В одном из блогов Дзена рассмотрено поэтапное происхождение человека. Однако именно наиболее важная часть – переход к прямохождению – оказалась и наименее обоснованной. Описано это как «обезьяны спустились с деревьев и встали на ноги, чтобы в руках можно было держать орудия, кои были нужны для охоты и обороны от хищников». И далее «шерсть атрофировалась, так как голая кожа лучше выполняет терморегуляцию во время долгих преследований». Выглядит это весьма неубедительно. Например, шимпанзе прекрасно используют орудия (камни, полые стебли растений) для добычи пропитания, но при этом остаются четвероногими (точнее – четверорукими). Спускаться с деревьев на поверхность саванны дело крайне небезопасное, ибо на открытом пространстве обезьяна заведомо уступает четвероногим хищникам в скорости – хоть на двух конечностях, хоть на четырёх. Нет ни одного примера обезьян, которые являются охотниками – даже самые крупные в основе рациона имеют растительную пищу.
Вообще говоря, спустившаяся с деревьев в саванну обезьяна-охотник (если бы таковая была) должна была стать гориллообразной – в этом случае она имела бы достаточно физических кондиций, чтобы защититься от хищников (с одной стороны), но при этом иметь возможность охотиться преследованием на мелких животных (с другой), причём без всяких орудий, просто используя зубы и все 4 конечности. Таким образом, стать прямоходящей в саванне обезьяна не могла никак.
Где же она стала таковой? Сам по себе переход, несомненно, произошёл в Африке – анализ палеоДНК не даёт поводов усомниться в этом. Но для того, чтобы найти на африканском континенте подходящее место, надо чётко определиться с критическими факторами такого перехода. В их число можно включить следующие:
- Переход к прямохождению произошёл на поверхности. То есть обезьяна должна была по каким-то причинам перейти от древесного образа жизни к наземному как дающему ей выгоду
- Переход к прямохождению произошёл в месте, где не было крупных наземных хищников, которые непосредственно угрожали бы спустившейся с дерева обезьяне
- Переход к прямохождению произошёл там, где освободившие конечности давали повседневную выгоду большую, чем приносили неудобств
В качестве попытки использовать эти факторы была выдвинута так называемая акватическая теория – мол, обезьяна в какой-то момент времени спустилась с деревьев не в саванну, а в море. Многие обезьяны, действительно, неплохо плавают, а выходить из воды после заплыва им надо было бы именно на двух конечностях. Да и многие другие особенности человеческого тела получают вроде бы логичное объяснение. Так, среди водоплавающих просто-напросто нет существ, регулирующих температуру с помощью только с помощью шерсти, всегда используется подкожный жир, который у человека, в отличие от других обезьян, есть. Низкая гортань, также имеющаяся у человека, используется исключительно морскими млекопитающими как инструмент задержки дыхания.
Однако имеются и существенные контраргументы, опровергающие эту теорию. Например, есть другие млекопитающие, которые перешли с суши в море и адаптировались к водному образу жизни. При этом часть из них полностью изменила форму тела (киты, дельфины), другая часть адаптировалась (каланы, тюлени), но на две конечности с четырёх переходов не было ни одного. Значит, нет причин думать, что это сделали бы и обезьяны.
Между тем вовсе не обязательно отправлять обезьяну в плавание или в погоню за добычей на двух ногах, чтобы сделать её прямоходящей. Есть место, где такой переход случится сам собой. Это – изолированное мангровое болото. В самом деле, если предположить, что некий катаклизм в Африке (землетрясение, извержение вулкана, цунами) отрезал доступ извне к участку болота с небольшой стаей обезьян (заселившей этот участок заранее, когда он ещё не был изолирован), то, приняв в качестве дополнительного условия средний уровень воды после катаклизма порядка 30-40 см, достаточно типичный для мелководных болот, мы получаем выполнение всех необходимых условий:
- Спуск с дерева действительно становится фактором выживания, ибо ресурсов изолированной рощи на всех обезьян по мере роста стаи уже не хватит, а другие деревья попросту недоступны
- Спуск с дерева уже не является критичным для безопасности, ибо крупные хищники отсутствуют
- Перемещаться на мелководье на двух ногах с энергетической точки зрения существенно выгоднее, чем на четырёх
- Две освободившиеся конечности можно и нужно использовать непосредственно для пропитания, доставая ими пищу как из-под воды, так и снимая с окружающих растений, причём зачастую это можно делать вообще в процессе движения, не останавливаясь
- Становится обоснованной возможность регулярного применения камней в качестве примитивных орудий – руки свободны, а наличие камня в одной из них позволяет расширить рацион за счёт существ с наружной бронёй, например съедобных моллюсков в раковинах
- Так как область тени в таком болоте весьма ограничена, а дневная температура высока, то автоматически возникает потребность в переходе от шерстяного покрова к безволосому, как улучшающему теплообмен в данных условиях. Ибо чем меньше шерсти и больше потоотделяющих желез, тем дальше и дольше можно бродить по болоту в поисках еды.
- Изменение рациона должно провоцировать уменьшение зубов, ибо большие зубы становятся не нужны ни для защиты (защищаться не от кого), ни для питания (вместо разгрызания теперь используется раздробление камнем).
- Происхождение способности человека задерживать дыхание (нетипичное для обезьян и вообще сухопутных существ) также получает логичное объяснение – по мере освоения ресурсов болота возникает необходимость добывать пищу не только на самых мелких участках, но и в более глубоких местах (порядка 1 метра и более). Просто наклониться здесь уже недостаточно, надо, хоть и неглубоко, но нырнуть.
То есть на выходе – после того, как болото высохнет и изоляция исчезнет – мы получаем прямоходящее существо с редуцированными зубами и волосяным покровом, держащее в руке примитивное орудие (камень). Но не так ли выглядит палеонтологический эталон первобытного человека?
