Многие коренные народы Севера России издревле вели и до сих пор ведут кочевой образ жизни. В таких условиях бесперебойное обеспечение благами цивилизации, в первую очередь образованием и медициной, задача непростая. В 30-е годы ее решили просто: отправили медиков и учителей каслать вместе с кочевниками. Рассказываем, какими были Красные чумы и почему народы Севера не воспринимали их как благо.
Учить, лечить, кочевать, повторить
После прихода к власти большевики принялись за преобразование России. Одним из первых действий такого характера стала ликвидация безграмотности – всеобщее обучение жителей страны грамоте, целью чего среди прочего было распространение и укрепление в народе коммунистической идеологии, пропаганда новой власти.
Ликбез, начавшись в 1919–1920 гг., дошел до кочующей Арктики лишь через 10 лет – в начале 30-х там был запущен особый проект Комитета Севера – Красный чум. Он представлял собой традиционное жилище народов Арктики, каслающее вместе с оленеводами или расположенное на пути перемещения их стад и служившее в первую очередь школой, а затем уж и больницей, и ветклиникой.
Несмотря на то что врачебная помощь кочевникам и их скоту была важной частью работы Красных чумов, их основной «идеологической» задачей стало просвещение северян и их приобщение к советской культуре: первые чумы были обеспечены не столько медицинским оборудованием, сколько библиотекой коммунистической литературы, патефоном, радиоприемником, диапроектором, журналами, газетами, портретами вождей и тому подобным.
Приобщение коренных народов Арктики к советской культуре шло нелегко. Так, Амалия Хазанович, заведовавшая Красным чумом на Таймыре в 1930-х, пишет, что поначалу местные женщины вовсе отказывались принимать участие в занятиях, поскольку обычаи запрещали им даже присутствовать на общих собраниях. Амалию это не остановило: она начала вести индивидуальные уроки с каждой женщиной. Через месяц такой работы у нее было уже четыре постоянные ученицы.
Сопротивление и противоречия
Тем не менее основная проблема для всех, кто начал работать в Красных чумах, заключалась в том, что они крепко ассоциировались с самой советской властью, что было вполне логично. А если быть точнее, с Комитетом Севера. Созданный в 1924 году, он был предназначен для организации, с одной стороны, образования и медицины, а с другой – социалистического хозяйства кочевников, то есть коллективизации.
Как и во всей стране, этот процесс на Севере проходил весьма болезненно. Имущество кочевников обобществляли, отбирая стада в пользу государства, раскулачивали и принуждали к выполнению пятилетних планов. Поэтому кочевники не пускали работников Красных чумов на свои стойбища, а порой и вовсе бросали их посреди тундры.
Предубеждения населения были на руку богатым владельцам оленьих стад. В начале 30-х годов на берегах реки Аган, которая сегодня находится в Ханты-Мансийском АО, ходил слух, что работники Красных чумов приезжают в тундру, чтобы “учить, лечить и раскулачивать” коренные народы. Это заметно осложняло начало как просветительской и идеологической, так и медицинской работы.
Было и другое важное обстоятельство. Далеко не все кочевники были богатыми владельцами оленьих стад. Некоторые из них занимались наемным трудом, были малообразованны и легко поддавались внушению начальников, отправленных в отдаленные края государства для управления местными предприятиями. Отделенные от крупных городов сотнями и тысячами километров тундры, они вели хозяйство с особой выгодой для себя. Работа Красных чумов вредила им банально потому, что способствовала переосмыслению условий труда самими работниками.
Если Красные чумы предназначались скорее для образования взрослых, то для детей форму обучения выбрали иную. Ребят забирали в школы-интернаты, причем насильно. Их заставляли носить непривычную одежду, питаться непривычной едой, запрещали говорить на родных языках, вынуждая общаться только на русском. Многие кочевники, сопротивляясь такому образованию, прятали своих детей и уходили с ними глубоко в тундру.
Чум сделал дело, чум может уйти
Затем нужда в Красных чумах отпала вовсе. Медицинские и ветеринарные службы СССР развивались и к началу 70-х годов уже были гораздо доступнее северянам, чем в 30-е, а культурную программу для взрослого населения тундры стали обеспечивать агитбригады.
Детское образование тоже развилось и стало, как и в остальной стране, всеобщим – во второй половине 50-х годов уже абсолютно всех детей кочевников стали забирать из семьи на весь учебный год. Обучение длилось 8–10 лет, как и в школах на Большой земле.
Жизнь на Севере, насколько это возможно, приближалась к общегосударственным стандартам. И если школы-интернаты до сих пор существуют в традиционно кочевых районах Севера, то Красный чум в 1975 году прекратил свое существование в прежнем виде.
Современное наследие
В современной России в Красном чуме вновь возникла нужда – проект возродили в 2002 году, правда, уже в качестве совместного детища ЛУКОЙЛа, администрации НАО и общественного движения «Ясавэй», а не общегосударственной программы.
Теперь Красный чум является исключительно медицинской организацией и ограничивается территорией Ненецкого АО, а не распространяется, как раньше, на весь Крайний Север. С 2008 года врачи регулярно вылетают в те населенные пункты, с которыми обыкновенно нет даже наземного сообщения, чтобы провести там плановые обследования местных жителей.
Осуществление этого проекта позволяет выявлять многие болезни на ранней стадии и эффективно бороться с их причинами, что существенно улучшает качество жизни коренных северян. Из-за этого современный Красный чум многократно получал положительную оценку – например, от известного хирурга, директора НИИ неотложной детской хирургии Леонида Рошаля и от председателя Постоянного форума ООН по вопросам коренных народов 2017 года Мариам Уоллет Мед Абубакрин.
Дмитрий Канавин
