрополит Алексий, как всегда был прозорлив. Евдокия знала, что последнее время, все ближе подпускал к себе Дмитрий своего духовника Митяя. Человек этот, на взгляд Евдокии, был не особо набожен, но отличался хитростью и пронырством. Нередко, словно бы невзначай, открывал Дмитрию глаза на дела, творящиеся за его спиною. Видно Алексий опасался, что достанется митрополия в руки Митяя.
-Поговорю с князем, Владыко! Да только и ты, раньше времени не покидай нас!
-Тут уж как Господь управит!
Митрополит ушел, а княгиня долго еще сидела в задумчивости, из которой ее вывел вновь начинавшийся дождь.
-Пора в терем возвращаться! - сказала она нянькам и первая пошла по тропке. обходя не просыхающие лужи.
Евдокия хотела поговорить с Дмитрием не откладывая, однако ей помешала весть, присланная из дома Вельяминовых. Василий Васильевич был плох и просил князя навестить его на прощание.
Евдокия, велев отыскать князя на улицах Москвы, где он правил делами, а сама, несмотря на сильно заметную беременность, собралась к Вельяминовым, поддержать Марию Михайловну и сестрицу Машеньку.
Супруга тысяцкого сидела у постели больного. Увидев входящую княгиню, она встала, утерла платочком слезы.
-Княгиня! - воскликнула она, - Честь для нас твой приезд!
Евдокия подошла к постели умирающего. Вспомнилось ей, каким был Василий Васильевич, несколько лет назад, когда состоялось знаменитое сватовство к ней Дмитрия. Тогда это был пожилой, но крепкий мужчина, поражавший своим задором, любившим шумные веселья и славную битву. Теперь это был востроносый старик, исхудалый и немощный. Лицо его пожелтело, некогда яркие голубые глаза поблекли.
-Князь...Дмитрий приехал? - спросил он слабым, хриплым голосом.
-Едет уже, едет! - поспешила Евдокия успокоить больного.
-Ты прости княгиня, но Василий Васильевич разговор с тобой держать не может! - извинялась за мужа Мария Михайловна, - Слаб...
-Мир с тобою, Василий Васильевич! - сказала Евдокия, коснувшись руки больного.
Мария Михайловна вышла вслед за ней, пригласила в трапезную. Позвали Марию, и как только она пришла, Мария Михайловна вернулась на свой пост у постели мужа.
-Как ты, Машенька? - спросила Евдокия у сестры.
-Я то что! - ответила Мария, - Свекровь страдает! Вправду любит она Василия Васильевича, хоть и не прост он, ой как не прост...
То, что характер у Вельяминова был суров, не было для Евдокии секретом.
-Меня другое волнует! - продолжала Мария, - Не так давно разругался он с Иваном. С тех пор Иван носа не кажет. Но перед тем как уйти, грозился князю Дмитрию нажаловаться на отца, а заодно и на Микулу моего!
-А Микула тут при чем? - удивилась Евдокия.
-Завидует Иван Микуле! Боится, что батюшка и добро все и должности Микуле оставит!
-Не допустит Дмитрий несправедливости! - сказала Евдокия.
-Ты поговори с князем, Дуняша! - попросила Мария, - Нельзя Ивана Вельяминова до власти допускать!
-Поговорю! - второй раз за день пообещала Евдокия.
Только закончили сестры разговор, как прибыл князь Дмитрий, прошел к умирающему. Еще через час, вечером, 17 сентября 1374 года, тысяцкий и воспитатель князя Дмитрий Ивановича покинул этот мир...
