Те книжники, которые не читали романа «Путешествия с тетушкой», получат при прочтении «Комедиантов» больше удовольствия, чем те, которые читали, потому что последних неизбежно будут терзать «смутные сомнения»: Вордсворт и Марсель не одно ли и то же лицо? Да и у пожилых тетушки мистера Пуллинга из «Путешествий» и матушки мистера Брауна из «Комедиантов» подозрительно много общих приятных житейских черт. Чисто женских.
А Марта? Да и сам мистер Браун? Не слишком ли много сходства у этих горе-любовников с Сарой и Морисом из романа «Конец одного романа»? Да и самый роман «Комедианты» с эгоистичными терзаниями главного героя, с его смешными претензиями, с его мелкой и глупой, но такой понятной и близкой нам, ревностью? Не одна ли это и та же история о нелегкой и безрадостной (но чувственной!) любви между одними и теми же людьми, что и в «Конце одного романа»?
Не чрезмерно ли эксплуатирует уважаемый Г. Г. удачно найденные образы? Не уступило ли в его душе чувство меры соблазну пустить в тираж свою удачу?
Я, во всяком случае, отделаться от этого ощущения не могу.
Но, ближе к делу. События романа разворачиваются главным образом в Республике Гаити, и именно в мерзопакостные времена Папы Дока Дювалье.
Республика Гаити, бывшая некогда туристским раем и форпостом цивилизованного мира в борьбе с коммунизмом в Центральной Америке в одном лице, сохранила при Папе Доке лишь реноме форпоста, да и то весьма потускневшее и сомнительное.
Налицо общее обнищание запуганного и забитого населения, тотальная коррупция в виде государственного управления, выветривание почв вследствие варварской вырубки лесов; изуродованный начатыми, проплаченными и затем брошенными стройками ландшафт; тонтон-макуты (черные очки, мягкие шляпы, револьверы), вудуисты, петухи (в смысле пернатые), Барон Суббота (цилиндр и фрак); повальное бегство туристов, бывших главным, если не единственным, настоящим источником средств существования молодой республики; массовый отъезд с острова бизнесменов-иностранцев и дипломатов – посланников цивилизованных стран, включая американского посла и папского нунция; паралич деловой жизни, слежка за оставшимися немногочисленными подданными иных государств; опустевшие отели, казино и публичные дома… Скучно, господа!
На этом безрадостном фоне автор пишет перед нами историю как будто взаимной, но при этом какой-то безрадостной и тоскливой любви двух взрослых людей, мистера Брауна, хозяина отеля «Трианон», переставшего приносить прибыль из-за исчезновения клиентов, и миссис Марты Пинеды, жены посла некоего латиноамериканского государства, с которым маленькая, но гордая и независимая Гаити считает возможным поддерживать (пока!) дипломатические отношения.
Эта любовь неспешно вызревала из секса, скуки и взаимного интереса, и, подобно хилому цветку, возросшему на каменистой почве (хотя секс, если считать его плодородной почвой для любви, временами вполне удавался), да еще слегка побитому морозцем, была будто увядшей до времени, не успевшей расцвести в полную силу, полной взаимных попреков и упреков (в качестве штриха: «Наша ссора продолжала кипеть на медленном огне, точно мясной отвар для завтрашнего супа»).
Эта любовь так и осталась невызревшей, ни к чему не привела, и тихо скончалась.
Есть в романе две сцены опереточно-пафосного характера, не типичные для Грина и его героев, сильно вкусивших от древа познания жизни. В обеих сценах происходит изгнание свирепых и вооруженных револьверами тонтон-макутов людьми, вооруженными лишь своими гражданскими чувствами. В первом случае их изгоняет из отеля рослая миссис Смит в ночной рубашке и металлических бигудях, в наряде, придающем ей вид древней воительницы (не в смысле возраста), а во втором – со своей суверенной корабельной территории щуплый капитан голландского судна, так же в ночной рубашке, заправленной, правда, в форменные брюки, и, разумеется, без бигудей.
Изгнание тонтон-макутов в обоих случаях имеет для них характер позорный и унизительный; немногочисленные зрители из местных приятно поражены.
Сцены очень впечатляющие и наполняют сердце читателя законной гордостью за мужественных штатских людей отважно (и удачно) выступивших перед вооруженными и безнаказанными государственными громилами в защиту чужого и собственного достоинства. Но достоверность сцен вызывает большие сомнения.
Кроме того, многовато, на мой вкус, убийств, самоубийств и вообще смертей: министр Филипо (самоубийство), коммивояжер Бакстер (смерть от естественных причин), матушка главного героя, мистера Брауна, графиня де Ласко-Вилье (смерть от естественных причин, в нашем случае от старости), Марсель, ее чернокожий любовник, не вынесший разлуки с усопшей в его объятиях графини (самоубийство), майор (назовем его так) Джонс (героическая смерть от рук тонтон-макутов), бармен Жозеф (героическая смерть от рук тонтон-макутов), доктор Мажио (героическая смерть от рук тонтон-макутов), сириец Гамит (героическая смерть от рук тонтон-макутов)… Кажется, был еще кто-то.
В остальном роман совершенно не выбивается из привычной, увлекательной и насыщенной, «гриновской» стилистики.
Роман наполнен по-гриновски забавными и поучительными сентенциями. Привожу примеры.
«В жизни почти каждого человека бывают минуты необратимости, которые большей частью проходят незамеченными».
«Мы с Джонсом успели многое узнать друг о друге, ибо частичке правды всегда даешь ход, если выпадает такая возможность. Это своеобразная форма экономии». Речь идет о своеобразном общении – выспрашивании в слегка завуалированной форме – мистера Брауна и майора Джонса, обаятельного и неудачливого вруна и афериста.
«Чем менее прочно наше существование, тем с большей неохотой расстаешься с мелочами, из которых оно складывается».
Герой наш, мистер Браун, воспитывался в иезуитском коллеже Явления Приснодевы в Монте-Карло: мама его там оставила, или, лучше сказать, бросила, забыв внести плату за обучение, когда ему минуло двенадцать. В следующий раз они встретились лишь за день до ее кончины с тем, чтобы расстаться уже навсегда. (Все ее друзья, которыми она успела обзавестись в Порт-о-Пренсе, умный и начитанный доктор Мажио в том числе, отзывались о ней очень хорошо; они не только любили ее, что не удивительно при ее обаянии и ветрености, но и уважали). Вот какие впечатления вынес наш герой из многолетнего пребывания у иезуитов: «Орден Иисуса не удивишь просроченными платежами: он трудится на обочине аристократического общества, где опротестованные чеки явление, пожалуй, не менее распространенное, чем адюльтер, так что коллеж продолжал содержать меня».
Еще один перл, последний. «Взятка меняет отношения между людьми. Человек дающий в какой-то степени лишается своего превосходства, а принявший взятку смотрит на него сверху вниз, как женщина, за которую уже заплачено». Изящно, не правда ли?
Роман заканчивается, потому что мистера Брауна ничто не держит в Гаити: отель бесполезен, так как приносит убытки вместо прибыли, его даже продать невозможно; немногочисленные друзья и приятели перебиты или разбежались, Смиты уехали, муж Марты получил назначение в Лиму и отбыл туда вместе с женой и сыном…
Любовь тоже как-то растворилась в тяжелой атмосфере папиного тоталитаризма.
Надо вить новое гнездо, а пока жить воспоминаниями о предшествующих шести счастливых годах.
P.S. Комедианты – это те люди, которые не имеют веры, то есть вообще никакой. Как ни уговаривал мистера Брауна доктор Мажио устно и письменно обзавестись хоть какой-то верой: «Католики и коммунисты повинны в тяжких преступлениях, но они, по крайней мере, не оставались равнодушными. Пусть Ваши руки будут омыты кровью, а не водой, как у Пилата. … Вы отказались от какой-то одной веры, не отказывайтесь от веры вообще. Может быть, вера всегда одна, только под другой маской?» – не помогло.
Мистер Браун слишком долго шел в никуда. Когда-то он мог избрать другой путь, но теперь «менять направление было поздно».
Мистер Браун – вот кто самый главный комедиант. Майор Джонс, конечно, тоже комедиант, но, скорее, не по убеждению, а в силу живости характера. Я уже не упоминаю в этом качестве о чинах островной администрации, тонтон-макутах, и о прочей гаитянской сволочи.
