К 80-летию Великой Победы
6. ЗА СУСЛИКАМИ
Приходило долгожданное лето с длинными днями и цыпками, приходило множество впечатлений и событий, и трудно, что либо выделить из захватывающего калейдоскопа лета. Наступало летнее раздолье, когда можно было прокормиться самому, самостоятельно и чувствовать на себе одобрительные взгляды взрослых. Одним из таких промыслов являлась охота на сусликов. За войну сусликов и волков развелось великое множество. Но о волках потом. Суслики, как известно, живут поблизости от воды, вся земля у запруженной речки за станцией была в круглых дырках-норках, но было близко жильё, и сусликов быстро вылавливали. Особенно же много сусликов расплодилась в поле за оврагом, там до осени досыхал старый, наполняющийся водой только в полую воду пруд; кто-то умный в своё время среди ровных, как стол полей, безошибочно выбрал это место, вынул землю, обсадил пруд деревьями, многие из которых уже шагнули от пруда не приличное расстояние, другие засохли. Чем жарче и засушливее было лето, тем больше набегало сюда пятнистых зверьков.
Ловили сусликов, в основном, тремя способами. Способ первый - волосяной петлей. Конскую петлю пристраивали у норки, и суслик попадая в неё, затягивался и погибал. Но это было сложно, надо было уметь ладить петли, замечать норки, добывать конский волос и петлями занимались своего рода рекордсмены, вылавливая по несколько тысяч зверьков за сезон. О таких ребятах писали даже в "Пионерской правде". Ловили ещё капканом. Капканы были просты - две полукруглые скобы-захваты раздвигались в стороны, в центре образовавшей сферы устанавливался на слабом зажиме железный пятачок, и стоило суслику, вылезая из норки, а ставился капкан у входа в норку сбоку, в подрезанный ножом край, зацепить или нажать пятачок, как пружина срабатывала, скобы смыкались, намертво хватая жертву, за что попало. Но капкан у нас был один, и его не хотелось таскать с собой, часто забывали где его ставили да его ещё могли и утащить чужие ребята.
Наш способ был самым простым - отлив водой. Шли в поле к самой жаре. Славка, обладающий невероятным зрением настоящего коршуна (клички зря не даются), без труда на любом расстоянии обнаруживал стоящих столбиком зверьков, торчали они обычно у своих норок, и посвистывали. И мы целый день кружились у пруда. У нас было по ведру. Зачерпнув из пруда по ведру мутной воды, мы спешили к замеченной норке, куда скрылся испуганный нашим появлением далеко не безобидный зверёк. Каждый зверёк, готовясь к зиме накапливал чуть ли не по килограмму зерна, и, представляете, десятки тысяч, миллионы сусликов, ворующих зерно, они похищали невероятное количество хлеба, то и дело попадались участки поля без единого колоска, торчали одни былки, а хлеб был нужен всем и, прежде всего, фронту и тут наши ребячьи интересы смыкались с интересами страны, с интересами председателя колхоза.
Мы выливали воду в норку, и, затаив дыхание, ждали результата несколько минут. Иногда хозяин норки затыкал норку изнутри своим телом, пока вода не просачивалась вокруг него, донимался, и он обезумевший вылетал наружу. Обычно зверёк не вылезал до последнего, приходилось добавлять воды, но больше четырёх ведер не выливали. Но вот снизу доносилось бульканье, я или Славка, ставили ладонь ковшиком на край норки. Выскочи суслик без помехи и дай стрекача - его не поймать, так он быстр и убегает всегда зигзагами. Но суслика губил вековой инстинкт, выскакивая из норки суслик на мгновенье замирал в стойке, желая осмотреться - нет ли врагов. Этой мгновенной задержки оказывалось обычно достаточно для того, чтобы крепко схватить испуганного зверька за шею, стараясь избежать острых как шило, зубов, мгновенно прикусывающих пальцы насквозь: убить, утопить в ведре или задушить суслика нельзя, опомнившись, он становился быстрым, сильным, вёртким и с ним не было сладу. Но вот летать "жирнушка" не мог. Поэтому крепко обхватив замершего на мгновенье зверька, я изо всех сил швырял его вверх, падал с высоты суслик беспомощно и тяжело и тут же погибал и только здоровенных «маток» мы не могли зашвырнуть высоко, часто они летели по «дуге» и отлежавшись стремительно набирали скорость, проваливались в первую же подвернувшеюся норку. Больших сусликов мы побаивались, они могли прокусить и ладонь. Но когда они вылетали из норок мы сразу не могли определить их размер и хватали всех подряд, пугаясь и долго говорили о каком-нибудь великолепном экземпляре. В гнезде-норке обычно находились один-два суслика, реже три-пять, но бывали случаи, когда их было больше десяти, может в норке жили две семьи или по какой другой причине, но они выскакивали один за другим - от маленьких, чуть больше мыша, до здоровенных жирных, похожих на круглое полено или толкач. В таких случаях приходилось хватать их поочерёдно, двумя руками и швырять вверх, руки уставали суслики с небольшой высоты шлёпались рядом и опомнясь удирали, слышался писк и шмяканье зверьков о землю. Но вот, постучав по норке, ладонью и убедившись, что она пуста, в таких случаях норка звенела как пустой бочонок, мы спешили обнаружить следующее жилище зверька. Но если после удара по норке звук был глухой, то становилось ясно, что в норке ещё один зверёк и он хочет вылезти.
Незаметно солнце скатывалось к горизонту, мы подсчитывали трофеи - пятьдесят-восемьдесят зверьков.
Теперь нужно было снять шкурки. Лезвием безопасной бритвы мы надрезали губу и лапки и затем снимали шкурку чулком. Но уже не было сил, хотелось есть и часть сусликов, мы не успевали обработать, рассчитывая придти на другой день, и часто этого не приходилось делать, другие события захлёстывали нас.
Ждала работа и дома, разрезав и почистив шкурку, маленькими гвоздиками прибивали шкурки на досках и сушили в тени, чтобы не покоробилась. Надо ещё было беречь шкурки от кошек, но сил уже не было ни капельки, и вдобавок ко всему разгорались цыпки и нам влетало от бабушки, поэтому изо всех сил старались не реветь и засыпали, глотая слёзы и только иногда сквозь сон чувствовали как бабушка, или мать обтирает и смазывает кислым молоком огненные икры. Но вот шкурок накапливалось несколько десятков и мы спешили на станцию в магазин, где довольный продавец небрежно смахивал их в бездонный ящик стола, оценивая самую большую и красивую шкурку в двадцать копеек, другие вообще оценивались в несколько копейки, а если начинали спорить, продавец вообще отказывался принимать. Нам давали спичек, кругленьких конфет, а то и селедку или крупу, то, что нельзя было купить за деньги взрослым. Всё это мы торжественно несли домок и выкладывали перед бабушкой, и на нас целый день, гордых и счастливых, смотрели одобрительно и не ругали. Особенно ликовала бабушка Стеня, она стягивала с нас рубашонки и приговаривала: "Ох, работнички, вы мои, дайте я вам постираю и головы помою..." И мы были согласны на всё, не убегали даже когда нам штопали штаны.
(Продолжение следует...)
Автор: Юрий Юрков
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: