Лужский уезд, октябрь–ноябрь 1861 года
Елизавета Сергеевна закрыла книгу и положила ее на столик около Дашиной кровати.
– Ой, мама, это моя любимая сказка. – Девочка выпорхнула из уютной постели и закружилась по комнате: «Они кружились и кружились в медленном танце под светом луны», – нараспев проговорила она, засмеялась, подбежала к маме и обняла ее за шею.
– Глупышка, – ласково сказала та и погладила девочку по голове.
– И моя, и моя любимая сказка, – раздался тонкий детский голосок из соседней кроватки.
– Конечно, Танечка, и твоя.
– Скоро я поеду на свой первый бал, – не унималась старшая. – Я буду танцевать лучше всех, правда. Она кружилась, раскинув руки, а потом упала на мягкий ковер и засмеялась звонко и радостно.
Смех ее отразился от высокого потолка детской, покружил по комнате, пробежался по раме старинной картины и добрался до кабинета Алексея Дмитриевича.
«Опять девочки расшалились», – подумал граф и углубился в чтение служебных документов.
Старинный дом рода Лидовских стоял на крутом берегу реки Оредеж. Именно сюда после многолетних скитаний привез граф молодую жену и маленькую дочь Дашеньку. Путешествие его по окраинам великой империи было вынужденным.
После выпуска из училища правоведения молодой граф пребывал в состоянии эйфории: ему хотелось потрудиться на благо страны. Однако дела в имении были расстроены, недавняя смерть отца сделала его старшим мужчиной в семье с обязанностью заботиться о сестрах.
В Лужском уезде были рады новому человеку. Почти сразу поступило приглашение стать уездным судьей. Алексей Дмитриевич с радостью согласился. И совсем скоро столкнулся с такими проявлениями реальности, о каких не мог прочесть в самом страшном романе Анны Радклиф.
– Но ведь это убийство, – в который раз возразил граф на невнятный лепет пристава. – Человека продержали на морозе без одежды всю ночь. За что? За разбитую вазу? Это дикость, дикость.
– Никак не могу согласиться. Заболел, здоровье слабое у мужичка оказалось. Так в протокол и внесу, а вы подпись поставьте.
– Не стану я такое подписывать!
Оказалось, этот случай был далеко не первым. У бывшего предводителя дворянства дворовые люди то убегали, то умирали с пугающей регулярностью. После записки молодого графа губернатору, тот вызвал его и по-отечески объяснил, что издавна в дворянском обществе действует круговая порука: «Никто ни в чьи дела не вмешивается. И уж точно не пишет в любые государственные учреждения».
Алексей Дмитриевич не смирился. Он написал пламенный памфлет и отправил его в столичный журнал. Графа заметили. Цензор показал сочинение императору, и тот распорядился перевести не в меру пылкого судью в Иркутск.
Такие приказы игнорировать было нельзя. Алексей Дмитриевич определил сестер на попечение тетушки, уладил дела с имением, простился с товарищами и отправился к месту службы.
Отсутствовал он ни много ни мало – пять лет. Письма в дом тетушки то приходили из самых неожиданных мест, заставляя сестер, Анну и Нину, заглядывать в атлас Российской Империи, то не приходили вовсе.
Вернулся изгнанник, когда на престол взошел новый император. Да не один.
– Моя жена, Елизавета Сергеевна, – представил он тете и сестрам миловидную юную женщину. Та явно смущалась пристальных взглядов и крепче прижимала к себе маленькую дочку
Темные, немного вьющиеся волосы и неожиданно яркие синие глаза провинциальной барышни притягивали взгляды многих мужчин. Покорить же сердце красавицы смог только граф Лидовской.
«Господи, как я попала сюда, за столько верст от дома. Обратно хочу, к маме», – думала Лиза, мило улыбаясь.
«Ах, бесстыдница. Улыбается, как будто все так и должно быть. Взялась невесть откуда, да еще с дитем. Все ли там было как надо, со свадьбой-то: Алёшенька даже благословения у меня не попросил», – старательно изображала радость Прасковья Михайловна.
– А девочка-то какая миленькая, – щебетали Анна и Ниночка, выпросив у смущенной невестки разрешения понянчить племянницу.
С того дня прошло пять лет. Алексей Дмитриевич стремительно двигался по служебной лестнице: в Министерстве внутренних дел нашлось место для деятельного графа.
Вокруг уединенного имения тянулись леса. Здесь же был устроен отличный уголок для молодой семьи. Вокруг дома – регулярный парк, ухоженный, со стройными аллеями и тенистыми беседками. Приятно было, спустившись по каменным ступеням, посидеть на берегу тихой речки.
Деревянный двухэтажный дом с классическими колоннами сразу понравился Елизавете Сергеевне. Внутри все дышало стариной: шпалеры с античными сюжетами, резная мебель, портреты в тяжелых рамах. Спокойно и уютно зажили его обитатели.
Вскоре после Даши у молодой четы появились на свет еще двое детишек – Сережа и Танечка.
Для старшей девочки нашли молоденькую гувернантку – англичанку мисс Элианор. А еще к Даше стал приезжать из соседнего имения учитель танцев – бывший артист крепостного театра Егор Васильевич.
С этого-то все и началось. Учитель хвалил успехи Дашеньки и имел неосторожность порекомендовать маме свозить ее на детский бал. Конечно, девочка ухватилась за идею. Теперь только и разговоров было, что о бале, о столице, о нарядах и бальных туфельках.
Алексей Дмитриевич с началом работы комиссий по крестьянскому вопросы все больше времени проводил в Петербурге, что, конечно, огорчало молодую супругу.
«Милая, ты же знаешь, что врачи беспокоятся о твоем здоровье. Климат петербургский так жесток. Потерпи, скоро попрошу отпуск, отдохнем на водах, ты окрепнешь – тогда и переедем», – был его ответ.
Темным октябрьским вечером граф приехал со службы раньше обещанного и незаметно прошел в гостиную. Сцена, которую он увидел, заставила сердце сжаться от светлой грусти.
«Как же мне не хватает всех вас. С каким удовольствием я забрал бы Лизоньку и малюток в столицу», – думал он, глядя, как веселятся Даша и Сережа.
Они воображали себя на балу. В последнее время это было любимой забавой детей, и главной зачинщицей, конечно, была старшая дочка.
– Ну, как ты держишься, – наставляла она брата. – Выпрямись, руки ровнее, ах, какой неуклюжий, – говорила она, явно повторяя слова учителя.
Алексей Дмитриевич замер, не желая нарушить очарование семейного вечера: ему ужасно хотелось просто стоять и смотреть на свою семью.
Наконец Дашу устроило все, и она дала команду мисс Элианоре, которая ожидала у большого черного рояля.
– И – раз-два-три, раз-два-три, – продирижировала та, и по комнате полилась мелодия вальса.
Дети кружили по комнате, а Алексей взглянул на жену – она сидела в глубоком кресле с Танечкой на руках, видимо, читала ей книжку, но теперь отвлеклась и наблюдала за старшими.
Он снова вспомнил момент их первой встречи. Обстановка того семейного вечера очень напоминала нынешнюю. В роли танцующей пары выступали недавние знакомые – юный граф и провинциальная барышня. А в таком же глубоком кресле сидела Лизина маменька с крошечной внучкой на руках. Это был, ах да – 1849 год, канун Рождества. Он как раз принимал участие в сомнительном, но сулящем хорошую прибыль предприятии: вдали от удушающих столиц у него открылся коммерческий дар. По дороге в Иркутск необходимо было купить лошадей и запастись провиантом, для чего и пришлось остановиться в городке N. Глупость местных купцов затянула это несложное дело, а сильнейшая метель и вовсе выбила его из графика. Дороги были безнадежно занесены, и двинуться в путь не представлялось возможным. Он застрял.
Несколько дней граф просидел в тесной гостиничной комнате, совершая лишь небольшие вылазки в местную ресторацию и на представление маленького театрика. Пришлось отдать должное артистам – спектакли были не так уж плохи. В очередной такой поход он и увидел Лизоньку. Она пришла с двумя старшими сестрами и их супругами и весь первый акт не отводила взгляд от сцены. В антракте же, не ведая, какое действие оказывает на окружающих, просто и открыто осматривала театральную публику. После представления граф нашел ее в толпе и, невидимый, проводил до кареты. Он не разочаровался в предмете своего восхищения, невольно подслушав рассуждения девушки о спектакле. Голос показался графу завораживающим, высказанные мысли – стройными и логичными.
Алексей был настроен решительно: с трудом дождавшись часа для визитов, направился к предводителю местного дворянства. Слуга провел его в просторную комнату, с меховыми шкурами вместо ковров на полу и на стенах. Хозяин, выслушав графа, с удовольствием согласился представить его местному обществу…
Алексей Дмитриевич так задумался, что не сразу заметил, как прервалась музыка: это Даша, отвлекшись от наставлений брату, увидела в дверях отца. Она остановилась, сбив ритм, и бросилась к двери, радостно выкрикивая: «Папа, папа приехал!»
...
События исторического романа развиваются в течение двух десятилетий. А начинается все в 1861 году. Это отрывок книги, который рассказывает о жизньи семьи графа Лидовского в усадьбе.
Фрагмент исторического романа о жизни России в период царствования Александра II. Публикуется впервые. Автор: Юлия Кожева.
