Я разглядывал фотографии, сидя за большим, полированным дубовым столом на резных ножках. Три распечатанные, по старинке, на глянцевой фотобумаге карточки десять на пятнадцать. Алиевич, хитрый старый лис, принял все меры предосторожности от возможной утечки информации. На фотографиях был изображен ледник. А вернее небольшая часть ледника в том месте, где были видны вмерзшие в него, на глубине примерно метра, фигуры людей. Люди лежали на небольшом расстоянии друг от друга в странных, застывших позах. Кто-то раскинув руки и ноги и выгнув спину, кто-то наоборот, сгруппировавшись в один комок. Безусловно когда-то их накрыло лавиной и погребло под толщей снега, откуда они не смогли выбраться. Со временем снег спрессовался в лед и они стали частью большого ледника. Силуэты были не очень четкими и многих подробностей было не разобрать, но, что сразу бросалось в глаза, они были одеты в одинаковую форму серого цвета. Ближайшее тело лежало во льду практически вверх ногами и хорошо были видны сапоги и старые ржавые “кошки” надетые на них сверху. Таких я никогда не видел. Закрывающие только середину стопы металлические пластины с четырьмя пирамидальными шипами, плотно привязанные к ноге ремешками, продетыми через толстые кольца.
- Информацию принесли двое сельчан, - Рассказывал Алиевич, сидя напротив меня в кожаном кресле. - Они утверждают, что это немецкие горные егеря. Целый взвод. Что ты об этом думаешь?
- Скорее всего так и есть. Цвет формы характерный. - Ответил я, продолжая всматриваться в снимки. - Так как это военные, то могут быть либо наши, либо немцы. Больше, со времен Великой Отечественной здесь боев не было. Но на наших они не похожи. Значит немцы.
- Да, все логично и очень просто. Но что они там делают? У немцев, даже в войну, всегда и во всем был железный порядок. И в том, что касалось погибших бойцов на войне. Пропавших без вести у них очень мало, считай, что и нет. Известна судьба практически каждого бойца. А тут целый взвод элитных горных стрелков.
- Ну, они же под лавину попали.
- Нет информации о пропавшем взводе горных стрелков. Можно, конечно, предположить, что шли они одни, не в составе других частей и погибли все вместе. Никто не спасся и не рассказал о судьбе взвода. Тогда должна быть информация о том, что где-то в горах пропала такая-то группа. Они же не могли там просто гулять. Это военные на войне. Они шли с заданием. Куда-то должны были не дойти и не вернуться.
- А такой информации нет?
- Нет. Несколько лет назад, на вахту памяти в Приэльбрусье, приезжали немецкие поисковики. Мы с ними тесно общались. У них здесь в Кабардино-Балкарии пропавших без вести осталось всего трое.
- И что это значит?
- Что это была секретная группа с секретным заданием. О них ничего не было известно даже немецкому командованию здесь на месте.
Нас прервала, вошедшая в комнату с большим подносом, жена Алиевича. На подносе стояли фарфоровые чашки и чайник. Любит Алиевич все дорогое и вычурное. Весь его кабинет похож на музей антиквариата. Стул, на котором я сидел, тоже отлично подошел бы как реквизит для экранизации “двенадцати стульев”. На стенах картины в тяжелых золоченых рамах. Наверняка оригиналы, хотя я в этом и не разбираюсь. А себя он относит к старинному княжескому роду и я даже примерно знаю сумму, которую он отвалил одному местному заслуженному историку за добытые “достоверные” сведения о своей аристократической родословной. Пока жена расставляла приборы и разливала чай, Алиевич молча смотрел в окно на вечерний город и красиво подсвеченную телевышку. Я тоже молчал, думая о том, что он собирается мне предложить и для чего пригласил к себе сегодня вечером и показал эти фотографии.
- И где именно это место? - Спросил я как только за его супругой закрылась дверь кабинета.
- За эту информацию сельчане просят миллион.
- Миллион? - Я чуть не подавился чаем. - Губа не дура у сельчан. А почему так много?
- Они думают, что меня очень заинтересуют находящиеся при них вещи и оружие. - Он испытывающе посмотрел на меня.
Так, кое-что становится понятным. Оружие и вещи из снаряжения горных стрелков могут стоить больших денег на черном рынке. И информация об их местонахождении для немцев, если есть нужные связи, тоже. Обнародование такой информации, денег конечно не принесет, но принесет внимания общественности и прессы. Что интересно, из всего этого, задумал старый хрен? Скоро станет понятно. Моя же роль, безусловно, заключается в поиске. Платить сельчанам миллион он не собирается и дело просто в торге за приемлемую для нас обоих сумму.
- Ты хочешь, чтобы я их нашел?
- Да. Ты знаешь эти горы как никто. Ты ведь, наверняка уже сейчас по фото понял примерное место.
- Да, кое-какие мысли есть.
- Я предлагаю сто тысяч за то, что ты мне скажешь, где они лежат. И, конечно, за полную анонимность.
Ага, вариант с обнародованием отпадает. Такую информацию нельзя скрывать, там же оружие. Ему ничего не стоит объявить о находке уже сейчас, предъявив фотографии. Сельчане будут вынуждены показать место или пойдут под суд. Лавры достанутся ему, хорошая репутация тоже. Сельчане будут выглядеть дураками. Значит решил заработать денег. Знает кому продать эти координаты дороже, сам, конечно, пачкаться с уголовкой, откапывая оружие, не станет.
- Пятьсот тысяч.
Друг мой! - Брови у него театрально взлетели вверх, выражая совершенно фальшивое удивление. Я выждал несколько секунд и, понизив голос стал перечислять:
- Первое. Чтобы точно узнать место, мне придется туда сходить. И не в одно место, а в несколько разных мест, которые далеко друг от друга. И это очень труднодоступные места. Это подразумевает затраты денег, времени и здоровья. Второе. Сходить нужно так, чтобы меня никто там не видел, потому что сельчане не дураки и прекрасно сложат два плюс два, а мне с ними работать бок о бок. Третье. Мне придется принимать на себя часть рисков, связанных с анонимностью всей этой истории.
Добродушная улыбка на лице Алиевича заметно потускнела. Он потянулся за чашкой и сделал глоток, задумчиво глядя в потолок.
Я тоже сильно кривил душой. Место найти будет не так-то трудно. Тот кто делал эти фотографии, постарался не захватить в кадр ничего лишнего и не дать подсказки тому, кто вздумает найти место сам. Но кое в чем он просчитался. Чистый и прозрачный лед под минимальным уклоном так, чтобы на нем можно было стоять, большая редкость. А тот кто снимал, стоял сверху и фотографировал без приближения на объектив с фокусным расстоянием примерно восемнадцать. Слегка искаженные в кадре параллельные полосы на льду, не оставляли в этом сомнений. Это сильно сужает поиски, такие места есть только в одном ущелье. Рядом должен быть высокий крутой склон, откуда то же долна была сойти та самая лавина, похоронившая их под собой. Это еще сужает поиски. И, лавины не сходят где попало, они всегда сходят в одних и тех же местах. Вот это поиски совсем локализует до пары сотен квадратных метров. Лед немного бликует в кадре, отражая дневное солнце, но нижняя часть того кадра, где видно ногу с надетой на сапог “кошкой” - в тени. Фотографировали еще летом, сейчас октябрь и солнце в этом месте уже не выходит из-за горы, имея гораздо более низкую амплитуду. Так освещаться этот ледник может только в июне и июле. Да, я знаю, где это место, остается только подняться туда и убедиться в том, что я не ошибся. И заодно сузить поиски с нескольких сотен квадратных метров до единственной точки. Потому что в зависимости от времени дня, примерно с двенадцати до двух, тень может быть в начале или конце гладкого льда, а определить точное время я по фото не могу.
- Двести. - Прервал мои мысли Алиевич.
Я вышел от него через полчаса, договорившись на триста пятьдесят тысяч. Это было на пятьдесят больше, чем я рассчитывал, и на триста больше, чем стоила моя работа по проведению похода с группой в несколько дней. Поэтому настроение у меня было очень хорошее и садясь в машину я улыбался. Вывел машину на улицу и самой короткой дорогой отправился домой. Надо успеть поспать, а оставалось на это всего часа три. Выезжать из города нужно в ночь, чтобы под утро подняться в ущелье, через село, никем не замеченным.
***
Солнце поднималось над горизонтом, окрашивая снежные вершины гор в розовый цвет, когда я оставив машину на стоянке у уже закрытой на зиму турбазы, поднимался на крутой склон. Идти еще примерно час, но сейчас сложнее, чем летом, горы на такой высоте по ночам уже засыпает снегом. И мороз. Одетый в зимний костюм и термобелье я все равно насквозь промерзал, когда останавливался передохнуть и отдышаться. Еще чувствовалось легкое недомогание от того, что слишком мало спал. Разреженный воздух и пониженное давление, у меня и так всегда вызывают легкую сонливость, а когда еще и не выспишься, идти бывает очень тяжело. Да и вообще, уже потихоньку чувствуется возраст. Вершины как будто становятся еще выше с каждым годом, а исхоженные тропы длиннее. Уже больше двадцати лет я хожу по этим горам, увлекшись походами еще в подростковом возрасте и став со временем горным гидом. Поработав почти на всех туристических и альпинистских базах Кабардино-Балкарии, я стал одним из самых опытных инструкторов региона и самым опытным из местных. Здесь у нас это редкость, подавляющее большинство инструкторов не местные, приезжая работать только на сезон. Вот почему меня и позвал вчера Алиевич, знает, что я один могу решить ему эту задачу быстро. Ну вот и вершина хребта, отсюда уже видно место с ровным льдом. Сейчас оно засыпано снегом и выглядит как ровная белая поляна, посреди “бараньих лбов” - холмов и трещин ледника. Последние годы теплеет все сильнее и ледники тают все быстрее, отступая с занятых еще недавно территорий на километры. Мне остается осторожно наискосок спуститься на ту сторону. Снега еще мало и я не рискую случайно спустить ту самую ежегодную лавину, похоронившую немцев и самому быть погребенным ею же.
Что здесь могли делать немецкие горные егеря? Здесь, в этих местах, не шли бои. Как и любой житель Кабардино-Балкарии, я знаю военную историю в общих чертах. Был оккупирован город Нальчик и большинство сел республики на равнине. В горах же, бои шли только в Приэльбрусье и на Эльбрусе. Основная война в горах и ожесточенные бои за горные перевалы проходили не здесь, а в Карачаево-Черкессии, в соседнем регионе. Может быть они были посланы пробраться в очень глухой тыл нашим бойцам? И потому пробирались горами. Или они вообще шли не с боевым заданием? А выполняли совершенно другую секретную миссию. Может быть, подняв их оттуда, найдутся какие-то документы, объясняющие их появление здесь.
Спускаясь, я прикидывал, где именно должна находится тень на этом участке летом в середине дня, и прикинув примерное место, осторожно спустился ближе к нему. Они должны были лежать намного глубже, когда погибли, из-под метра снега выбраться несложно. Видимо ежегодно летом, несмотря на зимние лавины, это место тает все больше и больше. И, скоро, через несколько лет, они и так сами бы вытаяли изо льда на поверхность. Ну вот и лед. Я не брал “кошки”, еще не столько снега в горах, и теперь шел осторожно, чтобы не споткнуться, сгребая ногами снег со льда. Уже совсем светло, но без прямых лучей солнца лед так хорошо не просвечивается и я достав фонарик вглядывался в глубину как можно внимательнее, чтобы не пропустить тела.
Вот один! Этого не было на фотографиях, виден очень хорошо. Лежит лицом вниз, одна рука неестественно вывернута. Форма… Эта форма похожа на военную форму времен Великой Отечественной, потому, что серого цвета, но выглядит больше как одежда альпиниста. Большого рюкзака и оружия тоже не видно. И, кажется, на одежде нет знаков различия. На этом видно плохо, иду дальше. Вот еще один, тоже рядом нет оружия и нет большого рюкзака горного стрелка. Нет, этого хорошо не рассмотреть. Третий. Этот близко к поверхности, хорошо видно высокий воротник без петлиц. На плечах нет погонов. Не военные. Кто это вообще может быть? Но вот, в свете фонарика на груди красным блеснул значок. Я присмотрелся - это была советская красная звезда.
Я сел на лед, рядом с расчищенным местом и задумался. И куда это я влип? Это не красноармейцы. И, конечно не гражданские. А судя по специальной и одинаковой одежде, скорее, это хорошо оснащенная группа из какой-то спецслужбы. И лежат они здесь не семьдесят пять лет, а меньше, судя по сохранности. Почему их не нашли раньше? Наверное потому, что не искали. Если то, чем они здесь занимались, было совершенно секретным заданием. Настолько секретным, что местные спецслужбы об этой группе ничего не знали. Заниматься здесь поисками, не нарушая абсолютной секретности невозможно, вот и лежат до сих пор во льду. Что же они тут такого секретного делали?
И мне самому теперь вот с этим всем что делать? Продать место Алиевичу, как будто ничего не случилось? Ну да, если ему сказать, что это не немцы, а скорее всего наши разведчики или что-то в этом роде, он денег не даст. Скажет что вообще первый раз об этом всем слышит. Не дурак же он. Если не рассказывать подробности и просто взять деньги, он кому-то координаты продаст. Кому бы он их не продал, хоть поисковикам немцам, хоть черным копателям, история всплывет наружу. Выйдут на него, а за ним на меня. И ввиду высочайшей секретности, по-тихому устранят нас обоих к чертям, чтоб не болтали. Да уж, ввязался… Наверное лучше всего сделать вид, что не нашел места. И не берусь найти. Пусть он, вместе с теми сельчанами, идут к чертовой матери вместе с такими находками.
Я поднялся и снова подошел к очищенному от снега куску льда, под которым был виден вмерзший человек, в странной серой форме. Любопытно было бы узнать, кто это и чем они здесь занимались. Я приставил фонарик ко льду, выкрутив на полную мощность и стал разглядывать эту серую форму. Освещался он сейчас хорошо и были видны даже ботинки и надетыми на ремешках, такими же “кошками”, как и на том снимке. Звезда, что блестела красным на груди, была покрыта какой-то стойкой глазурью. Металл же по краям и на выпуклых в центре серпе и молоте окислился и почернел. Если бы не эта звезда, никогда бы не догадаться, что это наши. До того необычная одежда. Краем глаза я увидел, что подо мной, в том месте, где лед был под снегом, на глубине виднеется что-то светлое. Счистив снег в этом месте, я передвинул фонарь и приложился лбом ко льду, приложив ладони к вискам и закрыв глаза от внешнего света. Прямо на меня смотрел, широко раскрытыми глазами п.о.к.о.й.н.и.к. одетый в светлый армейский тулуп с широким белым воротником и опоясанный простым солдатским ремнем. Но, несмотря на военную одежду, сразу было видно, что это гражданский. Невысокий очень пожилой толстячок, с длинноватыми седыми волосами, двумя подбородками и большими щеками был похож скорее на ученого, которого одели в военный тулуп. Который ему шел, как корове седло, примерно… В руке, одетой в толстую рукавицу он держал за ручку небольшой чемодан. И за эту же ручку чемодан был пристегнут к его руке наручниками. Вот это интересно! Я всмотрелся получше, чемодан был металлический, а на боку нанесена эмблема. Никогда такой не видел. Напоминает семиконечную звезду в круге, внутри которой раскручиваются две параллельные спирали...
Часть вторая:
