А. Приставкин нацеливает наше внимание на проблему отношения к историческому прошлому.
Он рассказывает о посещении музея в Троице-Сергиевой лавре и, делясь своими впечатлениями, описывает чувства, которые им овладевали, когда он рассматривал экспонаты.
Первое, что увидел писатель, - это золотые и серебряные предметы, когда-то принадлежащие высокопоставленным лицам. Эти музейные экспонаты не затронули автора. Он «…без воодушевления смотрел на бесконечные короны, да ризы, да всякие украшения одежды, и на их хозяев…». Он не знал, «куда отворачиваться от неестественного блеска». Таким образом, первоначальные экспонаты, которые увидел автор, ничуть его не затронули. Он рассматривал их спокойно, без особых чувств, не выражая никакой радости. Скорее всего, они не заинтересовали А. Приставкина. Действительно, не все экспонаты прошлого трогают за душу. Но от этого отношение к историческому прошлому в целом не меняется. Оно остается нравственно-ценностным.
Совершенно другие чувства овладели автором, когда он внезапно увидел «оригинальную запись» о пушкаре Первушке Фёдорове. А. Приставкин описывает простоту облика этого человека, называет его своим «дорогим предком» и чувствует радость от его волнующего образа. Осмысливая историческое прошлое, связанное с простым народом, автор заявляет, что узнает его. Это человек, который потом, в 1941 году, тоже не покинул свою пищаль. Автор, озаренный этой важной мыслью, считает, что Русская земля держится именно на таких людях. Итак, писатель показал трепетное отношение к историческому прошлому
Оба примера, связанные с музейными экспонатами, - два звена одной цепочки, которые дополняют друг друга. Хотя может показаться, что они противопоставлены. На самом же деле, внутреннее состояние каждого человека, рассматривавшего предметы исторического прошлого, может быть разнообразным и порой противоречивым. В целом, описание впечатлений автора дает нам возможность понять его глубокое проникновение в прошлое и вдумчивое, беспристрастное и душевное отношение к старине.
Авторская точка зрения выражена эмоционально, трепетно, через большую работу его души. Оценивать историческое прошлое нужно не только разумом, но и душой. И тогда потомки глубже поймут, что же делали «Первушки Фёдоровы». Рассказ о своем отношении к историческому прошлому дан А. Приставкиным для того, чтобы потомки при знакомстве с историей страны прониклись внимательным, искренним, сочувственным отношением к истории, пусть даже противоречивым, но не легкомысленным, не безучастным.
Я поняла, насколько глубоко А. Приставкин глубоко задумывается над рассматриваемыми экспонатами и испытывает разные чувства. И присоединяюсь к его мнению и чувствам. Мне вспомнилось, как нам на уроке истории показывали картину А.А. Дейнеки «Оборона Севастополя», на которой он изобразил трагический конец обороны Севастополя. На картине запечатлен героизм морской пехоты в тяжелейшем рукопашном бое. Кругом полыхает огонь, звучат взрывы. Раненые матросы не отступают. Они полны самоотверженности. Услышав от учителя слова о том, что последние моряки, идущие на смерть, соблюдая старинный обычай, переоделись во все чистое, и увидев их вдохновенные лица, я испытала одновременно жалость к ним и гордость за них. Считаю, что личностное отношение к историческому прошлому, будь то музейный экспонат или предмет искусства, должно «вырасти» из души.
Итак, историческое прошлое нужно не только знать, но и пропустить его через призму своей души. Такое глубокое проникновение помогает глубже осознавать, кто мы такие, откуда мы появились и нужно ли нас уважать. Надо учиться вдумчивому и душевному отношению к старине.
ТЕКСТ
Недавно я побывал в Троице-Сергиевой лавре. Я бродил по многочисленным комнатам музея, без воодушевления смотрел на бесконечные короны, да ризы, да всякие украшения одежды, и на их хозяев, тут же вправленных в рамки. Музей этот очень богат. и, может, оттого нас запустили группой, заперли дверь огромным железным засовом и снаружи поставили милиционера.
Так ходил я между златом с одной стороны да серебром — с другой, не зная, куда отворачиваться от неестественного блеска, которого, может быть, хватило бы для игры и перелива целому озеру Селигеру.
И тут наткнулся я на оригинальную запись, вывешенную на стене. Это была опись 1641 года об оружии, установленном на крепостной стене монастыря. Там писалось: «На красной башне против святых ворот пищаль полуторная, медная. Другая пищаль на колёсах, пушкарь у той пищали Первушка Фёдоров».
И словно бы всё ожило тотчас, мне даже послышалось, как зашелестела парча, сброшенная с благородных плеч, и покатилась, звякнув, золотая пуговица, и вельможи в рамках покосились в окно — на месте ли сторожа, на посту ли пушкари, а то не приведи господи… А Первушка Фёдоров вот он, сидит у полуторной пищали, что на колёсах, и поглядывает с крепостной стены спокойным оком. Глаза у Первушки большие, глубокие, с синевой, руки крупные, в узлах, потому как прежде дома рубил и печки клал. А рубаха самая что ни на есть домотканая, отбелённая на первых снегах, никто не сохранит эту рубаху и не положит под стекло.
Я тогда счастливо переживал радость, что время обхитрило всё это — нержавеющее и вечное и донесло до меня живой, странно волнующий образ русского пушкаря. Такое настроение я пронёс через все комнаты музея, пока вежливый милиционер дважды не пересчитал нас и не открыл засова.
— Ах ты, Первушка Фёдоров, — приговаривал я про себя.
— Ах ты, дорогой предок мой, Первушка! Я не знаю и сейчас, верно, твоего лица. На старых деревянных иконах, где на передний план, почти на рамы властно взгромоздились угрюмые князья с жестокими самодержавными лицами и их любимые кони, я только предположительно нахожу тебя, мой дорогой предок. 3а объёмными плечами князя, где скорой рукой мальчика-подмастерья выписаны сто шлемов подряд или просто жёлтой охрой серпы волос, ты и стоишь там, предок Первушка Фёдоров. И ранее, и тогда, и много раз потом будет твориться эта несправедливая картина, и будут русский народ выводить общим фоном за плечами единого человека-иконы с жестокими неподвижными чертами. И много раз я буду тебя угадывать, пушкарь Первушка Фёдоров, только потому, что ты не покинул свою пищаль ни в 1641 году, ни триста лет потом. В 1941!
А пока ты есть, Первушка Фёдоров, на земле, будет жить земля русская, будут стоять на крепостной стене меткие пушкари и будет земля наша цела заботами тех пушкарей. (А. Приставкин)
Анатолий Игнатьевич Приставкин (1931—2008) — русский писатель, общественный деятель. Долгие годы судьба и творчество писателя были связаны с Сибирью. В эти годы пишет документальные повести «Мои современники», «Костры в тайге», «Ангара-река» и др.
У нас есть интересные тесты на канале Знать мир на пять. Проверяйте знания, постигайте новое, не останавливайтесь на достигнутом. Ведь мир безграничен и полон загадок и любит тех, кто стремится постичь неизвестное!
