Глава 97
– Гоша похудел на девять килограммов, – рассказывает Алевтина Олеговна, миловидная женщина примерно 40 лет, стоя рядом с сыном, 16-летним подростком. – Он стал хуже учиться.
– Мам, ну ладно тебе, – ворчит недовольно парнишка. – Со мной всё в порядке.
Дело происходит следующим утром.
– Аппетит ухудшился? – спрашиваю его.
– Да я как-то не замечал.
– Это запрещённые вещества, я знаю, – говорит мать полным трагизма голосом. Сын бросает на неё недовольный взгляд. Мол, что ты такое несёшь вообще? Он бы так и сказал, да присутствия медработников стесняется. Значит, делаю вывод, неплохо воспитан.
– Я тысячу раз тебе говорил, мама: я не наркоман.
– Зато я знаю, с кем ты якшаешься.
– Мам, – морщится Гоша, – ты ничего не знаешь.
– Мы сделаем анализ крови, чтобы исключить анемию, – сообщаю Алевтине Олеговне.
– И анализ на наркотики, – требует женщина.
– Видите? – возмущается Гоша, показывая на мать. – Она мне не верит!
– Я считаю, что мальчика нельзя принуждать к этому, – обозначаю своё мнение…
– Кто здесь главный? – не даёт мне договорить Алевтина Олеговна.
– Что случилось? – вмешивается Артур, который зашёл к лежащему рядом пациенту.
– Вы тут заведующий?
Куприянов смотрит на меня, подмигиваю. Мол, разрешаю «подсидеть» меня ненадолго.
– Да, внимательно вас слушаю, – солидным голосом говорит Артур.
– Мой сын наркоман, а она не хочет сделать анализ! – жалуется Алевтина Олеговна.
– Эллинга Родионовна, введите меня в курс дела.
– Гоша отрицает употребление наркотиков. Я хотела вызвать психолога.
Куприянов подходит к школьнику, смотрит ему в глаза.
– Гоша, ты отказываешься от анализа?
– Мне плевать, – равнодушно отвечает он. – Лишь бы она отстала.
– Вот и всё. Будьте добры, сделайте токсикологию, – говорит Артур.
Мы оставляем мать с сыном в палате, выходим.
– А мне понравилось, – шутливо говорит Куприянов. – Быть заведующим.
– Да ради Бога, – улыбаюсь ему. – Пожалуйста, иди к Вежновцу, предлагай свою кандидатуру.
– Подумаю, – он быстро чмокает меня в щёку и уходит.
Сразу после меня зовут к вестибюлю. Поступает девушка.
– 28 лет, огнестрельная рана плеча. Сосуды и нервы не задеты. Стрелял муж, – сообщает фельдшер.
– Случайно! – вставляет своё мнение сама пострадавшая.
– Я хотел испугать её, чтобы она перестала икать, – быстро поясняет идущий рядом встревоженный мужчина. – Ничего не помогало.
– Ик! Ик! – подтверждает девушка его слова.
– Рассол гораздо эффективнее и безопаснее, – иронично замечает Лебедев.
– Валерий, найдите себе другого больного, – говорю ему.
– Да, но Эллина Родионовна… – он делает обиженное лицо.
Вздыхаю. Формально он прав. Нет у меня оснований вот так запросто отказаться от совместной работы.
– Может, я вместо него? – предлагает свою помощь Денис Круглов. Смотрю на него и вспоминаю вчерашний демарш. Тот самый, когда Куприянов привёл ординатора на совещание руководства, заявив, что тот желал получить больше административного опыта.
– Доктор Лебедев, займитесь пациенткой, а вы идите за мной, – говорю Круглову.
Надо было ещё вчера высказать Куприянову своё мнение. Но дома мы договорились не обсуждать рабочие моменты, а здесь просто не успела.
Денис послушно идёт за мной в регистратуру.
– Займитесь положительными посевами, – говорю ему, показывая на внушительную, больше полуметра в высоту, стопку карточек.
– Может быть потом? – робко спрашивает Круглов, с тоской глядя на объём работы.
– Нет, – отвечаю. – Люди могут быть больны и не знать об этом.
– Что надо делать? – без энтузиазма интересуется ординатор.
– Найди все положительные посевы мочи и крови за последние трое суток и обзвони больных, не получающих нужные антибиотики. Когда закончишь с этим, проверь, как идут дела с примеркой противотуберкулёзных масок. Ты хотел административного опыта? Так вот, пожалуйста.
– И теперь меня за это наказывают? – предполагает Денис.
– Сам напросился, – отвечаю ему.
– Эллина Родионовна! На Объездном шоссе массовая травма! Просили прислать самого опытного врача. Я хотела доктора Куприянова, но он занят. Кто туда поедет?
– У нас сейчас есть свободные?
Отрицательно мотает головой. Что ж, придётся самой. Говорю, что на время моего отсутствия главная – Лидия Туманова, потом сажусь в «Скорую», которая уже ожидает около входа. Знаю, что мне самой следует постоянно быть в отделении. Но не могу отказать себе в удовольствии оказаться «в поле». Я с этого начинала свою карьеру в медицине, к тому же порой очень хочется выйти за пределы клиники, а то скоро уже вообще забуду, как мой родной город выглядит.
На месте встречает тот самый усатый полковник МЧС, с которым раньше уже виделись. Узнав меня, улыбается, прикладывает ладонь к козырьку фуражки.
– Здравия желаю, доктор Печерская. Рад, что вы с нами.
– Взаимно, – улыбаюсь, глядя на нашивку. «Борода А.К.» написано на ней. Но, к стыду своему, не могу вспомнить имени и отчества. – Простите…
– Алексей Кондратьевич, – подсказывает спасатель.
– Что здесь произошло?
– Массовая травма, – сообщает он. – Пострадавших отвозим в четыре больницы.
– Тяжёлые есть?
– Водитель грузовика ничего, а вот тот, под грузовиком… не знаю.
– Что здесь? – подбегаю к первому пострадавшему на каталке. Это женщина лет 35-ти.
– Боли в шее и спине, – докладывает фельдшер «Скорой».
– Как самочувствие? – спрашиваю раненую.
– Ничего.
– Пошевелите пальцами ног.
– Хорошо, можно везти на машине, – делаю вывод и разрешаю увозить.
Иду дальше.
– Как показатели мужчины под грузовиком? – спрашиваю медика из числа спасателей.
– Я не смог добраться, – признаётся он.
– В сознании? Говорит?
– Стонет.
– Товарищ полковник, когда мы сможем добраться до него?
– Там течёт бензин. Сначала надо пролить его пеной, – отвечает Борода.
– Когда? – спрашиваю настойчиво.
Алексей Кондратьевич, играя желваками на скулах, думает несколько секунд и отдаёт приказ остановить пенообразователь. Я сразу подхожу в легковушке. Но попытка что-либо рассмотреть в салоне бесполезна: стекло слишком грязное.
– Ничего не вижу, – говорю спасателям. – Можно разбить?
Один достаёт топорик. Короткий удар, и стекло трескается. Спасатель просовывает руку в дырку, расширяет её, а потом вытягивает стекло на себя, чтобы оно не осыпалось в салон. Заглядываю туда.
– Помогите! Помогите мне, пожалуйста! – стонет мужчина. Он лежит в очень неудобной и главное неестественной позе: туловище между передними креслами ногами назад, голова на коврике под рулевой колонкой.
– Вы меня слышите? Как вас зовут?
– Зариф! – отвечает он с акцентом. Судя по нему и внешности, гражданин откуда-то с юго-востока Средней Азии.
– Мы вам поможем! – поворачиваюсь к медику МЧС. – Слабый пульс на сонной. Держитесь, Зариф, мы вас вытащим! Держитесь!
Он слабо кивает, глядя на меня полными надежды глазами. К машине подбегают двое спасателей. У одного в руках большая болгарка (спасибо надо сказать моему папе, который много рассказывал моему брату Диме об инструментах, пока они вместе возились в гараже, и я тоже кое-что запомнила), второго небольшой лом. Они начинают вскрывать дверь. Машину так покорёжило, их замки заклинило.
Вскоре Шамиль а удаётся извлечь. Укладываем на каталку, подключаю капельницу. Неподалёку останавливается машина, и из неё выходит до боли знакомая персона.
– Доброе утро, Эллина Родионовна, – здоровается капитан Багрицкий.
– Доброе. Вы по мою душу? – спрашиваю, насторожившись.
– Нет, я к этому гражданину, – кивает на пострадавшего. – Он ещё жив?
– Пока да.
– А его пассажирка?
– Он был в машине один.
– Как? – удивляется Багрицкий. – Он же похитил женщину. – Капитан наклоняется к мужчине. – Что ты с ней сделал?
– Помогите мне, – бормочет Зариф.
– Что ты сделал с похищенной женщиной?
Продолжаю осмотр, и мне в грудь ударяет алая струя.
– У него порвана сонная артерия! – сообщаю бригаде. – Давай стерильные салфетки. Будем ставить два катетера, – быстро говорю медику из МЧС.
– Прошу вас…
– не шевелитесь, – говорю мужчине. – У вас повреждена артерия на шее. Мы снимем жёсткий воротник, чтобы остановить кровотечение.
– Говори, где она? – снова придвигается Багрицкий.
– Кто? – спрашивает Зариф.
– Ты знаешь, кто, гад, – начинает злиться капитан.
– Не двигайтесь! – требую от больного и кричу на следователя. – Отойдите и не мешайте мне работать!
– Мы не можем найти эту женщину. Бог знает, что он с ней сделал, – злится Багрицкий.
– Примотай ему голову к носилкам, – говорю коллеге.
– Спасите меня, – просит Зариф.
– Я врач, я вам помогу.
– Слушайте, вы! – капитан рычит от ярости. – Возможно, она где-то умирает. Понимаете? Надо найти её как можно скорее!
Багрицкий отходит, и я вижу, как он сжимает и разжимает кулаки. Потом бросает на меня короткий взгляд. Отворачивается. Тогда наклоняюсь к пострадавшему.
– Где она, Зариф? Ты истекаешь кровью. Скажи, где она.
– Не знаю.
– Давление 70, – сообщает коллега.
– Это твой последний шанс. Ты хочешь умереть? – спрашиваю его.
Стон в ответ.
– Тогда скажи, где женщина. Если скажешь, я тебя спасу. Слышишь? Говори!
– В парке Сосновка, – шепчет Зариф. – Там есть озеро с островом. На нём.
Поворачиваюсь к Багрицкому и передаю полученную информацию.
– Парк Сосновка! – кричит он Яровой (куда же без напарницы?), которая стоит рядом. Они прыгают в машину и, включив сирену, уносятся прочь.
– Надо остановить кровотечение! Давай зажим! – говорю коллеге.
Нам удаётся стабилизировать пострадавшего, а потом везём его в нашу клинику. Чтобы сделать это как можно быстрее, вызываем санитарный вертолёт, благо шоссе широкое, есть время где приземлиться.
– Как состояние? – спрашивает Ерёменко, который только сегодня вышел с больничного (не успев проработать и пару недель) – простудился, было подозрение на ковид, но обошлось.
– Стабилен, интубирован в вертолёте.
– Вы перевязали сонную артерию? Довольно смело, – хвалит Аркадий Потапович.
– Иначе было никак. Наручники снять можно? Он не убежит, – говорю полицейскому, который летел с нами по приказу Багрицкого.
– Не положено, – отвечает тот. – Этот гражданин арестован за попытку убийства.
Спускаемся вниз, и прямо в лифте состояние Зарифа резко ухудшается. Когда доезжаем до нашего отделения, подбегает вызванная медсестра. Сообщаю ей, что у пострадавшего шок, прошу поставить две дозы первой отрицательной крови через инфузор. Везём его в смотровую.
– Анализ крови, снимки шеи и грудной клетки, – говорю быстро.
– Живот мягкий, в лёгких чисто, – сообщает, прослушав пациента, Ерёменко.
– Надо сделать снимок таза.
– Давление падает.
– Он истекает кровью, – понимаю, – давайте перевернём его.
– Наручники мешают, – замечает медсестра.
– Снимите их! – требует Ерёменко.
– Не положено, – мотает головой полицейский.
– Дайте мне кусачки, – говорит коллега, и тогда офицер расстёгивает оковы. – Под вашу ответственность.
– Хорошо, – кивает Аркадий Потапович.
Переворачиваем больного, осматриваем.
– Вроде ничего, – замечаю.
– Видимо, тазовая гематома, – определяет опытный коллега.
– Или внутрибрюшное кровотечение. Я сделаю УЗИ.
– Вы лучше отдохните, Элли. Я справлюсь.
– Я его привезла, не оставлю, – проявляю характер.
– Хорошо, – сразу соглашается Ерёменко.
Делаю УЗИ. Она показывает наличие тазовой гематомы.
– Пойдём на эмболизацию, – произносит Аркадий Потапович. – Что там с кровью?
– Скоро будет четыре дозы третьей положительной. Рентген ждёт, – отвечает медсестра. – Давление 60.
– Сколько? – спрашиваю её.
– 60. Ещё литр физраствора?
– Нет, давайте инфузор. Аркадий Потапович как с катетером?
– Почти.
– Он не может поднять руку, – показывает медсестра.
Прошу Зарифа сжать кулак. Крепче.
– Что такое? – спрашивает Ерёменко.
– Справа мышечная слабость.
– Вы же перевязали правую сонную. Чего же вы хотите?
– А коллатеральное кровообращение? Надо шунтировать! Иначе может пострадать мозг.
Мы делаем всё, чтобы спасти мужчине жизнь. Пару секунд спустя меня снова густо орошает кровью.
– Ой! – вскрикиваю от неожиданности. – Катя! – быстро беру себя в руки и говорю медсестре, – сними с него одежду, подготовь его шею и давай сосудистый набор!
Мокрые от крови тряпки медсестра бросает в ведро.
– Стойте! – раздаётся крик Багрицкого. Оказывается, он стоял и наблюдал через приоткрытую дверь. – Что вы делаете?
– Спасаем ему жизнь, – отвечаю.
– А вещи-то зачем выбрасывать! Это улики! Там может быть генетический материал жертвы!
– Это донорская кровь.
– Неважно. Сохраните все его вещи, пожалуйста, – просит капитан и отходит.
– Эллина, слабость нарастает, надо ставить шунт, – сообщает Ерёменко.
– И не вытирайте его, пока я не вернусь с ордером, – говорит Багрицкий от двери.
Следующие полчаса мы скрупулёзно возимся с раненым.
– Сосуды на месте, – говорю старшему коллеге.
– Я вставлю канюлю в верхний конец, чтобы можно было промыть шунт и не устроить воздушную эмболию.
– Держите, пока вставлю нижний.
– Что такое?
– Дальше не идёт, – сообщаю.
– Пошли экстрасистолы, – говорит Катя.
– Приготовить капельницу. Так… я вошла. Всё.
– Дистальные петли мы подсоединили. Что ж, – произносит Ерёменко. – Давайте опробуем.
– Если повезёт, доживёт до суда, – замечаю.
Вскоре мы отправляем Зарифа в рентген. Дальше им будут заниматься хирурги.
Переодеваюсь, привожу себя в порядок. В дверь стук. Заходит незнакомая медсестра.
– Эллина Родионовна, здравствуйте. Меня зовут Марина, я из гинекологии. У нас лежит ваша бывшая пациентка, Анна. Она родила мальчика и просит вас прийти.
– А зачем я ей понадобилась?
– Не сказала.
– Как ребёнок?
– Неплохо, учитывая обстоятельства. Мы смогли снять Анну с наркотика. Ещё до родов. Она сказала, что вы устроили её задержание, – говорит медсестра. – Это правда?
– Она отказывалась лечиться, выбора не было.
– Я согласна. Если захотите её навестить, Анна в нашем отделении, – и называет номер палаты.
Только собираюсь пойти, как вдруг меня срочно зовут: привезли израненную женщину.
– Наверное, её нашли, – произношу вслух.
– Кого? – спрашивает стоящая рядом администратор Дина Хворова.
– Похищенную. Она жива.
Это значит, мне пора присоединиться к спасению этой женщины.