Начало истории:
Я смотрел на чемоданчик, в руке человека, замерзшего во льду.
Думать! В горы, в режиме высочайшей секретности отправляется некое важное и охраняемое лицо. Ученый или какой-то высокий чин. В сопровождении то ли военных, из какого специального секретного подразделения, то ли бойцов спецслужб. Они погибают под лавиной и их не находят. А может быть и вовсе не ищут. Потому что секретность настолько высокая, что поиски приведут к слишком нежелательной огласке. А может быть, о них вообще не знают «наверху». А знает только небольшая группа людей, не обладающая такими ресурсами, чтобы организовать их поиски. В общем, неважно. Важно то, что они лежат тут уже несколько десятков лет и за ними никто не пришел. Самое ценное, что у них с собой есть – в этом чемодане. Потому что он пристегнут к руке сопровождаемого лица. Да уж, такое может случиться только раз в жизни. Глупо будет не посмотреть, что там внутри. Какие риски? Об этой группе знает Алиевич и еще несколько человек из села. Алиевич думает, что тут немцы и сам проверять не полезет. Если я ему скажу, что не нашел и по-тихому сольюсь, то я как бы и не причем в этой всей истории. Сельчане не получив миллион, обратятся к следующему. Раз фото сделано еще летом, то, значит, и к Алиевичу они пришли не к первому. И со следующим будут терять время. Пока они найдут того, кто заплатит миллион или убедятся, что никто столько не заплатит и снизят цену, пройдет еще время. Могут ли они заметить пропажу чемодана и сказать кому-то об этом? Нет. Потому что они сами рискуют, скрывая эту находку. И почему, даже узнав о том, что кто-то тут побывал и достал чемодан, они должны подумать что это связано с Алиевичем, а тот, что со мной? Найти это место может кто угодно. Также как нашли они сами. Скорее подумают на кого-то из своих же сельчан. Да и вообще, о чем я думаю?! Да если бы они видели этот чемодан, они бы его достали! Их ведь интересует только заработок. Нашли тела в леднике, по цвету формы решили, что это немцы и пошли искать покупателя, рискуя нарваться на неприятности с законом, если все откроется. Могли они оставить чемодан на месте? Конечно нет. Получается, если я сейчас его достану, то об этом вообще никто не узнает.
Я поднялся и осмотрелся по сторонам. Вокруг, никого не было. Здесь никого и не могло быть в октябре и в такое раннее время. Но, мне казалось, что на меня смотрят сотни глаз из-за каждого камня. Мерещились сельчане, туристы и даже сам Алиевич. Я не торопясь обвел взглядом замкнутую долину и окружающие склоны, заодно размышляя о том, как же достать этот чемодан. Разбить лед не трудно, но он пристегнут наручниками к руке п.о.к.о.й.н.и.к.а. Отпилить цепь? Будет трудно, придется разбивать больше льда и возится дольше. Легче всего было бы отомкнуть, если найти ключ, они вроде все одинаковые. Но где я его найду? Да и не факт, что они отомкнуться. После стольких лет во льду, там, конечно, все заржавело. И лучше снять их с руки, а не с чемодана. Так, чтобы не оставить следов, и не наводить на мысли того, кто за ними все равно придет. Так что придется вытаскивать изо льда всю руку. Взгляд вернулся на ту же точку, откуда я начал осматриваться. Ни одного движения, и не одного подозрительного силуэта я не увидел. В любом случае без инструмента здесь делать нечего. Чем-то нужно быстро разбить лед. Возьму острую кирку, ломик и длинные кусачки. Если не получится снять аккуратно, просто перекушу цепь. Сейчас же нужно все это спрятать, засыпать обратно снегом и ехать за инструментом. Не теряя времени, я набросал побольше снега на лед, закрыв все очищенные «окна». Вот так. Сверху ничего не разглядишь, если не спускаться прямо сюда. Лучше ничего не сделать.
Я заторопился обратно к машине, поднимаясь все выше по склону, ежеминутно оглядываясь на ледник и придумывая одну версию за другой, что я тут делаю, на случай встречи с кем-нибудь. Но горы были пусты и безлюдны. Турбаза, расположенная внизу в ущелье уже закрылась на зиму, инструкторы и персонал спустились зимовать домой и людям здесь было взяться неоткуда. Добравшись до машины я задумался. Как мне попасть в город и вернутся никем не замеченным? Дорога проходит через несколько селений. Все, кроме самого верхнего, меня не волнуют, там меня никто не знает. И через них проходит оживленная дорога. А через самое верхнее, расположенное здесь, неподалеку в ущелье, незамеченным не проехать. Здесь всего не больше тысячи жителей и когда я работал на этой базе, года три назад, мы жили с ними бок о бок весь теплый сезон. Они приходят сюда, продавать вязаные вещи, чачу, кустарные кинжалы, самодельные брелки и вообще все, что можно продать туристам. В теплый сезон жизнь этих сельчан так или иначе вращается вокруг турбазы и невозможно прожить здесь даже месяц и не быть знакомым со всем селом. Здесь же, в этом селе, никаких сомнений, живут и те самые парни, которые первыми нашли эту погибшую экспедицию и пытаются получить за это миллион. Сейчас через село практически никто не ездит и днем проехать незамеченным нет абсолютно никаких шансов. Неузнанным тоже. Меня самого и мою машину там слишком хорошо знают. Если же меня там заметят, то те парни, что ждут миллион, сразу заподозрят неладное. Нет, мне никак нельзя там показываться. Один единственный шанс - попробовать выспаться сегодня днем здесь в машине, надеясь, что к базе никто не приедет и съездить домой ночью. В селе спать ложатся рано, часов в десять вечера уже точно никого не встретить на улицах. А встают рано, с рассветом. Необходимые инструменты дома есть, ничего не нужно искать и покупать.
Приняв решение я сел в машину. Все же, для безопасности, отогнал ее подальше от базы в сторону соснового леса. Тонкий слой снега, выпавший ночью и лежавший в районе базы, когда я приехал, с восходом солнца растаял. И можно было не опасаться оставить заметные следы. Воздух уже нагрелся, стало совсем тепло. В горах всегда так, даже зимой. Пока светят прямые лучи солнца – очень тепло. Ночью же температура резко опустится ниже нуля. Приоткрыв немного окно и пустив в машину поток свежего воздуха, я устроился поудобнее в сидении и закрыл глаза. Мне не привыкать спать в спартанских условиях, я же горный гид. Поэтому очень скоро я заснул.
***
Ночь не наступала нестерпимо долго. Я проснулся засветло и промаялся в ожидании несколько часов. Решив не выезжать раньше десяти, чтобы зря не рисковать. Рассчитав время, я прикинул, что должен вернуться к базе не позже четырех утра, если не буду нигде задерживаться. Так и получилось. С нужным инструментом в багажнике я поднимался через верхнее село уже в половине четвертого так и не встретив в горах ни одного человека. Ночью в верховьях снова выпал снег, присыпав тонким слоем подъезд к базе и горные тропы наверх. Время как будто растянулось на второй день, когда я поднимался к леднику второй раз. За спиной у меня теперь висел тяжелый рюкзак с инструментом, а в руках, вместо финской палки был небольшой ломик. Снова мне казалось, что на меня смотрят десятки глаз из-за каждого большого камня и из окон пустой базы, оставшейся уже далеко внизу. Наверное сказывалась усталость. На леднике все было как вчера, за исключением слоя свежего снега. Здесь, конечно же, со вчерашнего дня никого не было. Чего я так волнуюсь? Не будет и сегодня и завтра и вообще до весны.
Мне пришлось повозиться, чтобы снова найти ученого во льду. День выдался пасмурным, было намного темнее, чем вчера. И приходилось просвечивать фонариком каждый расчищенный от снега метр, прикладываясь лбом ко льду и вглядываясь в толщу. Наконец я его нашел. Даже работая хорошо заточенной киркой и ломом, у меня ушел почти целый день на то, чтобы пробить такую большую яму во льду, чтобы я мог сидеть внутри, аккуратно отбивая лед от чемодана. Освободив из льда и кисть руки в толстой варежке. Чем больше я возился с этой рукой, тем больше мне мерещилось, что ученый косит глаза и смотрит на меня. Наконец, я снял эту варежку. Рука сильно высохла и кольцо наручников просто болталось большим браслетом на запястье. Не пришлось ничего перекусывать, кольцо легко снялось само. Надев обратно варежку и стараясь не смотреть туда, где во льду покоилось его лицо, я вылез наверх. Мне хотелось бежать отсюда, так я устал и на боялся за этот день. Тем более, что уже начинало темнеть. Но, пересиливая себя, я сгребал вокруг снег со льда и засыпал яму. Трамбуя его ногами, засыпал снова и снова плотно трамбовал. За зиму и весну он спрессуется в лед и ни одна живая душа, даже найдя эти тела, не узнает, что здесь был этот чемодан.
Уже в полной темноте я выруливал с площадки базы. Рюкзак и инструмент лежали в багажнике, салон хорошо прогрет. Чемодан был спрятан под переднее сидение, замотанный в мою кофту. Что же это за символ, думал я, осторожно спускаясь в свете фар по очень крутому уклону гравийной дороги. Никогда такого не видел. Даже ничего похожего…
***
Доехав тогда до города, я, первым делом заехал в круглосуточную пиццерию и купил большую пиццу. Я был настолько голоден, что даже добытый чемодан отошел на второй план. Половину съел тут же в машине, и только тогда поехал домой. Дома, пока ночь, я выгрузил все инструменты, чтобы даже случайно соседи не могли заметить, что я вернулся откуда-то с ломом и киркой. Чемодан я занес в дом не разматывая и только замкнувшись на все замки и задернув все занавески, решился его развернуть и рассмотреть. Железный, сделанный из какого-то нержавеющего сплава, он был замкнут на внутренний замок. Конечно, разве можно было рассчитывать на то, что будет открыт? Ключ, наверняка остался где-нибудь во внутреннем кармане тулупа ученого. Ничего, откроем и без ключа. Я положил его на бок и всмотрелся в эмблему. Наверняка она что-то значит. Думаю, найдя информацию по ней, очень многое, из таинственной экспедиции станет понятным. Я спрятал чемодан под кровать и лег спать. Во сне мне снова снился этот ледник. Я все еще долбил лед, добираясь до м.е.р.т.в.о.й. .р.у.к.и. держащей чемодан. Но когда я снимал с нее толстую варехку, .в.ы.с.о.х.ш.а.я. .к.и.с.т.ь. с о.б.н.а.ж.и.в.ш.и.м.и.с.я. .к.о.с.т.я.м.и. хватала меня за руку. А ученый поворачивал ко мне голову зыркая м.е.р.т.в.ы.м.и. г.л.а.з.а.м.и. Несколько раз за ночь я вскакивал, с облегчением обнаруживая себя дома в кровати. Просто сказывалась усталость и перенесенный двухдневный стресс.
Утром я первым делом позвонил Алиевичу и сказал, что найти место не удалось. Высокогорье уже засыпало снегом, до многих мест не добраться. Те места, о которых я думал, я посетил. И это не там. Больше у меня мыслей нет и продолжать дальше поиски, это как искать иголку в стоге сена. Прочесывая каждый квадратный метр ледников в горах. И то теперь только весной. Так что я пожалуй не берусь. Он был крайне недоволен. Настолько, что растерял немало тщательно поддерживаемого аристократического лоска и сбившись на раздраженно-визгливый, дважды прозрачно намекнул на мой переоцененный профессионализм. Не утерпел и намекнул в третий раз. Я ему не мешал, пусть себе выговаривается, старый хрен. Плохо ему очень, деньги утекают. Наконец, он выдохся. И вежливо попрощавшись, я положил трубку.
Чемодан лежал передо мной на столе. Я внимательно осмотрел замок, он не может быть прочным, металл корпуса тонкий, судя по стуку. Это не сейф, его задача не сохранять содержимое от возможных грабителей. В такой тонкий чемодан незачем монтировать серьезный замок, должно хватить обычного ножа. Но сначала я навел камеру телефона на таинственную эмблему и сделал фотографию. Тут же отправив в браузер для поиска в интернете по картинке. Аналогов не нашлось. Мне это понравилось. Похоже, это действительно эмблема какой-то секретной службы или тайного общества. По-настоящему тайного. Я вернулся к замку. Еще раз осмотрев маленькую личинку и стыки, я с силой вставил в щель между двух половин свою крепкую «финку» и с плеча нажал на рычаг, придерживая чемодан второй рукой. С хрустом замок сломался, чемодан был открыт. Я осторожно поднял крышку и посмотрел внутрь.
Сюда попадала вода, видимо подтаивающий ледник потихоньку сочился внутрь через щели. Сложенный в несколько раз большой лист бумаги имел следы промокания. Я стал осторожно его разворачивать. Он был частично разлинован карандашом, частично исписан чернилами. Местами все это смылось, оставив размытые кляксы и бороздки на бумаге. Развернув бумагу полностью, я всмотрелся в схему. Напоминает карту звездного неба. Точки, соединенные между собой линиями и подписанные какими-то символами. Отложив бумагу я вернулся к чемодану. Достал увесистый, для своего размера сверток. Развернув подпорченную ткань у меня в руках оказалась небольшая металлическая пирамида, исписанная непонятными символами. Металл был серый и тусклый, совершенно нетронутый коррозией и тяжелый. Я внимательно рассмотрел ее и отложил на стол. Последним, что осталось в чемодане, был блокнот с кожаной обложкой. Очень основательно попорченный водой. Он открывался только на некоторых страницах, остальные крепко слиплись. Понять, что там было написано я не смог, чернила растеклись пятнами по страницам.
Я сел на стул, подперев руками подбородок. Вот и все, никого золота партии или каких-то значимых ценностей. Даже эту пирамиду никто не купит, остальное просто мусор. И из-за этого я два дня носился по горам…
Чувствуя разочарование, так как в душе надеялся на очень ценную находку, я встал и прошел на кухню. Поставил на плиту чайник и засунув в микроволновку остатки вчерашней пиццы я задумался. Люди, похожие на бойцов какой-то спецслужбы идут в режиме высочайшей секретности в горы, сопровождая некоего пожилого и явно высокопоставленного человека. У того к руке наручниками пристегнут железный чемодан. Значит там то, что имеет высочайшую ценность. Рано я расстроился. В чемодане не золото и не бриллианты, а какая-то информация. Которая может стоить гораздо больше, чем если бы этот чемодан был целиком отлит из золота. Я вернулся в комнату, оперся руками о стол и внимательно всмотрелся в большую схему…
Часть третья: